Юрий Поляков - Демгородок. Авторский сборник
Приполз виноватый Поэт-метеорист — любитель шампанского.
— Прости, Костик! — взмолился он. — Хочешь, я тебе Машкину карденятину отдам?
— Не хочу.
— Тогда поправься! — предложил он и вынул из кармана куртки стакан для полоскания зубов, почти до краев наполненный красным вином.
Следом вломилась Пипа Суринамская, она принесла мне две пары женских трусиков:
— Жене отдашь! Скажешь, купил!
— Спасибо, но…
— Не бойся, они безразмерные…
Торгонавт подарил мне пару новых кожаных перчаток чешского производства и убеждал при этом, будто их тоже можно при желании выдать за купленные в Париже, мол, импорт! Друг Народов вручил мне большой фотоальбом «Париж-84», который ему, оказывается, подарили в коммунистической мэрии.
— Мне-то ни к чему, — пояснил замрукспецтургруппы.
Заглянул с соболезнованиями Диаматыч, но в глазах его светилось восхищение моими конспиративными способностями и уверенность, что валюту я выложил, разумеется, казенную.
…От наших вещей, сваленных посреди холла, веяло чем-то таборно-эвакуационным. Кстати, неожиданно по объему багажа Пипа Суринамская была оттеснена на второе место, а первое занял Торгонавт, все таскавший и таскавший из своего номера бесчисленные сумки и коробки. Попрощались с мадам Лану, подарив ей на память какую-то цыганскую — всю в розах — шаль и плюшевого медвежонка.
Когда уже автобус вез нас в аэропорт, Алла сжала мою руку и тихо сказала:
— Костя, это очень плохо!
— А может быть, наоборот, хорошо? — пожал плечами я.
В аэропорту было все так же, как в день нашего прилета: разноцветные, разноязыкие люди, тележки, груженные чемоданами и яркими дорожными сумками, стройные и плавные стюардессы, уверенно шагающие сквозь толпу суетящегося перелетного люда. Мы зарегистрировали билеты, и наш багаж канул в чрево аэропорта. Друг Народов пересчитал делегацию по головам, доложил еще не оправившемуся после вчерашнего товарищу Бурову, и тот строго, но с трудом приказал:
— Никуда не отлучаться. Скоро пойдем на паспортный контроль!
— А в сортир? — возмутился Поэт-метеорист.
— Побереги для советской власти! — посоветовал я.
— Никаких прав человека! — заругался Поэт-метеорист так громко, что на него стали оборачиваться.
— Давай я с ним схожу, — предложил Друг Народов. — А то опозорит всю группу прямо здесь…
— Ладно, — смилостивился товарищ Буров.
Мы ждали. Мимо неторопливо и самоуверенно прошли два полицейских с короткими двуручными автоматами. Потом девушка в темно-синей форме прокатила мимо нас инвалидную коляску с пожилой женщиной, евшей мороженое. Какой-то мужичок, судя по шляпе и плащу, наш соотечественник, протащил коробку с видеомагнитофоном, и вся группа, кроме товарища Бурова, одновременно завистливо вздохнула. Вернулся Поэт-метеорист. На его лице было написано такое счастье, какого не может дать удовлетворение даже самой настоятельной физиологической потребности.
— Хлебнул-таки! — догадалась Пейзанка.
— А то!
— А где конвойный! — спросил Спецкор.
— Пропил! — засмеялся Поэт-лауреат.
— А серьезно?
— Не знаю… Он сказал, что у него большие планы, и заперся в кабинке.
— Нашел время… — пробурчал товарищ Буров. На огромном электронном табло напротив номера нашего рейса запрыгали два зеленых огонька. Затем слово «Москва» я разобрал в гулкой тарабарщине радиодиктора, объявлявшего о посадке в самолеты.
— Пошли на паспортный контроль! — распорядился товарищ Буров.
— А этот? — спросил Спецкор.
— Куда он денется?
Пограничник заглянул в мой молоткастый и серпастый, поставил штамп и сказал: «Привьет!» Постепенно вся группа прошла контроль и столпилась в ожидании товарища Бурова и Спецкора, которые не торопились покидать зарубежье.
— А может быть, все-таки заблудился? — жалобно предполагал совершенно скисший рукспецтургруппы.
— Вряд ли… — с необычной серьезностью отвечал Спецкор. — Опытная тварь…
— Но почему? Он же мог и раньше?
— В половине случаев уходят именно в последний момент… Психология… И расчет: труднее задержать…
— Вот сука! — налился кровью товарищ Буров.
— Лучше подумайте, как по начальству докладывать будем! Если тихо ушел — хрен с ним, а если начнет, сволочь, заявления делать?
— Но ведь проверяли же! И у вас тоже проверяли!..
— Совершенно точно можно проверить на триппер, а на это совершенно точно не проверишь! Ладно, я остаюсь, может, еще удастся что-нибудь сделать…
Поймав на себе мой изумленный взгляд, Спецкор пожал плечами, что, видимо, означало: «Вот такие, сосед, у нас с тобой дела!»
Из-за отсутствия двух зарегистрированных пассажиров наш рейс задержали, и сквозь иллюминатор я видел, как на тележке повезли клетчатый чемодан Друга Народов, большую спортивную сумку и лыжи Спецкора.
Когда мы, наконец, взлетели и погасло табло «пристегните ремни», я достал бумажный пакетик с заколкой и протянул Алле.
— Зачем? — спросила она.
— Знаешь, в племени чу-му-мри засушенных махаонов дарят, когда признаются в любви и предлагают поселиться в одном бунгало…
— Ты смеешься?
— Нет, я серьезно…
— Ты смеешься: нет такого племени — чу-му-мри…
— Есть. Я покажу энциклопедию…
— Ладно, — кивнула Алла. — Допустим, есть… Допустим, мы будем жить в одном бунгало… Как ты себе это представляешь?
— Очень просто. Я буду охотиться на львов. Твой сын будет мне помогать, и мы подружимся. Я заработаю кучу ракушек с дырками — это у них деньги такие. Куплю тебе платье из павлиньих перьев. Потом родится девочка, такая же красивая и нежная, как ты… Мы будем качать ее в люльке, вырезанной из панциря гигантской черепахи…
— А жираф будет бродить возле озера? — улыбнулась Алла.
— Будет!
— Изысканный?
— Изощренный!
— Костя, ты прелесть! А если к нам в бунгало придет обиженный сильный человек и захочет увести меня с собой?
— По закону племени чу-му-мри я проткну его отравленным дротиком.
— А если придет плачущая женщина с девочкой, очень похожей на тебя?
— Плачущая?
— Да, плачущая женщина!
— Я постараюсь им все объяснить… По крайней мере девочке, похожей на меня…
— Это трудно!
— Не трудней, чем охотиться на львов…
— Труднее! — тихо сказала Алла и закрыла глаза. — Хочу спать…
Я выглянул в иллюминатор: внизу расстилалась облачная равнина, похожая на снежное поле. Казалось, вот-вот появится цепочка лыжников. И она появилась — три черные точки, двигавшиеся одна за другой…
— Истребители! Во-он! Смотрите! — радостно закричала Пейзанка. — Значит, он не врал!
— Такие люди не врут! — громко отметился Диаматыч и мигнул мне, давая понять, что я поступил совершенно правильно, оставив своего подчиненного для розыска соскочившего Друга Народов.
…Первое, что я увидел, выйдя из самолета, — дежурная улыбка аэрофлотовской девицы и настороженный взгляд прапорщика с рацией. Потом мальчишка-пограничник в будочке долго листал мой паспорт, внимательно вглядывался в мое лицо и несколько раз спрашивал меня, откуда я прилетел. Это такая у них инструкция, если вместо коренного советского гражданина спецслужбы попытаются втюхать шпиона, говорящего по-русски с чудовищным акцентом. Но все обошлось благополучно — и на родину меня пустили…
Потом мы терпеливо ждали, когда появится наш багаж. И это, наконец, случилось. У Пипиного чемодана-динозавра отломился замок, и наружу вылезла разноцветная тряпочная требуха. Гегемон Толя вздохнул и взвалил лопнувшее чудовище на себя… Я взял два чемодана — свой и Аллы. Она шла рядом и несла сверток с дубленкой.
Таможенный досмотр прошли беспрепятственно все, кроме Торгонавта, катившего впереди себя перегруженную до неприличия тележку… Поддельный перстень был разгадан, и нашего спутника под белы рученьки увели для составления протокола. Он горячился, объяснял, что обменялся с одним крупным французским политическим деятелем, участником Сопротивления исключительно в целях укрепления дружбы между народами, но все было напрасно…
— Кто руководитель группы? — строго спросил таможенник.
— Я… — неуверенно ответил товарищ Буров.
— Безобразие!
В Шереметьевском аэропорту специализированную туристическую группу встречали… К товарищу Бурову подошел некто в номенклатурном финском пальто и, холодно поприветствовав, увел нашего убитого горем руководителя к поджидавшей черной «Волге». У самой двери, словно уводимый на казнь, он оглянулся, как бы желая крикнуть: «Люди, я любил вас! Будьте бдительны за границей!»
Пипу Суринамскую ожидал генерал в сопровождении все тех же адъютанта и шофера. И по тому, с каким курсантским нетерпением он оглядывал всю свою вернувшуюся боевую подругу, я вдруг понял: они, что там ни говори, счастливая пара…
