Ричард Форд - Трудно быть хорошим
— Какие новости на домашнем фронте? — осведомился голос Луизы. Луиза опять начала работать в баре около аэропорта и всегда старалась звонить домой бодро и весело.
— Без перемен. Жарко. — Старлинг, держа трубку, прошел к окну и выглянул наружу. На середине мостовой компания мальчишек, которых он никогда прежде не видел, готовилась взорвать консервную банку при помощи огромной шутихи. — На улице какие-то ребята хотят что-то взорвать.
— Что хорошенького в газетах?
— Ничего стоящего.
— Ну что же, — сказала Луиза. — Наберись терпения, родной. Дико жарко, я знаю. Ах, да, Эдди! Помнишь тех священников, которые все время самосжигались по телевидению? Так когда это было? Только поточнее. Мы тут никак не можем припомнить. В шестьдесят восьмом или в семьдесят втором? Ну, никто не помнит, хоть убей!
— В шестьдесят восьмом был Кеннеди, — ответил Старлинг. — Но самосжигались они не просто для телепрограмм. Они были в Азии.
— Ладно-ладно. Но когда был Вьетнам, только точно?
Мальчишки подожгли шутиху под банкой и с хохотом побежали по улице. Секунду Старлинг не отводил взгляд от жестянки, но тут из дома напротив вышла молодая женщина, а едва она спустилась с крыльца во двор, как грохнул взрыв, и она прыгнула назад, ухватив себя за волосы.
— Господи! Что это? — сказала Луиза. — Прямо бомба какая-то!
— Да эти мальчишки, — ответил Старлинг.
— Хулиганье! Наверное, тоже от жары обалдели.
Женщина была очень худой — болезненно-худой, решил Старлинг. На вид ей казалось лет двадцать пять, она была в желтых шортах и босая. Выскочив на улицу, она что-то злобно прокричала вслед мальчишкам, но они были уже далеко. Старлинг знал о ней не больше, чем о всех других соседях. Фамилия на почтовом ящике была заклеена до того, как они с Луизой поселились здесь. С ней жил какой-то мужчина, который до ночи возился в гараже со своей машиной.
Женщина медленно прошла назад через дворик и поднялась на крыльцо. У двери она остановилась и оглянулась на дом Старлинга. Сам он продолжал смотреть прямо на нее, и женщина вошла к себе, захлопнув дверь.
— Эдди, догадайся, кто здесь! — сказала Луиза.
— Кто — где?
— Да в баре. Тебе дается одна отгадка.
— Артур Годфри, — сказал Старлинг.
— Артур Годфри, ого-го! — сказала Луиза. — Нет, это Луи. Он только что ввалился в дверь. Замечательно, а?
Луи Рейнер был предыдущим мужем Луизы. Старлинг и Рейнер вели вместе кое-какие дела до того, как появилась Луиза, и удачно продали конторское здание на исходе бума. Рейнер тогда посредничал в купле-продаже недвижимости — как и все остальные. Рейнер с Луизой состояли в браке шесть недель, а потом отправились в Рено и расторгли его. Год спустя Луиза вышла за Старлинга. Все это произошло в семьдесят шестом году, и Луиза больше не упоминала ни то время, ни Рейнера. Луи куда-то уехал. Вроде бы в Европу. Он теперь против Луи, пожалуй, ничего не имел, но и радости особой не испытывал.
— Отгадай, что сейчас делает Луи? — сказала Луиза. В трубке послышался звук текущей воды.
— Кто знает? Моет посуду. Мне-то откуда знать?
Луиза повторила его слова, и несколько человек засмеялись. Он услышал голос Луи:
— О, пррростите!
— Серьезно, Эд. Луи теперь экстрадиктор. — Луиза засмеялась. — Ха!
— А что это значит?
— А то, что он разъезжает по всей стране и привозит сюда людей, чтобы они могли отсидеть свой срок в тюрьме. Вот только что привез человека из Монтаны, который всего-то-навсего подделал чек на сорок семь долларов. По-моему, не стоило возиться. Он формы не носит, но у него есть пистолет и радиотелефон.
— А что он здесь делает? — спросил Старлинг.
— Его подружка прилетает из Флориды, — сказала Луиза. — И он стал куда толще, чем был, хоть ему и не нравится, что я об этом говорю, а, Луи? (Старлинг услышал, как Рейнер снова сказал «пррростите».) Хочешь поговорить с ним?
— Я сейчас занят.
— Чем это ты занят? Жуешь что-нибудь? Вовсе ты не занят.
— Я готовлю обед, — солгал Старлинг.
— Поговори с Луи, Эдди.
Старлингу отчаянно захотелось повесить трубку, и он мысленно послал Рейнера туда, откуда он приехал.
— Алло-о! — сказал Рейнер.
— Кто забыл запереть твою клетку, Рейнер?
— Кати сюда, Старлинг! Выпьем, и я тебе все выложу. С тех пор, как мы виделись, я успел поездить по свету. Франция, Италия, острова. Знаешь, чем итальянские девчонки мажутся за ушами, чтобы больше нравиться?
— Не знаю и знать не хочу, — сказал Старлинг.
— А вот Луиза совсем другое говорит! — заржал Рейнер.
— Я занят. Как-нибудь в другой раз.
— Ах, ах! — сказал Рейнер. — Послушай, Эдди, кончай выпендриваться и кати сюда. Я тебе растолкую, как мы оба сможем через полгода уйти на покой. Разрази меня бог! А недвижимость побоку.
— Я уже удалился, — ответил Старлинг. — Разве Луиза тебе не сказала?
— А! Она много чего сказала, — ответил Рейнер.
Он услышал голос Луизы:
— Не занудствуй, Эдди! Кому нужны зануды?
Снова раздался общий смех.
— Об этом лучше по телефону не говорить бы, не то прошляпим, — Рейнер перешел на шепот. («Прикрывает трубку ладонью», — подумал Старлинг.) — Итальянские коврики, Старлинг! Убей меня бог! Шкура с шеи овцы. Только с шеи. Выйти на такое можно суметь, разве что когда следишь за соблюдением закона.
— Я ведь тебе уже сказал. Я ушел на покой. Рано ушел.
— Эдди, мне что — приехать и арестовать тебя?
— Приезжай, приезжай, — ответил Старлинг. — Я из тебя дерьмо повытрясу. Смеху не оберешься.
Он услышал, как Рейнер положил трубку на столик и буркнул что-то, чего он не разобрал. Потом Рейнер крикнул:
— Ну и валяйся мордой в грязи, олух!
Трубку взяла Луиза.
— Миленький, а почему бы тебе и не приехать? — К ее голосу подмешались жужжание миксера и одобрительные вопли на заднем плане. — Мы же все взрослые люди. Выпьешь с Луи рюмочку «Танкерея». Ему ведь все расходы оплачиваются. А в этом что-то есть. У Луи всегда замыслов хоть отбавляй.
— Насчет тебя, а не меня. (Он услышал, как Рейнер крикнул Луизе, чтобы она сказала ему, Старлингу, выкинуть из головы.) Скажи Рейнеру, чтобы он шел куда подальше.
— Ты бы по-хорошему, — ответила Луиза. — Луи ведь по-хорошему.
Старлинг повесил трубку.
Старлинг, пока не остался без места, продавал участки под коммерческую застройку и конторские здания. На такой недвижимости он специализировался в колледже и нашел, когда кончил, хорошее место. Людям необходимо ходить на работу, считал он. Ему нравилась профессиональная атмосфера, ощущение, что вот тут делаются деньги, и некоторое время он преуспевал. Они с Луизой сняли уютную солнечную квартиру возле парка в старой части города. Купили мебель и тратили деньги, не считая и не откладывая. Старлинг работал, а Луиза вела хозяйство, пестовала комнатные цветы и рыбок, посещала вечерние исторические курсы. Детей у них не было, да они их и не хотели. Им нравилось, что они живут в не очень большом городе, где знают все магазины, фамилии их хозяев и куда ведет каждая улица. Эта жизнь была по вкусу обоим, такая, о какой им и не мечталось.
Затем процентные ставки взлетели до небес, и внезапно все утратили интерес к коммерческой собственности, предпочитая арендовать чужую. Старлинг сдавал в аренду залы, и помещения в конторских зданиях, и магазины в центре, где на смену прежним товарам приходили кожаные изделия, диетические концентраты и репродукции. Старлинг считал, что это временно, пока люди не начнут снова покупать.
Затем он лишился места. Как-то утром его начальник пригласил Старлинга с толстухой по фамилии Беверли, у которой стаж в агентстве был больше, чем у него, к себе в кабинет и сообщил, что ликвидирует дела, а их предупреждает первыми, потому что они проработали тут дольше других, и ему хочется дать им больше шансов подыскать другую работу. Старлинг помнил, что был оглушен этой скверной новостью, но помнил также, что поблагодарил начальника, пожелал ему всего наилучшего, а потом утешал Беверли, которая разрыдалась, едва они вышли из кабинета. Он вернулся домой, рассказал Луизе, и они отправились поужинать в греческий ресторан, где порядком нализались.
Вскоре выяснилось, что найти новое место невозможно. Он побывал во всех других агентствах, разговаривал со всеми знакомыми собратьями по профессии, но все его приятели смертельно боялись увольнения и отделывались общими фразами. Через месяц он узнал, что его прежний начальник агентства не закрыл, а просто взял на их с Беверли места новых людей. Когда он позвонил об этом начальнику, тот извинился и тут же сказал, что у него важный разговор по другому аппарату.
