Рейчел Джойс - Операция «Перфект»
– А где мамочка? – спросила Люси.
– Она там, за домом, малыш. Ей захотелось немного прогуляться.
Снова зазвонил телефон, но кто бы это ни был, Джеймс или отец, у Байрона сейчас не было сил разговаривать ни с тем, ни с другим. Вместо этого он устроил с Люси игру в догонялки, стараясь ее развеселить, и в итоге загнал ее наверх, потом он напустил ей полную ванну воды и нашел ее любимую пену, дававшую огромное количество пузырьков. После купания он закутал сестренку в большое махровое полотенце и досуха вытер, как это сделала бы мать, и даже между пальчиками ног у нее протер.
– Ты меня щекочешь, – сказала Люси, но не засмеялась. Вид у нее был печальный.
– Не грусти, мама скоро вернется, – утешил ее Байрон.
– Она раньше всегда нам чай готовила, и читала всякие истории, и всегда была такой хорошенькой. А теперь она еще и пахнет!
– Чем это она пахнет? – удивился Байрон. Он что-то не замечал, чтобы от матери плохо пахло.
– Тухлой брюссельской капустой!
Он засмеялся:
– А ты и не знаешь, как пахнет тухлая брюссельская капуста.
– А вот и знаю! Она пахнет, как мама.
– Ну, а я не знаю, чем пахнет эта твоя капуста, – сказал Байрон. – И потом, наша мама и капусту-то эту сто лет не ела. Сейчас же лето.
Люси свернулась калачиком у него под боком, подогнула под себя ноги, как козленок, и снова печально заговорила:
– Раньше наша мама была, как все настоящие мамы. И всегда водила нас за ручку, и всякие приятные вещи нам говорила…
– Ничего, она скоро вернется, – снова сказал Байрон и предложил: – А хочешь, я тебе какую-нибудь хорошую историю почитаю?
– А ты будешь всякими смешными голосами говорить?
– Конечно! Я постараюсь говорить самыми смешными голосами на свете!
Читая, он все время держал Люси за руку. Ее ручонка была такой маленькой и теплой в его ладони.
– Мамочка поет, – сказала она, открывая один глаз и тут же снова его закрывая.
И Байрон напел ей ту песенку, которую его мать пела там, на лугу, хотя толком не знал ни слов, ни мелодии. Он чувствовал, что, становясь как бы эхом ее голоса, бросает ей, сидящей в кресле среди цветов и трав, некую спасительную веревку. Люси совсем притихла, уткнувшись головой в подушку. За окном гасли последние лучи заката. По небу стаями неслись облака, отливающие золотом, точно консервированные персики.
Когда Байрон снова подошел к пруду, то нашел мать на прежнем месте. Она сидела в кресле, свернувшись калачиком. Он поднял ее и повел в дом, медленно, дюйм за дюймом, преодолевая долгий путь через луг, через сад и все время приговаривая тихим голосом, в точности как когда убаюкивал Люси. Он чувствовал, что сейчас с матерью нужно вести себя очень осторожно. Она покорно поднялась вместе с ним по лестнице, вошла в свою комнату и тут же скользнула в постель. Она так и легла на одеяло прямо в туфлях и в юбке, но Байрон решил, что сегодня это никакого значения не имеет.
– Ну вот, теперь спи, дорогая, – прошептал он, хотя уговаривать ее не было никакой необходимости: она и без того уже крепко спала.
Глава 18
Прощай, Айлин
Весь день Джим ждал свидания с ней. После неудачного эксперимента с дезодорантом он стал избегать любых запахов, но хорошенько вымыл голову и тщательно причесался. Когда его засекла Пола, тоже вышедшая после работы на автостоянку – он в этот момент как раз любовался собственным отражением в автомобильном стекле и поправлял прическу, – то, естественно, тут же спросила: «Что, Джим, к кому-то в гости собрался?» А Даррен показал Джиму два больших пальца и так выразительно подмигнул и ухмыльнулся, что эта улыбка вышла больше похожей на гримасу боли. Впрочем, они и не думали над ним смеяться, наоборот, всячески давали понять, что он такой же, как и они сами. Джим тоже подмигнул в ответ и поднял оба больших пальца.
– У меня свидание с Айлин, – сообщил он им. – Я и подарок для нее приготовил.
Пола удивленно округлила глаза, но, как ни странно, ни кричать, ни сердиться не стала.
– Бывает, – только и сказала она.
– Это ты молодец, приятель! – засмеялся Даррен.
* * *На тротуарах не протолкнуться, все заняты последними предрождественскими приготовлениями и покупками, в некоторых магазинах уже начата распродажа. Например, в витрине кондитерского магазина молоденькая продавщица складывает пирамиду из пасхальных яиц, и Джим смотрит, как она это делает. Ему нравится, что самые маленькие она помещает на самый верх получившейся пирамиды, а внизу пристраивает пять желтеньких пушистых цыплят. Джиму эта девушка кажется немного похожей на него самого. Так, может, он и не такой уж странный, в конце концов?
Ручки, приготовленные в подарок Айлин, надежно спрятаны в карман пиджака. Мойра помогла Джиму завернуть их в рождественскую оберточную бумагу и перевязала маленький сверток блестящей металлической ленточкой. В отдельном пакете у Джима продукты для рождественского обеда и дополнительный запас липкой ленты. Было бы, конечно, хорошо не брать на свидание продукты и липкую ленту. Всегда лучше думать только о чем-то одном. Но Джим понимает: умение думать о нескольких проблемах одновременно тоже совершенно необходимо для того, чтобы считать себя таким, как все, ибо все нормальные люди вечно вынуждены держать в голове множество вещей сразу, даже если эти вещи не имеют друг к другу абсолютно никакого отношения.
* * *Паб накануне Рождества битком набит выпивохами, причем некоторые тут явно с самого утра. На них бумажные короны и шапки Деда Мороза. Они то и дело кричат, стремясь, чтобы их слышали все. Стойка бара украшена мерцающими рождественскими огоньками, и на ней стоят блюда с крошечными бесплатными пирожками, завернутыми в серебристую фольгу. Кто-то из группы мужчин, пришедших сюда прямо с работы в деловых костюмах, спрашивает у барменши, есть ли у них «Côtes du Rhone»[59] в бутылках, а барменша в ответ спрашивает у него, красное это вино или белое, и говорит, что у них имеется только один сорт вина. Пробираясь сквозь толпу, Джим несет к своему столику поднос с двумя кружками, только вот пальцы у него сегодня почему-то очень болят, и к тому времени, как он достигает цели, весь поднос оказывается залит пивом. Пиво льется и на ковер, и Джим чувствует, как под ногами у него хлюпает целая лужа.
– Я… сейчас принесу еще, – поспешно говорит он.
Айлин смеется и говорит: – Ничего страшного, забудь к чертям собачьим. – Потом берет кружки и просто вытирает им донышко. На ней все то же зеленое зимнее пальто, которое она решила украсить брошью из разноцветного стекла. Кроме того, Джиму все кажется, что лицо у нее сегодня какое-то странное. Он догадывается, что все дело в яркой помаде и в том, что она сотворила со своими волосами. Сегодня они выглядят совершенно прямыми и облепляют ее лицо, словно мокрые. Заметив, куда он смотрит, Айлин поднимает руки и ладонями прижимает свои «новые» волосы к щекам. Может, она просто как-то не так их расчесала? – думает Джим.
Айлин спрашивает его о планах на Рождество. В ответ он достает из пакета и показывает ей «индюшатину высшего сорта», а также «полностью готовые к употреблению» картофель, брюссельскую капусту и пудинг «на одну персону», который достаточно просто разогреть в микроволновке.
– Похоже, ты запасся всем необходимым, – одобряет Айлин.
Джим объясняет, что это далеко не так. Во-первых, у него нет микроволновки.
– И потом я никогда еще не готовил рождественский обед, – говорит он.
На то, чтобы произнести последнюю фразу, у него уходит очень много времени. Отчасти, потому что он нервничает, а отчасти, потому что приходится кричать. Услышав, как Джим борется со словами, три молодые женщины, сидящие за соседним столиком у Айлин за спиной, дружно поворачиваются и начинают на него смотреть. Все это очень странно, потому что, во-первых, эти дамы явно забыли одеться. На них, собственно, почти ничего нет, кроме белья или чего-то такого, что когда-то использовалось как белье: крошечные лямочки-топики на завязках открывают взору их мягкую белую плоть, украшенную чернильными кольцами татуировки. Скорее уж самому Джиму следовало бы удивленно пялить на них глаза.
– По правде говоря, – признается Айлин, – лично я Рождество ненавижу. Почему-то все убеждены, что на Рождество непременно нужно веселиться. Каждому хочется счастья, принесенного в красивом пакете. – Ее лицо здорово раскраснелось от духоты. – А вот я однажды на Рождество целый день провалялась в постели, и это был один из лучших праздников в моей жизни. А в другой раз я на Рождество уехала к морю. Мне почему-то втемяшилось в голову, что там может оказаться Ри. Я остановилась в крошечном отеле «B&B»[60].
– Но это же чудесно, – говорит Джим.
– Ничего чудесного! Там в соседнем номере кто-то как раз умер от передозировки. Оказалось, он специально на Рождество уехал из дома, чтобы покончить с собой. Понимаешь, что я хочу сказать? Полная чушь – это ваше Рождество! Для тысяч людей все это полная чушь! Мы с хозяйкой гостиницы потом несколько часов после него там убирали.
