John Irving - Правила Дома сидра
— Вы так красивы, — шепнула она.
Кенди тепло ей улыбнулась.
Сестра Эдна видела, что девушке неможется.
— Следите за кровотечением, — сказала она, — если что, обратитесь к Гомеру. Особенно если будет болезненно сокращаться матка или, не дай Бог, поднимется температура. Обещайте, милая, что не будете стесняться.
— Обещаю, — покраснев, отвечала Кенди.
Мелони тем временем, стараясь изо всех сил, выводила посвящение на «Крошке Доррит», которую украла для Гомера. Из уборной донеслись малоприятные звуки — Мэри Агнес Корк рвало.
— Прекрати! — крикнула Мелони, но Мэри Агнес выворачивало наизнанку. Она съела три банки желе и одну меда. Это все мед, думала она.
Дымку Филдза уже кончило рвать. Он съел все свои банки да еще одного из Уолшей. И теперь, страдая, лежал на кровати и слушал, как рыдает Кудри Дей, а сестра Анджела успокаивает его.
Гомеру «Солнышке» Буру.
На память
О данном слове,
— написала наконец Мелони и выглянула в свое любимое окно: во дворе ничего интересного. Еще не смеркалось, две женщины, приехавшие утренним поездом, не скоро еще пойдут вниз по склону холма, спеша к обратному поезду, который увезет их в неизвестность.
И Мелони приписала еще одну строчку:
С любовью, Мелони.
Мэри Агнес в уборной опять захрипела, и ее опять вырвало.
— Чертова сучка, кретинка, — выругалась Мелони.
Гомер вошел в родильную, когда д-р Кедр успешно выпростал из грудной клетки сердце станционного начальника. Никаких признаков сердечного заболевания, никаких омертвевших тканей. («Инфаркта не было», — сказал он Гомеру, не глядя на него.) Словом, сердце целехонько.
— У начальника станции сердце было здоровое, — продолжал д-р Кедр.
Беднягу убил не «обширный инфаркт», как он подозревал. Причина смерти — резкая смена сердечного ритма.
— Думаю, что аритмия! — сказал д-р Кедр Гомеру.
— Сердце просто остановилось, и все? — спросил Гомер.
— Скорее всего, он пережил какой-то испуг, шок, — заметил д-р Кедр.
В это можно было поверить, глядя на искаженное страхом лицо начальника станции.
— Точно, — сказал Гомер.
— Возможен еще тромб в сосудах мозга, — предположил Уилбур Кедр и спросил: — Где надо искать?
— У основания ствола мозга, — ответил Гомер.
— Молодец, — сказал Уилбур Кедр.
Увидев основание ствола, Гомер решил, самое время сказать д-ру Кедру одну очень важную вещь, пока тот поглощен делом и обе руки заняты.
— Я очень люблю вас… — А теперь скорее прочь, пока глаза различают дверь.
— И я тебя люблю, — ответил Уилбур Кедр, после чего минуту-другую не смог бы разглядеть тромб, если бы таковой и оказался. Услыхал краткое «точно» и звук хлопнувшей двери.
Наконец основание ствола стало опять отчетливо видно — никакого тромба, конечно, не было.
— Аритмия, — повторил д-р Кедр для себя и прибавил, как будто еще говорил с Гомером: — Точно. — Потом отложил инструмент в сторону и долго стоял, держась за операционный стол.
Выйдя наружу, Гомер бросил сумку с вещами в багажник, улыбнулся Кенди, помог Уолли поднять верх кабриолета; скоро стемнеет, и Кенди на заднем сиденье будет холодно ехать с открытым верхом.
— Через два дня увидимся! — слишком громко воскликнула сестра Эдна.
— Через два дня, — слишком спокойно проговорил Гомер. Она чмокнула его в щеку, он ласково потрепал ее по руке.
И сестра Эдна почти бегом бросилась к двери в больницу. Так что Кенди и Уолли даже восхитились замечательной резвостью этой немолодой женщины. А сестра Эдна, вбежав в провизорскую, упала как подкошенная на койку д-ра Кедра; может, сердце у нее и было слишком мягкое, зато желудок крепкий; она и думать забыла, что на этой койке почти весь день лежало мертвое тело, грязь его туфель еще темнела на белой простыне, служащей покрывалом.
Д-р Кедр все еще держался за операционный стол, когда больничную тишину взорвал вопль помощника начальника станции. Вопль был однократный, после чего послышались частые громкие повизгивания. Кенди и Уолли не слыхали вопля, Уолли успел завести мотор.
Помощник долго не мог расстаться с теплыми объятиями кресла.
Он не хотел видеть, что в этом белом эмалированном подносе, но крошечные пальчики манили его; какая-то сила тянула к подносу; повинуясь ей, он встал и подошел к столу — глазам его предстал на расстоянии вытянутой руки вскрытый человеческий плод в натуральную величину; и помощник начальника станции (как недавно Кудри Дей) описался. Он хотел бежать, но, к ужасу своему, не мог оторвать ноги от пола, вот тут он и издал вопль, опустился на четвереньки и, скуля, как нашкодивший пес, пополз к выходу. У двери в родильную путь ему преградил д-р Кедр.
— Что с вами? — строго спросил д-р Кедр.
— Я вам принес его каталоги, — прохрипел помощник, глядя на д-ра Кедра с пола.
— Каталоги? — с явным отвращением произнес д-р Кедр. — Встаньте. Так нельзя!
Схватил под мышки хлюпающего, дрожащего помощника и поставил на ноги.
— Я хотел лицезреть тело, — жалобно протестовал тот.
Д-р Кедр только пожал плечами. «Почему это человечество окружает смерть таким пиететом?» — подумал он и толкнул несчастного юнца в родильную, где тот с порога лицезрел не только тело, но сердце и мозг своего шефа.
— Внезапное резкое изменение пульса, — объяснил д-р Кедр. — Что-то испугало его до смерти.
Это несчастный помощник мог понять, хотя, скорее, поверил бы, что начальник станции не то попал под колеса поезда, не то пал жертвой некой кровожадной силы, повинной и в смерти неописуемого младенца в подносе на пишущей машинке Кедра.
— Спасибо, — прошептал помощник и, стуча ботинками, как метеор, промчался по коридору, отчего сестра Эдна, поперхнувшись рыданиями, смолкла; рыдая, она не слышала ни его вопля, ни взвизгиваний.
Сестра Анджела, видя безутешность Кудри Дея, устроилась поудобнее на его кровати, приготовившись провести возле него весь долгий вечер, а может, и ночь.
Д-р Кедр сидел на своем обычном месте за машинкой; мертвый младенец, препарированный Гомером, не мешал ему. Он был даже рад, что Гомер не успел закончить работу, требующую сосредоточенного внимания; ему очень была нужна сейчас такая работа, очень-очень нужна. За окном быстро темнело, он зашевелился в кресле, протянул руку и включил свет. Затем уселся поудобнее — сколько вечеров он провел в этом кресле! Казалось, он ожидает кого-то. Ночь еще не опустилась на землю, но за окном явственно слышалось уханье совы. Ветер с океана, должно быть, уже стих.
Едва стало смеркаться, Мелони опять подошла к окну и увидела отъезжающий кадиллак. Правый его бок был обращен к ней, и она сразу узнала в человеке на переднем сиденье Гомера Бура. Он сидел к ней в профиль, не двигаясь, не смея вздохнуть. Если бы они увиделись перед отъездом, если бы, хуже того, ему пришлось объяснять свой отъезд, он не мог бы сказать ей, что вернется через два дня: Мелони умела отличить правду от лжи. Она мельком увидела красивую девушку с длинными ногами на заднем сиденье и подумала, что за рулем, наверное, тот молодой красавчик. Она успела долгим взглядом проводить Гомера, запечатлеть в памяти его профиль. Потом в сердцах захлопнула «Крошку Доррит», размазав еще не высохшие чернила посвящения, и швырнула ее об стену; только миссис Гроган услыхала этот резкий звук — Мэри Агнес продолжала опорожнять в туалете желудок.
