Виктор Пелевин - Ампир «В»
– Дураку может и понятно, – ответил я, – но я ведь не дурак. И потом, это не твоя машина.
Из машины вылезла Гера. Она кивнула мне, виновато улыбнулась и пожала плечами.
– Рама, – сказал Митра, – если тебя мучает, ну… Как это сказать, одиночество… Давай я пришлю тебе препараты, которые остались от Брамы. Тебе на год хватит. Решишь свои проблемы, не мучая окружающих.
Гера дернула его за рукав.
– Перестань.
Я понял, что Митра сознательно пытается меня оскорбить, и это почему-то меня поразило – вместо того чтобы разозлиться, я растерялся. Наверно, я выглядел глупо. Выручил автомобильный гудок, раздавшийся за моей спиной – Иван просигналил еще раз.
– Шеф, – крикнул он, – тут спрашивают!
Я повернулся и пошел на парковку.
Возле моей машины стоял незнакомый человек в черной паре – низенький, полный, с подкрученными усами, похожий на пожилого мушкетера.
– Ваал Петрович, – представился он и пожал мне руку. – А вас вроде должно быть двое? Где Гера?
– Сейчас подойдет.
– Чего такой бледный? – спросил Ваал Петрович. – Боишься?
– Нет, – ответил я.
– Не бойся. Во время красной церемонии уже много лет не случается неожиданностей. У нас отличное оборудование… Ага, вы и есть Гера? Очень приятно.
Гера была одна – Митра остался возле машины.
– Ну что, друзья, – сказал Ваал Петрович, – прошу за мной.
Он повернулся и зашагал к своей рейхсканцелярии. Мы пошли следом. Гера избегала смотреть в мою сторону.
– Что происходит? – спросил я.
– Ничего, – сказала она. – Ради бога, давай сейчас не будем, ладно? Хоть этот день не надо портить.
– Ты не хочешь меня видеть?
– Я к тебе хорошо отношусь, – сказала она. – Если хочешь знать, гораздо лучше, чем к Митре. Честно слово. Только не говори ему, ладно?
– Ладно, – согласился я. – Скажи, а ему ты тоже по яйцам дала? Или это только мне – из-за хорошего отношения?
– Я не хочу обсуждать эту тему.
– Если ты так хорошо относишься ко мне, почему ты проводишь время с Митрой?
– Сейчас у меня такой период в жизни. Рядом должен быть он. Ты не поймешь. Или поймешь неправильно.
– Куда уж мне. А будет другой период? Когда рядом буду я?
– Возможно.
– Какая-то мыльная опера, – сказал я. – Честное слово. Я даже не верю, что ты мне это говоришь.
– Потом тебе все станет ясно. И давай на этом закончим.
Изнутри обиталище Ваала Петровича совершенно не соответствовало своему тоталитарно-нордическому экстерьеру. Прихожая была обставлена в духе ранней олигархической эклектики – с рыцарем-меченосцем, помещенным между немецкой музыкальной шкатулкой и мариной Айвазовского. От дачи какого-нибудь вороватого бухгалтера интерьер отличался только тем, что рыцарский доспех и Айвазовский были подлинными.
Мы прошли по коридору и остановились у высокой двустворчатой двери. Ваал Петрович повернулся к нам с Герой.
– Перед тем как мы войдем внутрь, – сказал он, – нам следует познакомиться поближе.
Шагнув ко мне, он приблизил свое лицо к моему и клюнул подбородком, словно его клонило в сон. Я вынул из кармана платок, чтобы промокнуть шею. Но укус был высокопрофессиональным – на платке не осталось следа.
Ваал Петрович прикрыл глаза и зачмокал губами. Так продолжалось около минуты. Мне стало неловко – и захотелось укусить его самому, чтобы понять, на что именно он столько времени смотрит. Наконец он открыл глаза и насмешливо поглядел на меня.
– Собрался в толстовцы?
– Что вы имеете в виду?
– Озириса. Планируешь вступить в его секту?
– Пока нет, – ответил я с достоинством. – Просто, э-э-э, расширяю круг знакомств. Энлилю Маратовичу не говорите только. Зачем старика расстраивать.
– Не скажу, не бойся. Ничего, Рама. Дадим тебе баблос, и не надо будет ходить ни к каким сектантам.
Я пожал плечами. Ваал Петрович шагнул к Гере, наклонился к ее уху и кивнул, словно отвечая на какой-то ее тихий вопрос. Раньше я не видел, чтобы вампир кусал двоих подряд за такой короткий срок – но Ваал Петрович, видимо, был опытным специалистом. Издав несколько чмокающих звуков, он сказал:
– Приятно познакомиться с такой целеустремленной особой.
С Герой он держал себя гораздо галантней. Да и времени на нее потратил меньше.
– Почему-то все мои знакомства в последнее время сводятся к одному и тому же, – пробормотала Гера.
– Ничего личного, – ответил Ваал Петрович. – Эти укусы носят служебный характер. Мне надо знать, как правильно вести инструктаж, а для этого следует четко представлять себе ваш внутренний мир, друзья мои. Итак, прошу…
И он распахнул двери.
За ними оказался ярко освещенный круглый зал. В нем преобладали два цвета – золото и голубой. В голубой были выкрашены стены, а золото блестело на пилястрах, лепнине плафона и рамах картин. Сами картины были малоинтересны и походили своим успокаивающим однообразием на обои – романтические руины, конные аристократы на охоте, галантные лесные рандеву. Роспись потолка изображала небо с облаками, в центре которого сверкало золотом огромное выпуклое солнце, подсвеченное скрытыми лампами. У солнца были глаза, улыбающийся рот и уши; оно было немного похоже на Хрущева, затаившегося на потолке. Его довольное круглое лицо отражалось в паркете.
Ослепленный этим великолепием, я замешкался в дверях. Гера тоже остановилась.
– Входите, – повторил Ваал Петрович. – У нас не так много времени.
Мы вошли в зал. В нем не было никакой обстановки, кроме пяти больших кресел, полукругом стоящих у камина в стене. Кресла были высокотехнологичного военно-космического вида, с сервоприводами, держателями, полушлемами и множеством сложных сочленений. Рядом был плоский пульт управления, поднятый над полом на стальной ножке. В камине горел огонь, что показалось мне странным, поскольку одновременно работал кондиционер. У огня хлопотали два халдея в золотых масках.
– Интересно, – сказал я, – здесь у вас совсем как у Энлиля Маратовича. У него тоже круглый зал, тоже камин в стене и кресла. Только там, конечно, все скромнее.
– Ничего удивительного, – ответил Ваал Петрович. – Все помещения, служащие одной функции, имеют между собой нечто общее. Как все скрипки имеют одинаковую форму. Присаживайтесь.
Он жестом велел халдеям удалиться. Один из них задержался, чтобы насыпать в камин углей из бумажного пакета с надписью «BBQ Charcoal».
– Во время красной церемонии, – пояснил Ваал Петрович, – принято жечь ассигнации. Это не имеет никакого практического смысла, просто одна из наших национальных традиций, отраженных в фольклоре. Мы не стеснены в средствах. Но жечь все-таки предпочитаем старые купюры с Гознака – из уважения к человеческому труду…
