Чарльз Мартин - Женщина без имени
– Привет, детка.
Ее веки дрогнули. Тело было изломано, искривлено. На губах запеклась кровь. Она попыталась заговорить. Потом попыталась еще раз, сглотнула. Ее глаза смотрели в точку на границе между этим миром и следующим.
– Расскажи мне историю. – Джоди сжала мою руку. – Почитай мне…
Она впала в кому. Аппарат искусственной вентиляции легких. Система жизнеобеспечения. Медсестра протянула мне пластиковый пакет с листами моей рукописи. Их собрали на улице. Я сложил страницы по порядку и читал без остановки девяносто семь часов. Когда на мониторе надо мной появилась прямая линия, чаша внутри меня, та, в которой была моя любовь, разлетелась на миллион острых кусков. Осколки остались глубоко во мне.
Несколько дней спустя мы похоронили Джоди. Я стоял рядом с ее гробом, слушая, как Моника издает звуки, которые я никогда не слышал у человека. Я смотрел, как мои слезы текут по дереву крышки. Я стоял, и мне было больно. Такой боли я никогда не испытывал. На планете шесть миллиардов… Почему она? Какой Бог смог это сделать? Я поклялся, что никогда больше не расскажу ни одной истории. Никогда не загну уголок ни одной страницы.
Виктор Гюго когда-то сказал, что надежда – это слово, которое Господь написал на лбу каждого человека. В самом деле?
Тогда к черту надежду.
Шли дни. Мой телефон разрывался от звонков, поэтому я дошел до конца причала и скормил его рыбам. Я не хотел читать детям. Ни в этот вечер, ни в какой другой. И мне было наплевать, прочтет ли кто-нибудь что-то из моего. Я не ел, я не спал. Я заливал неутихающую боль джином с тоником, так продолжалось месяц. Я не хотел ловить рыбу. Не хотел разговаривать. Не хотел жить.
Алкоголь и одиночество подпитывали мой гнев. А я был очень, очень зол.
Слово «отшельник» не подходит. Я отсоединил свое сердце от тела, которое его питало. Я никого не видел, и никто не видел меня. Прошел год без единой книги. Начались разговоры. Одна настойчивая репортерша заплатила служащему на почте, где я арендовал абонентский ящик, чтобы тот позвонил ей, когда я приду забирать почту. Он это сделал. Я вышел, и она сунула микрофон мне в лицо. Свет камеры ослепил меня.
– Вы пишете?
Мой ответ не был невежливым.
– Н-нет.
– Значит, вы ее закончили? Шестую книгу «Пиратских хроник»?
Я пожал плечами. Кивнул.
– Она вам нравится?
Я снял солнечные очки, прищурился от бликов на воде, склонил голову к плечу, уставился куда-то в пустоту.
– Вы можете рассказать нам об истории?
Ее улыбка показалась мне привлекательной. Глаза – добрыми. Не слишком профессиональными. Она напирала, но просто делала свою работу. Я видал и похуже. На мгновение я задумался, не выпьет ли она со мной чашечку кофе. Но ради чего? Мой мозг не работал. Репортерша снова сунула мне микрофон.
– Джоди понравится эта книга?
– Д-да. Очень.
Я смотрел на нее. Слезы были близко. Я сел в свой грузовик и уехал.
«Нью-Йорк таймс» объявила: ОТШЕЛЬНИК ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ: ОН РАБОТАЕТ НАД СВОИМ ШЕДЕВРОМ. Я никогда не понимал шумихи. Я много чего не понимал. За шесть месяцев до объявленного в сентябре выхода книги, благодаря предварительным заказам через Интернет, мой манускрипт без названия занял первое место.
Сентябрь наступил и закончился. А книга так и не вышла. Это не значит, что она не существовала. Она просто не была напечатана. Репортеры исследовали каждую деталь, каждый след. Мой ящик на почте заполнился, потом письма стало некуда класть, но я за ними так больше и не приехал. Сколько бы раз я ни менял номер своего телефона, он все равно становился известен. Я перестал отвечать на звонки.
Таблоид опубликовал слух о том, что я встретил девушку, женился. Но через год она бросила меня. Слухов становилось все больше. Кто-то прошептал: «Трагедия». Я представления не имел, о чем они говорят.
Двумя годами ранее, когда мои книги разошлись неожиданно большими тиражами, мой издатель сделал мне подарок – «Мерседес». Самый быстрый из всех. Сияющий, черный. S65 AMG. Более шестисот лошадиных сил. Цена более 210 тысяч долларов. Для меня слишком броская машина, так что я редко ее водил. Но она была быстрой, поэтому я вывел ее из гаража.
В полдень я выехал из Джексонвилля. Рукопись – под бутылкой джина и литровой бутылкой с тоником, все завернуто и завязано в мусорный пакет, потому что в мусор все и должно было отправиться.
Я позвонил редактору и сказал:
– С-спасибо вам… п-правда.
Я позвонил своему бухгалтеру и велел ему записывать телефонные звонки, распорядился, как вложить деньги и что сделать с остатками моей библиотеки. Я позвонил своему агенту и сказал:
– П-прощайте и с-спасибо.
Стоило мне повесить трубку, мой телефон зазвонил. Меня вычислили сотрудники службы новостей Южной Флориды. Я ответил на звонок. Без долгого вступления репортер спросил:
– Насколько мы понимаем, ваше издательство подало против вас иск, чтобы заставить вас выпустить вашу следующую книгу.
– Это п-правда.
– Вы ее закончили?
– Д-да. – Чем меньше слов, тем лучше.
– И где она?
Я посмотрел на пассажирское сиденье, на котором лежала шестая книга, «Пират Пит и ненужные люди: последний закат», завернутая в пластиковый пакет.
– З-здесь.
– И как вы планируете с ней поступить?
Когда я честно ответил, природа интервью сразу изменилась. Мой ответ застал всех врасплох. Местная история сразу стала национальной, и я тут же оказался в прямом эфире.
– У вас есть рукопись? Почему она заключительная? Где вы находитесь в настоящий момент?
Я отхлебнул из бутылки и ответил на последний вопрос, сказав, не где я был, а где я буду. Потом я выбросил мобильный телефон в окно, он ударился об асфальт на скорости восемьдесят миль в час и разбился вдребезги. Я прибавил скорость, расстегнул ремень безопасности. Чтобы ничто не помешало моей голове удариться в стекло, открыл в крыше люк, пусть у пожара, который я собирался разжечь, будет достаточно кислорода.
В моей крови уже был огонь. Три четверти джина, одна четверть меня.
Я выбрал время и место – теперь и мост Кард-Саунд – по двум причинам. Во-первых, несколько лет назад мне крупно повезло, и здесь у меня был лучший улов тарпона за всю жизнь. Я подумал, что это будет хорошим местом, чтобы все закончить. Во-вторых, мне нужна была окончательность. Мост Кард-Саунд раскинулся над водами, в которых я ловил рыбу. Бонус: туда не пускали пешеходов, и мост был очень высоким. Шестьдесят пять футов над водой. Более, чем достаточно.
Я перестроился в другой ряд, гадая, появится ли кто-нибудь. Или всем будем все равно?