Жиль Легардинье - Не доверяйте кошкам
69
— Жеральдина, это вопрос жизни и смерти! Умоляю тебя!
— Какие громкие слова! Ты вообще представляешь, о чем меня просишь? Я и так допускаю тебя к конфиденциальной информации — банковскому делу нашей самой крупной клиентки.
— Я знаю и очень тебе благодарна.
— Если Рафаэль заметит, что я использовала его коды доступа, он меня убьет, и я потеряю работу.
«Заметь, если он тебя убьет, работа тебе больше не понадобится».
— Я все понимаю, Жеральдина, но ты должна мне доверять. Ты же знаешь, что я не сделаю ничего, что могло бы тебе навредить, и что в банке я всегда была честной…
— Это так, но мне также известно, что ты со своей добротой способна увязнуть по уши в неприятностях ради кого-то другого.
— В любом случае если что-то пойдет не так, я возьму все на себя. Ты сможешь дать против меня показания. Мне это будет уже неважно, поскольку терять будет нечего.
— Что ты задумала?
— Лучше не буду тебе рассказывать. Меньше знаешь — крепче спишь.
— Ты меня пугаешь, Жюли. Я немного знакома с этими Дебрей. В бизнесе это настоящие акулы, наверняка и в других сферах жизни тоже.
— У меня нет выбора, Жеральдина. Я не имею морального права просить у тебя этой помощи, но без тебя мне не справиться…
— Что именно тебе нужно?
— Ты ведь говорила, что мастерские Дебрей ищут частных инвесторов?
— Их счета вот-вот опустеют. У них не осталось резервов, и большая часть вещей, которые они собираются выставлять в своем музее, уже заложена.
— Однако сумки у них недешевые…
— Албан Дебрей живет на широкую ногу. Она разбазаривает все получаемые доходы. В прошлом году она даже взяла кредит под залог предприятия для финансирования конного завода, который прогорел. И так во всем. Еще два года, и без вливания свежих денег дом Шарля Дебрей будет вынужден продать себя по дешевке какой-нибудь крупной компании или фонду.
— Если ты порекомендуешь им инвестора, они тебя послушают?
— Мы не единственный их банк, но я уверена, что да.
— Они будут проверять его платежеспособность?
— Они попросят сделать это нас.
— Именно на это я и рассчитываю.
— Почему? Ты знаешь достаточно богатого инвестора?
— Я над этим работаю.
Я знаю, о чем вы сейчас подумали: она ненормальная. И вы правы. Но когда терять больше нечего, ставишь на карту все. Пытаясь себя успокоить, я перебираю в памяти исторических персонажей, совершивших невозможное только потому, что у них не было другого выхода. И теперь до этого дошла я.
Через шесть дней Рик перейдет к действию. Я должна успешно провернуть дело раньше него, без планов, без инструментов, без тренировки. Я рассчитывала приманить Албан Дебрей деньгами, даже не подозревая, насколько плачевно ее финансовое состояние…
Мой план прост: я встречаюсь с ней под предлогом вливания денег в ее компанию. Спрашиваю, можно ли посмотреть музей до его торжественного открытия. И оказавшись у витрины семнадцать, разбиваю стекло, хватаю драгоценности и убегаю. Потом приношу все Рику, подобно коту, таскающему дохлых мышей своим хозяевам. Ему не останется ничего другого, как полюбить меня, и мы заживем счастливо, как Белоснежка и ее принц, без гномов. Вас это не убедило? Меня тоже. Я ужасно боюсь, но эта афера — одновременно самоубийственная, безнадежная и глупая — мой единственный шанс доказать Рику, что я готова ради него на все. И когда я себе это говорю, я в это верю и полна решимости осуществить задуманное. Понимаю, что одной мне не справиться, и мой измученный рассудок, несчастный пленник в моей голове, уже придумал сценарий.
Как и в случае эвакуации машины Ксавье, больше всего меня поражает удивительная легкость, с которой люди принимают ваши идеи, даже самые безумные, когда вы сами глубоко в них верите. Я не утверждаю, что все идет без сучка и задоринки, просто я действительно думала, что все, к кому обращусь за помощью, хлопнут дверью перед моим носом и больше не захотят меня видеть.
Начала я с Жеральдины, и она согласилась. Несмотря на все мои обещания, она все же сильно рискует, и я чувствую себя виноватой. Чтобы снять с нее обвинения, я готова заявить, что пришла работать в банк только для того, чтобы ее использовать, и что я угрожала рассказать всем о ее связи с Мортанем.
Я обдумываю свой план днем и ночью. Тщательно изучаю его со всех возможных сторон. Каждые сорок секунд я нахожу очередной аргумент, доказывающий, что дело провалится, но избегаю говорить себе, что в итоге могу оказаться за решеткой. Одновременно я представляю, что Рик будет вне себя от благодарности за эту прекрасную, но неудавшуюся попытку, и тогда уже я стану той девицей, которую он попытается вызволить из тюрьмы. Жду не дождусь, когда он отвезет меня в свой дворец…
Странно, но я чувствую себя намного лучше с тех пор, как затеяла это дело. Я не говорю себе, что собираюсь совершить ограбление. И даже представить не могу, что агент ЖТ может быть втянута во что-то недостойное. Нет. Я делаю это для Рика. Я готовлю ему самый замечательный сюрприз в его жизни, самое большое доказательство любви, которое глупая молодая женщина может дать симпатичному парню. Самый дурацкий поступок в моей жизни, возможно, станет самым красивым.
Я не боюсь ни обвинительного приговора судьи, ни осуждения толпы, ни критических замечаний своей матери. Мадам де ля Саблиер говорила: «Цель не стоит той ошибки, которую совершает нежность». Мазарини утверждал: «Нужно быть сильным, чтобы противостоять катастрофе, нужно быть великим, чтобы обратить ее себе во благо». Мадам Триньоне, моя учительница по изобразительному искусству в лицее, добавила бы: «Сам кашу заварил, сам и расхлебывай».
Ничего, мы еще посмотрим. Если я выберусь из этой передряги, меня саму попросят написать афоризмы, которые будут жить века. Я непобедима. Мир принадлежит мне. Надо не забыть вынести мусор перед уходом.
70
Мне приснился сон. В самом красивом в мире концертном зале я выхожу на сцену в ореоле сияющих бесчисленных бриллиантов, покрывающих мое тело. Передо мной ровными рядами вытянулись тысячи кресел, обитых красным бархатом, абсолютно пустых, за исключением одного, в самом центре партера. У меня единственный зритель: Рик.
Горло сжимается от волнения, но я иду к центру сцены и величественно кланяюсь. Медленно, под звуки первых нот, из оркестровой ямы поднимается симфонический оркестр и замирает передо мной. Лола сидит за роялем.
Мой голос начинает тихо звучать, словно тайное послание, робкое признание. В этой песне вся моя жизнь, обещание, которое я даю любимому. Здесь есть и ритм, и скрипки, и рок, и блюз, и медленный фокстрот, диезы и соло. Несколько минут на квинтэссенцию одной жизни, несколько секунд на то, чтобы воспламенить сердце. Я пою для него, ему одному я готова все отдать.
