Роберт Пирсиг - Лайла. Исследование морали
Зря она с ним спорила. Если не будешь лебезить перед ними и любезничать, то они тебе это припомнят. Заставят поплатиться. Им надо показать, какие они важные и сильные. Если только пискнешь, что сомневаешься в их силе и важности, они тебя возненавидят. Этого они не могут принять. Они просто обязаны быть такими. Джейми дал ему понять, что он слабак. И это ему не понравилось.
Ей же всего лишь хотелось показать капитану, какова она на самом деле. Ведь он говорил, что хочет знать о ней всё. Он хотел понять, какова она в действительности. Она и попробовала показать ему это и посмотреть, что из этого выйдет. Джейми понял, что он из себя представляет. Он раскусил его сразу.
Не нужно говорить об их секрете: как они слабы. Тогда считают, что ты этого не замечаешь. Если же сказать об этом, они страшно сердятся. И тогда они воистину начинают ненавидеть тебя. Начинают обзываться. Так это было в Рочестере. Но она всё же говорила им правду. Поэтому они стали говорить, что она больная. Правды слышать они не хотят. И если сказать им её, они постараются сделать с тобой что угодно.
Сильно болят ноги. Надо бы снять туфли и пойти босиком. Несмотря на холод. Босиком будет приятно пройтись. Она пройдётся ещё немного. И если не покажется река, то она пожалуй снимет их. А может быть разденется совсем.
Ей припомнилось, как однажды она шла домой, и пошёл дождь. А на ней было новое платье. Она старалась укрыться под деревьями, и чувствовала себя ужасно. Она знала, что дома ей попадёт, так оно и вышло. Одежда на ней была такая мокрая, как будто бы она купалась. Пока она шла, туфли хлюпали, она села у обочины в своём новом платье и заплакала, а дождь так и хлестал. Затем ей стало лучше.
Может, ей посидеть и теперь. Нет, только не здесь. Не сейчас.
Она оперлась о столб указателя, сняла одну туфлю, затем другую. Так-то лучше. Босиком идти так приятно.
Хочется снять всё. Просто снять всё с себя. Тогда кто-нибудь остановится и поможет ей. Ведь её не замечают именно из-за одежды. А если снять с себя всю одежду, то тогда они поймут, что она всё-таки здесь.
«Никогда ты не будешь счастлива таким образом, Лайла». В такие минуты ей всегда слышался голос матери. Маленькие глазки-бусинки. Мать всегда была права. Удовольствие ей доставляли только две вещи: быть правой и думать о том, насколько она лучше всех остальных. Если ты сделаешь какое-нибудь хорошее дело, она промолчит. Но если сделаешь что-либо не так, то она будет талдычить об этом без конца.
Но ведь ты же знаешь, что не делаешь ничего плохого. Ты никого не обижаешь, ничего не крадёшь, и всё же люди ненавидят тебя за это.
Если по настоящему полюбишь кого-то, то тебя за это готовы убить. Приходится ненавидеть их и делать вид, что любишь. Тогда тебя станут уважать. А зачем тогда жить, если можно лишь ненавидеть их и испытывать ненависть к себе? Ей так обрыдло жить в этом мире, где все ненавидят друг друга.
И как только они могут жить при всей этой ненависти? Она же бесконечна. И она сама уже становится такой. Они вынудили её к этому. Так вот получается. Они втравили её в это, и ей не выбраться. Она пыталась избавиться от этого, но не смогла. Ничего не осталось. Они отняли всё.
Они хотят лишь испачкать тебя. Именно это они и стараются сделать. Испачкать, чтобы ты походила на них. Выплёскивают свою грязь в неё и затем говорят: «Послушай, Лайла, ты ведь шлюха! Ты просто плеть!»
Они терпеть не могут, когда люди занимаются любовью. А затем начинается кулачная драка, где кому-то крепко достаётся, все перепачкаются кровью, и они просто обожают это. Или же затевается война или что-нибудь ещё. Они настолько запутываются, что стараются втянуть и тебя, чтобы запутать. Они хотят впутать тебя так же, как запутаны сами, а когда это им удаётся, ты им нравишься. Тогда говорят: «Лайла, ты просто молодец!» На самом же деле они сами безумцы. Не знают они тебя, Лайла. Никто тебя не знает. И никогда не узнает! Но Господи боже мой, а сама-то ты знаешь их?!
А после они становятся такими спокойными. Это когда они начинают задумываться, как бы уйти от тебя. За минуту до прихода ты для них Царица Мира, а минуту спустя ты просто мусор.
Вот как капитан. Вот он получил своё удовольствие. А вот уже хочет, чтобы она убралась. И теперь отправится со своей яхтой, деньгами и всем остальным во Флориду, а её оставит здесь.
Вокруг на улице никого не было, а у неё возникло ощущение, что за ней следят. Казалось, что если вдруг обернуться, то увидишь кого-то у себя за спиной.
Темные здания вокруг казались ей невиданными прежде. Какое-то скверное кино, где убивают людей.
А чего это она так испугалась? Бояться-то ведь нечего. По крайней мере, никто её не ограбит. Им всего лишь достанутся вот эти рубашки. Вот будет смеху. «Нате, — скажет она, — возьмите рубашки». Они и в толк-то не возьмут.
Она оглянулась, чтобы посмотреть, что выйдет. Ничего нет. Большинство окон темны. И только кое-где за занавесками горел свет. В одном из окон светился небольшой оранжевый круг. Он был похож на лицо.
Кто-то выставил в окно фонарь-тыкву. Как та ведьма в витрине. Канун дня всех святых.
Как та старуха бомжиха вчера, похожая на ведьму. Она как-то странно посмотрела на Лайлу. Как будто узнала её. А может она и сама в действительности ведьма! Вот почему она так на неё смотрела.
Нет, ведьмой ей быть не хочется. Когда она была маленькой, ей хотелось носить пиратский костюм, но он достался Эмме. Лайле пришлось одевать костюм ведьмы. Вот так и выглядела та старуха. Как та маска, которую она надела вместе с костюмом ведьмы. Ей не хотелось надевать её, но мать заставила.
Вновь всплыло лицо матери. «Лайла, ну почему ты не можешь быть такой как Эммалин?».
Ненавижу Эммалину! — заявила Лайла.
Но ведь она же не ненавидит тебя.
Это ты так думаешь, — ответила Лайла. Лайла уж знала, какая она в самом деле. Всегда получала то, что хотела. Всегда подлизывалась. Вот этого и хотелось матери. Лжи. Эмме всегда доставались новые платья, а Лайле приходилось быть ведьмой.
На похоронах дедушки мать заставила её одеть старое синее платье Эммы, а все голубые и белые тарелки отдала Эммалине. Сегодня на одной машине она видела пчелу и вспомнила остров и дедушку.
Ей захотелось оказаться на том острове. У дедушки были пчелы, он намазывал хлеб мёдом и давал Лайле. Она припомнила, что он всегда клал его на бело-голубую тарелку. После похорон они продали дом, голубые и белые тарелки отдали Эммалин, и Лайла больше не видела пчел. Она думала, что пчелы улетели на остров вместе с дедушкой. Иногда они возвращались, она снова видела их, и они всегда знали, где находится дедушка. Вот о чем подумала она сегодня утром, когда увидела пчелу на машине.
«Я же говорила тебе, Лайла, никогда ты не станешь счастливой таким образом», — повторяла ей мать. На лице у неё при этом была ухмылочка, которая появлялась всегда, когда она портила кому-либо настроение.
«Надоело мне слушать это, мама, — отвечала Лайла. — Какое счастье нашла ты сама?»
Глазки-бусинки, глазки, глазки…
Мать полагала, что Лайла попадёт в ад, потому что она плохая, но ведь на остров попадаешь независимо от того, хорошая ты или плохая. Просто отправляешься туда и всё. Он был на картине в гостиной дедушки.
Из-за угла налетел ветер, пронизал её сквозь свитер и насыпал ей в глаза не то песку, не то грязи. Ей пришлось стать вплотную к стене, проморгаться и прочистить глаза.
Вот! За углом здания она увидела его! Все-таки за ней следовали! Она сосредоточилась, сосредоточилась изо всех сил. Она действительно колдунья, потому что начало возникать лицо. Она может вызывать видения.
Но за ней следовал вовсе не человек. Это была лишь собака. Как только собака поняла, что её заметили, она сразу скрылась за углом дома.
Она сосредоточилась ещё раз. Чуть погодя, медленно, оно стало возникать снова. Она не двигалась, не сводила глаз с собаки, и та медленно, шаг за шагом, стала подходить к ней. Когда она оказалась на середине дороги, она узнала, кто это. Это Лаки! После стольких лет!
«О, Лаки, ты вернулся, — прошептала она. — Ты снова цел».
Она направилась к нему. Нагнулась было, чтобы погладить, но Лаки отпрянул.
«Не узнаёшь меня, Лаки? — спросила Лайла. — Ты снова цел. Помнишь меня?»
Следов от удара машины не видно.
«Как ты выбрался с острова, Лаки? Ты плыл? А где же остров, Лаки? Мы уже близко к нему теперь. Покажи мне дорогу.»
Но как только Лайла направилась к нему, Лаки пошёл вперёд, и пока она следовала за ним, заметила, что ноги его почти не касаются земли, как будто он в невесомости.
Из глубины улицы появился грузовик без фар. Шума мотора почти не было слышно. Страшно. Когда машина поравнялась с уличным фонарём, она узнала, кто в ней был, и сердце у неё ёкнуло. Теперь она вправду испугалась. Это был он! Он нашёл её.
