Кэндзабуро Оэ - Записки пинчраннера
Мы с Мори сидели молча и следили, как двигается между нашими головами рука нефтепромышленника, а оба секретаря, даже тот, который столь цинично отзывался о хозяине, заплакали.
— Хха-хха-хха… это ужасно. Как мне хочется, чтобы этот отвратительный, беспощадный рак переродился в нечто противоположное… Конечно, рак есть рак, и, когда он в последней стадии, здесь уж ничего не поделаешь… Но я вынашиваю план, как сделать так, чтобы этот ужасный рак обернулся чем-нибудь грандиозным, сверкающим, как огромный фейерверк. И тут я вспомнил о тебе. Переодевшись, ты пришел и напал на меня, благодаря чему у меня и обнаружили рак… Хха-хха-хха, когда я узнал сегодня, что ты снова явился сюда со своим товарищем, мне захотелось использовать эту вашу «оригинальность»… И все же, что у вас за вид? Что с вами произошло? Хха-хха-хха… Прежде всего для чего ты или твой товарищ, загримировавшийся под тебя, совершил на меня нападение? Чтобы сообщить мне, что у меня рак? Хха-хха-хха. Что-то произошло… или ты просто уверовал, что произошло действительно что-то необычное, и это вынудило тебя, хха-хха-хха, к столь странным действиям?.. Вы гораздо больше годитесь для изгнания злых духов, чем те ряженые с моей родины, которые сидят сейчас перед клиникой. Хха-хха-хха, ну так что же ты собирался делать? Наверно, нечто намного более интересное, чем снабжать меня резюме, да? Хха-хха-хха… Так что же?.. Что ты собирался сделать?
Как только Патрон задал этот вопрос и его хриплый голос умолк, меня всего пронзил жгучий страх! Опасаясь, что Мори вдруг заявит: Мы пришли, чтобы сделать это, и бросится на Патрона, а протянувшаяся сзади могучая рука свернет ему шею, я дотронулся до колена старика и, задыхаясь, заговорил:
— Я и мой сын Мори превратились. Однажды утром, после невыносимо тяжелой ночи, мы превратились. Помните, мне было тогда тридцать восемь лет. За ночь я помолодел на двадцать и стал восемнадцатилетним мальчишкой! Я понял это, посмотрев на себя в зеркало, понял, ощупав свое тело. Ощущение своего тела, которое стало жить новой жизнью, заставило меня поверить в то, что мне в самом деле восемнадцать лет. Я же обладаю опытом человека, которому однажды в жизни уже было восемнадцать. Когда моему телу стало восемнадцать лет, то не только мои чувства, но и дух, очистившись, устремились туда же, назад к восемнадцатилетней душе! Благодаря инерции памяти в эффекте превращения есть некоторая неравномерность — что-то устремляется вперед, что-то возвращается назад… Важно само по себе то, что сын Мори претерпел превращение одновременно со мной, но в противоположном направлении! Он был умственно отсталым восьмилетним ребенком, а стал и физически и духовно крепким, цветущим двадцативосьмилетним мужчиной! Я думаю, это было превращение, стимулом которого послужила наша близость отца и сына.
(Патрон тихонько повернул в мою сторону голову и, пока я говорил, внимательно следил за мной прищуренными, точно подернутыми красным туманом, глазами. В своем мозгу, клетки которого плавились от жара и лекарств, он, казалось, подбирал нужные слова. Но у него это никак не выходило, и он, напряженно пытаясь ухватить мысль, свел брови и, если бы он сейчас и мог вымолвить что-то своими сухими посиневшими губами, то, наверно, сказал бы, перемежая речь тихими смешками, такие слова: Твоя супруга, ах нет, она ведь говорила, что вы расстались, значит, бывшая жена, да? Так вот, она сообщила моему секретарю, что ты просто-напросто вырядился молодым, а сына нарядил человеком старше себя. После этого ты совершил на меня нападение. Поскольку вы и сейчас наряжены, я не могу проверить, правду ли ты мне сказал. Твоя супруга, или бывшая жена, заявила также, что ты, боясь, как бы тебе как следует не досталось от ее братьев, взяв с собой переодетого сына, скрылся. Хотя она была в курсе того, что ты совершил на меня нападение, объяснить мотивы не смогла.)
— Мори и я, побуждаемые силой, которая вызвала наше физическое и духовное превращение, действуем сейчас на ощупь, словно в тумане… Да нет, словно в тумане действую один я, восемнадцатилетний мальчишка! Мори, превратившийся во взрослого мужчину, прекрасно осведомлен не только о том, где находится космическая воля, совершившая наше превращение, но и о миссии, которую должны выполнить превратившиеся. Сразу же после превращения Мори совершил на вас покушение — ясно, что он сделал это по приказу космической воли, выполняя миссию, возложенную на него превращением*. Моя жена, бывшая жена, утверждает, что я, переодевшись, напал на вас, и вы наполовину верите ей, наполовину сомневаетесь в правдивости ее слов, но, уверяю вас, она ошибается. Мори, не говоря мне ни слова о приказе космической волн, совершил на вас покушение. Если бы жена, бывшая жена, услышала то, что я сейчас говорю, она бы, несомненно, сказала, что я, пытаясь возложить вину за свои преступные действия на умственно отсталого ребенка, перерядился сам, перерядил его и вместе с ним попытался скрыться! Она действительно так думает и поэтому преследует меня, сговорившись с братьями и полицией. Но на самом деле все не так. Если бы Мори после превращения посвятил меня в суть приказания, данного ему космической волей, я бы тоже, несомненно, участвовал в покушении. Однако Мори, видимо, стремясь как старший уберечь меня, восемнадцатилетнего, не допустил этого. Родительские чувства повзрослевшего Мори — вот в чем суть. Хотя настоящий отец — как раз и есть восемнадцатилетний, которого он оберегал…
(Хха-хха-хха, слабо рассмеялся Патрон. Его красные глаза под морщинистыми веками тоже смеялись. Может быть, лекарства, которые давали Патрону, действовали то возбуждающе, то успокоительно? Теперь к нему вернулась агрессивность, и он, наверно, хотел сказать так: Хха-хха-хха. Говоря о превращении, происшедшем благодаря космической воле, ты почему-то рассказываешь не о космическом импульсе, а о том, что творится в твоем собственном доме. Скажи мне, что представляет собой космическая воля, совершившая превращение, о котором ты говоришь? Почему по ее приказу на меня совершено нападение? Во всяком случае, я имею право спросить об этом. Хха-хха-хха.)
— Я думаю так: космическая воля, совершившая наше превращение, передает свои приказы достигшим зрелости телу и духу Мори. И Мори точно знает, что представляет собой космическая воля, являющаяся источником этих приказов. Поэтому я должен, участвуя в действиях Мори, помогать ему. Я твердо знаю лишь то, что из-за своей юношеской взбалмошности способен неверно понять космическую волю, ошибочно истолковать ее. приказ, поэтому, веря в существование космической воли, обязан повиноваться действиям Мори. И сюда я тоже пришел вслед за Мори. Я ничего не знаю о выработанном им плане действий! Однако мне известно, что Мори находится в непосредственной связи с космической волей, и я повинуюсь его действиям. Это, конечно, не означает, что космическая воля может как угодно помыкать Мори. В главном он свободен, я, в общем, тоже могу действовать по собственному усмотрению. Ведь это было бы просто невежливо, если бы космическая воля, которая, не спрашивая нашего желания, не входя в наши обстоятельства, превратила нас, еще бы и навязывала нам свои приказы. Ни я, ни Мори не можем разрешить космической воле подобное неуважение к нам!.. Говоря «не можем разрешить», я имею в виду то, что у нас есть способ выразить космической воле свое несогласие. Мы с Мори можем перехитрить космическую волю. Мы можем сделать так, что космический компьютер, приведенный в действие для того, чтобы совершить наше превращение, окажется бесполезным! Иначе говоря, мы с Мори можем совершить самоубийство и тем самым сведем на нет усилия космической воли.
(Высказав это уверенным тоном, я вдруг вскрикнул от того, что кто-то изо всех сил сдавил мне запястье! Но кто? Не кто иной, как Мори, вложив страшную силу в свою правую руку. Мори крепко сжимал мне запястье, все сильнее и сильнее; первый раз он сдавил его, когда я заявил, что если космическая воля будет отдавать нам приказы, то проявит этим неуважение по отношению к нам, но в тот раз боли я почти не почувствовал. Вначале я испытал даже радость от того, что мою левую руку, лежавшую на мускулистой ноге превратившегося Мори, крепко сжала его правая рука. И спокойно продолжал разговаривать с Патроном. Но тут я ощутил боль и попытался отбросить руку Мори, но восемнадцатилетнему мальчишке это оказалось не под силу. А после моих слов, что мы можем перехитрить космическую волю, совершив самоубийство, боль сделалась невыносимой и я вынужден был замолчать, обливаясь липким потом. Я укоризненно взглянул на Мори, но за бутафорской желтоватой бородой и усами уловить выражение его лица не смог. И только когда я замолчал, давление его руки сразу же ослабло. Причинив мне боль, рука Мори стала потом нежно поглаживать меня. Так в действиях правой руки Мори я усмотрел его критическое отношение к моим словам.)
