Пэт Конрой - Обрученные с Югом
— Банни играл за «Рэйдерз» до меня, на несколько лет раньше, — говорит Маклин, перестав жевать. — Банни Бэнкомб, номер восемьдесят девять. Белый парень, играл за штат Флорида. Он тогда весил триста фунтов. Сейчас в нем все четыреста. Банни — свихнутый. Псих законченный. Не чудак, нет. Злой, как черт. Убьет собственную мать, чтобы обменять ее использованную прокладку на капли от насморка.
— Какой яркий образ! — говорит Фрейзер.
— Думай, что говоришь, тут моя жена, — предупреждает Найлз.
— Мы приехали в Сан-Франциско в отпуск, немного повеселиться, — говорю я. — И нам повезло: встретили нашего старого друга Маклина. Тут мы узнаем, что отец Шебы воскрес из мертвых и снова вступил в игру. И наконец выясняется, что Тревор По свел дружбу с каким-то психом по имени Банни, который весит четыреста фунтов.
— Почему Тревор живет с Банни? — недоуменно спрашивает Бетти. — Он терпеть не мог подобных типов.
— Вы меня неправильно поняли, мэм. Он живет не с Банни. Он живет у Банни. Как заключенный. Вместе с остальными педиками. Банни держит их взаперти. Они не могут уйти.
— Тревор же взрослый человек! — восклицает Фрейзер. — Он может идти, куда хочет.
— Эх вы, светская дамочка! Я не раз видел, как люди опускаются на дно в Тендерлойне. Черт, я сам опустился на дно. Но Банни устроил тут собственный ад. Который хуже дна и, наверное, хуже ада. Я, может, жизнью поплачусь за свою болтливость. — Маклин завершает обед и кладет салфетку на поднос. — Ну да ладно, добрые люди. Встречаемся завтра в восемь утра. Посмотрим, что тут можно сделать. Недалеко от Золотых Ворот на Полк-стрит есть кофейня мистера Джо. Ждите меня там.
— Где гарантия, что ты придешь? — спрашивает Айк.
— А пять тысяч? Чем не гарантия? Только вы уж будьте готовы ко всему. Без шума вряд ли обойдется. Банни глотку перегрызет всякому, кто посмеет нарушить его домашний уклад. По-моему, ваш педик не стоит всех этих хлопот. Бьюсь об заклад, кому-нибудь из вас не уйти от Банни живым.
В самом зловещем районе Тендерлойна мы встречаемся за завтраком с Маклином Тихуаной Джонсом в кафе, владелец которого представился как Джо Блоу и оказался пожилым вьетнамцем. Маклин ночует у Джо Блоу на заднем дворе в ржавой «мазде».
— Заказывайте, что будете есть, — говорит Айк, и мы приступаем. — Еще один бифштекс, Маклин?
— Начинать день с бифштекса — что может быть лучше, — соглашается Маклин.
— Маклин, где Тревор По? — спрашивает Айк. — Ты сказал, что знаешь.
— Я мертвец, если Банни пронюхает, кто его заложил, — говорит Маклин, настороженно глядя на нас.
— Никто не узнает, что ты замешан в этом деле, — успокаивает его Бетти.
— Принесли пять тысяч? — спрашивает Маклин.
— Принесли. Где мой брат? — вклинивается в разговор Шеба.
— Так этот маленький педик — твой брат? Он долго не протянет. СПИД довел его до ручки. Вы были в Кастро? Там ошиваются эти сладкие мальчики. Когда мне становится невтерпеж, я нахожу себе в Кастро такого сладенького, чтобы он меня приласкал.
— Какая увлекательная жизнь, — говорит Шеба.
— Сука, расистка, — бормочет Маклин.
— Черножопая мразь! — шипит Шеба. — Я не дам тебе пяти тысяч, если ты не доставишь мне брата в лучшем виде.
— Уведи Шебу отсюда, — прошу я Молли. — Маклин, где Тревор? И почему ты уверен, что видел именно его?
— Я же сказал вам, Банни — псих. Но он не дурак. Он учился бизнесу во Флориде. Университет, сукин сын, закончил. Только потом свихнулся. Устроил у себя дома в Тендерлойне приют для доходяг. А вообще занимается всем помаленьку. Я покупаю травку у наркоманов, которых он доит. Обманывать Банни запрещено. Никто и не обманывает. А если кто попытается, у того сильно портится цвет лица.
— В смысле? — спрашивает Айк, он записывает все, что говорит Маклин.
— Из-за нехватки воздуха. На дне залива Сан-Франциско очень трудно дышать, — объясняет Маклин.
— Вернемся к Тревору, — говорит Найлз, явно взволнованный.
— Банни, он не дурак, и смекнул, что на СПИДе можно делать денежки. У него родился план, как доить сладеньких мальчиков, когда они заболеют.
— Мы видели больных СПИДом, у них нет ни гроша, — возражаю я. — Они все равно что бездомные или нищие.
— Зато у них есть социальное пособие. — Айк поворачивается к Маклину: — Ты ведь тоже его, наверное, получаешь?
— Да, но мое-то вмиг улетает. Вот почему я считаю, что наркотики надо легализовать.
— Господи, он еще и поборник социальных реформ, — вздыхает Найлз.
— Банни понимал, — не обращая на него внимания, продолжает Маклин, — даже вошь не уговорить жить у него в приюте. А что, если набрать побольше сладких мальчиков, у которых СПИД и которые еле ноги таскают? У них никого нет: ни семьи, ни друзей, зато социальное пособие каждый месяц. Берешь двадцать доходяг — получаешь двадцать пособий в месяц. Неплохо! Он дает им угол, еду — столько, чтоб не умерли с голоду, и запрещает выходить наружу, общаться с людьми. Не надо быть магистром экономики, чтобы прикинуть: на круг неплохая получается прибыль.
— Больные СПИДом быстро умирают, — говорю я. — Это слабое место в его бизнесе.
— Одни умирают. Зато другие заболевают. Он все время находит новых мальчиков. И снова получает их пособия. У Банни есть подельник, работает в отделе социального обеспечения. Он ведает как раз Тендерлойном и отслеживает все чеки, которые выписывают на адрес Банни, на Тюрк-стрит. Банни ему отстегивает с каждого чека. Я же говорю вам, он не дурак.
— Откуда ты узнал, что Тревор у него? — спрашивает Найлз.
— После того как вы отстегнули мне денег, я пошел к Банни разжиться наркотой и заодно кой-чего разнюхать. Банни уже слышал, что какие-то типы разыскивают Тревора. Он повел меня, показал Тревора — хвастался, понимаете. Банни ему сказал: «Поздоровайся с дядей Маклином, Пианист!» У Банни есть старое пианино, на котором этот педик иногда играет, — вот его и прозвали Пианистом. «Привет, Маклин, ты крутой парень, — сказал этот педик. — Глядя на таких, как ты, я всегда благодарил Господа, что Он сотворил меня голубым». Мне захотелось пернуть, как я это услышал.
— Да, это точно Тревор, — киваю я.
— Узнаю нашего Тревора, — кивает Найлз.
— Это все из-за чертовой статьи Херба Каена, — замечает Айк.
— Да, Банни каждое утро первым делом читает страницу Херба Каена. Так что он взял вас на заметку, ребята.
— Мы должны встретиться с ним, Маклин, — говорит Айк и протягивает тому стодолларовую бумажку из пачки банкнот.
— А где мои пять тысяч? — спрашивает Маклин.
— Получишь, когда мы найдем Тревора. Это аванс. Можешь сказать что-нибудь полезное, что нам пригодится?
— Только одно: в доме Банни сломана дверь на чердак. Мы там с дворником пару раз покурили душевно. А почему я должен верить, что вы не слиняете из города, когда раздобудете своего педика?
— Потому что мы не такое дерьмо, как ты, — фыркнул Найлз.
— Я, пожалуй, расскажу Банни о нашем разговоре. Может, он предложит мне дельце поинтересней. Своя рубашка ближе к телу, так устроен человек. Это моя философия.
— Банни просто пристрелит тебя — и дело с концом, — говорит Айк.
— Ваш педрила живет на третьем этаже, — сообразив, что замечание Айка не лишено глубинного смысла, отвечает Маклин. — Дверь покрашена в голубой цвет.
— Ступай, пропусти бутылочку, — предлагает Найлз. — Мы найдем тебя, когда закончим.
Маклин прощается с нами и с Джо Блоу, выходит на улицу и опять остается один на один со своей нескладной, невеселой жизнью.
— Хотелось бы помочь парню, — говорит Айк.
— Ну так всади пулю ему в затылок, — откликается Найлз. — Сделаешь доброе дело и ему, и всем.
Банни обитает в полуразрушенном викторианском особняке, через две парадные от отеля «Дельмонико». Мы десятки раз проходили мимо, когда разносили еду из «Открытой руки». Убожество Тендерлойна вызывает особый отклик в душе из-за присутствия этих останков былой красоты. Парадная дверь напоминает вход в маленькую городскую тюрьму, все окна забраны решетками. Никаких признаков жизни. Подобный пятиэтажный дом стоил бы миллионы, находись он в Президио-Хайтс, но здесь, в унылом Тендерлойне, я не дал бы за него и серебряного доллара.
Мы с Найлзом располагаемся по обе стороны от входа и делаем вид, что дремлем. Одеты мы как бездомные: дешевые ботинки, вязаные шапки, грубые пальто из благотворительного магазина. Молли и Шеба, хорошо одетые, с деловым видом поднимаются на крыльцо и звонят в дверной звонок. Проходит довольно много времени, но ничего не происходит. Они звонят еще раз. Низкий, громкий звук звонка разносится по всему дому.
На пороге появляется гигантская фигура Банни. Притворяясь спящим, я не выпускаю крыльцо из поля зрения, мир через щель прищуренных глаз кажется необычным. Вид у Банни жуткий, устрашающий.
