Павел Загребельный - Разгон
- Это теория академика Капицы, а не моя, - заметила Анастасия, - но я разделяю это мнение. Мне, например, кажется, что уже сегодня большинство так называемых житейских трагедий вызывается не конфликтами на работе, а неупорядоченностью сферы досуга.
О соседе забыли. Он не обижался на это, молча наливал себе в рюмку, быстро выпивал, подкладывал на тарелку без упрашиваний, уплетал за обе щеки, холостяцкая жизнь научила его не ловить ворон в столь ответственные моменты, кроме того, в танцах человек тратит так много энергии, что не пополнять ее поистине преступление, кто же этого не знает? Но когда речь зашла о досуге, о заполнении и рациональном использовании свободного времени, танцор навострил уши.
- А я? - воскликнул он, напоминая о себе.
Но он уже так безнадежно самоустранился от общества, что если бы кто-нибудь и пустил его назад, то Кучмиенко остался бы твердо-безжалостен. Он отмахнулся от танцора небрежно и презрительно, тот даже с перепугу опрокинул в рот рюмку, словно бы хотел откупиться от Кучмиенко, замаскироваться, показать, что не имел никакого желания вмешиваться в серьезные разговоры, что вырвалось это у него как-то само собой. А Кучмиенко, довольный, что так легко и быстро подавил сопротивление "бунтовщика", принял картинную позу и стал терпеливо объяснять всем и прежде всего Анастасии, так как именно на ее внимание рассчитывал во всех своих разглагольствованиях:
- Свободное время является важным фактором гармонического развития личности. Я много думал над этим и даже делал самофотографии расходования своего времени. И что же я открыл? Больше всего свободного времени у трудящихся молодого возраста. В этом возрасте наименьшее количество времени тратится на домашнюю работу, присмотр за детьми, посещение торговых точек, других учреждений сферы обслуживания. С возрастом меняется не только количество свободного времени, но и его внутреннее содержание. Уменьшается время на физкультуру и спорт, на хождение в гости и бездеятельный отдых.
Анастасия засмеялась.
- Почему вы смеетесь? - оскорбился Кучмиенко. - Это все правильно. У меня статистика.
- Потому и смешно, что правильно. Когда у человека не остается никаких возможностей для раздумий, ему приходится либо печалиться, либо смеяться. А еще я подумала: какая же разница - молодые или старые? В гостях сидят одинаково долго и те, и другие. Надоедают хозяевам, и те все время думают: когда же вы уйдете?
Людмила шутливо погрозила пальцем Анастасии:
- Вы меня обижаете, Анастасия! Я не хочу быть внесенной в список негостеприимных хозяек! Вон Юка подтвердит. Да и наш сосед.
- Людочка, за твое здоровье! - обрадованно закричал сосед, о котором наконец-то вспомнили. - Желаю тебе, чтобы ты была тоже великим физиком, как и академик Карналь!
- Слыхали темноту! - возмутился Юрий. - Назвать академика Карналя, а заодно и мою Люку физиками! Да знаешь ли ты, что такое физика? Физика - это когда что-то падает, летит вниз, разбивается, - например, посуда на кухне. Люка же имеет дело только с тем, что возносится, взлетает, парит. А это уже изучает математика, благороднейшая из наук. Физика погружена в заботы о пользе, математик же никогда не думает о полезности, он думает об истине! А так называемая истина, к превеликому сожалению, не всегда полезна. Например, какая польза от того, что ты танцор в нашем заводском ансамбле, щедро финансируемом ведомствами моего батюшки, а не партнер Майи Плисецкой или Валентины Калиновской? И есть ли польза от другой истины, что я только муж ученой жены, простой электронщик, безымянный наладчик, которого даже мой бывший друг Иван Совинский распекает сегодня за технологический кретинизм?
Кучмиенко сориентировался, что ему лучше не вмешиваться в эту побочную, так сказать, перепалку, поэтому быстренько просунулся на свое место и стал молча ухаживать за Анастасией.
Зато танцовщик расцвел.
- Не прибедняйся, - каким-то измененным голосом, пренебрежительно обратился он к Юрию, - лучше налей своему соседу.
- А если не налью? - спросил Юрий.
- Тогда я не раскрою тебе одну тайну.
- Какую же?
- А ту, - с пьяной серьезностью промолвил сосед, - что ты диктатор жизни.
- Ого! - обрадованно закричал Юрий, пододвигая соседу полную рюмку, но не забывая и себя. - Это интересно, пожалуй, даже для Совинского, хотя он всегда был за демократию, то есть за всеобщее равенство, включая и зарплату, хотел получать столько же, сколько академик Карналь, и вынужден был распрощаться с нашим объединением.
- Юка, не мели ерунды! - строго крикнула Людмила.
- А я не мелю, она сама мелется. Так как же ты объяснишь, "замечательный", о моей диктатуре?
- Ну, читал про научно-техническую революцию? Все читали... А революция - что?
- С точки зрения танцора? - подмигнул Юрий.
- А танцор тоже человек. Теперь же власть захватили кибернетики и электронщики.
- И кибернетики - люди, - напомнил Юрий.
Кучмиенко снова не стерпел.
- Позвольте, позвольте, молодые люди! Насколько мне известно, в нашей стране власть в руках народа, в руках рабочего класса.
- А я тоже рабочий класс, - пьяно усмехаясь, нагнулся к нему танцор, записанный, правда, не то инженером, не то конструктором. А работаю ногами, сто потов с меня стекает. Но власть не у меня, а у кибернетиков. Потому что научно-техническая революция. Это вам каждая собака объяснит...
- Ну, знаете, - Кучмиенко брезгливо отшатнулся от пьяного дыхания танцовщика, осуждающе поглядел на Людмилу, на Юрия: как они могут принимать такого?
Но Юрию нравилось раздражать отца.
- А если культурная революция, - допытывался он у соседа, - тогда как власть переходит к танцорам?
- Все может быть. И тогда я...
- И тогда мы не станем ждать, пока ты дорвешься до власти, потому как ты и так уже дозрел, чтобы топать отсюда, пока тепленький, - вставая и вытаскивая из-за стола соседа, засмеялся Юрий.
- Мы же соседи, - попытался защищаться тот, - мы же... Ты что? Разве можно?..
- Можно, можно, мы люди свои!
Юрий тихонько вывел соседа, запер за ним дверь, вернулся за стол, сел, спросил всех довольно мирно:
- Может, выпьем за научно-техническую революцию?
- Никогда не думал, что мы так дурно тебя воспитали, - вздохнул Кучмиенко. - Если бы жива была твоя мать, ты бы заново убил ее своим поведением...
- А Люка считает, что я перевоспитанный, вот только образованности маловато. Я даже пробовал посещать лекции академика Карналя для сотрудников. Безнадежное дело. Не поймешь и не запомнишь! Вот послушайте: "Интерпретация отличается от трансляции принципиально только тем, что в процессе трансляции результат превращения выходной программы фиксируется в памяти рабочей программы, а в процессе интерпретации выходной программы результаты ее превращения в памяти фиксируются по частям не дольше, чем это необходимо для их текущего использования в данном цикле".
Кучмиенко вздохнул. Снова ему приходилось - уже к который раз за сегодняшний вечер - спасать ситуацию. Все-таки молодежь нынешняя не способна ни на что. Просто возмутительно!
- Современная молодежь, - сказал он с важностью, - я считаю, травмирована не так образованием, как самой идеей образования, особенно же высшего. Вы знаете, что у нас уже для инженеров с высшим образованием нет инженерных должностей? Мы ставим их на должности техников, поскольку техник у нас как таковой исчез почти совсем, а если он и есть, то это ни то ни се. Кстати, и инженер на должности техника не оправдывает своего высшего образования. Тогда зачем же нам сотни институтов и вообще это поветрие на науку? Практики нужно больше, житейских профессий.
- А разве нельзя иметь житейскую профессию и высшее образование? полюбопытствовал Совинский. - Одно другому не мешает, как мне кажется.
- Ты уже, наверное, добиваешь вечерний? - кольнул его Юрий.
- Еще нет, но думка такая есть.
- А ты слышал, что тот, кто много думает, мало работает, а кто мною работает - тот мало думает?
Людмила подвинула Юрию чашку с крепким чаем.
- Выпей чаю, а то ты сегодня весь вечер говоришь глупости.
- А я дразню Ивана. Он пришел, чтобы подразнить меня, а я отплачиваю ему тем же. Бог всегда держал в своем штате черта, чтобы на его фоне выглядеть по возможности приличнее. Спроси у моего отца! Он тебе объяснит, что такое приличие. Иван тоже хочет быть богом. Он собирается критиковать нас на республиканском совещании. Не меня, а моего тестя академика Карналя. Что остается такому маленькому чертику, как я? Смеяться, как Ивановому гомеопату с роскошной бородой.
Кучмиенко неудобно было возмущаться за себя, он возмутился за гомеопата.
- Не следует так пренебрежительно отзываться о незнакомом тебе человеке. Тот гомеопат, может, давно уже умер.
- Гомеопаты не умирают. Они смеются и потрясают роскошными бородами, заявил Юрий и огляделся. - Не слышу ни смеха, ни аплодисментов.
