Работа легкой не бывает - Цумура Кикуко

Господин Сугаи ненадолго закрыл глаза. Потом снова опустил взгляд и с трудом выговорил: «Так и сказали?» Потом несколько раз встряхнул головой. Из-за двери другой комнаты донесся голос господина Хакота, продолжающего говорить по телефону:

– А, вот как?.. Да, мы с ним почти закончили. Да… ну обычный бездомный, говорит, что ничего не крал. Нет, никаких свидетельств обратного нет. Полиция?.. Должна скоро подъехать. Говорят, что оставляют это на наше усмотрение. Очень любезно с вашей стороны! «Старый кадр» – вот именно что «старый», ха-ха! – Господин Хакота издал несколько нарочитый смешок и попрощался с директором музея. Он положил трубку как раз в тот момент, когда в дверях конторы возник полицейский в форме. Госпожа Кудо поспешила встретить его со словами:

– О, здравствуйте, мы вас ждем.

Господин Сугаи поднялся и низко поклонился. Я отошла, понятия не имея, куда, потом решила помочь госпоже Кудо, которая заваривала чай.

– Его ведь не арестуют и ничего такого, да? – спросила госпожа Кудо, с беспокойством поглядывая на спину полицейского и заваривая чай из лопуха.

– Не знаю. – Я отпила из протянутой мне чашки. – Но, кажется, это решать господину Хакота.

Подготовка к выставке «Скандинавия» завершилась, и нас, сотрудников секции «Дары леса», пригласили на церемонию открытия для представителей прессы и участвующих сторон. Господин Хакота и господин Нодзима решили, что сходят на выставку, когда она откроется для всех, и отправили вместо себя нас с госпожой Кудо, хотя церемония и проводилась в рабочие часы.

Полицейский спросил господина Хакота, не хочет ли он составить протокол о нанесении ущерба, но тот отказался, поскольку ущерба, в сущности, не было. Получив «строгое предупреждение» от полицейского и от господина Хакота как представителя дирекции парка, господин Сугаи в тот же день вернулся домой.

Казалось бы, после таких приключений большинство людей не стало бы торопиться с возвращением, но выяснилось, что господин Сугаи не из их числа: уже через два дня он снова появился в конторе «Даров леса». Целью своего визита он назвал уборку беспорядка, который оставил в лесу, но с тех пор продолжал приходить каждый день или два и всегда приводил новые оправдания: решил проверить, хорошо ли убрал за собой, выяснить, не причинил ли нам неудобства, вот и предлагает свои услуги, и так далее. Я по-прежнему работала в хижине, поэтому в подробности не вникала, но опомниться не успела, как оказалось, что господин Сугаи теперь делится с парком сведениями о том, как он выживал, питаясь тем, что растет в секции «Дары леса». Поскольку парк считал снижение уровня продовольственной самодостаточности страны одной из своих забот, осведомленность господина Сугаи пришлась кстати. А плоды хлебного дерева были и впрямь чрезвычайно полезны.

По словам госпожи Кудо, господин Хакота совершенно ясно дал понять господину Сугаи, что парк платить ему не будет, но тот ничуть не расстроился, приходил помогать в конторе по доброте душевной и старался, словно штатный работник. Госпожа Кудо беспокоилась за него как за товарища по группе болельщиков «Кангрехо», не зная, что с ним теперь будет, поэтому его визиты приносили ей облегчение.

– Остальные наши фанаты футбола хотят с ним увидеться и говорят, что надо устроить вечеринку в честь возвращения, но он отказывается приходить. Говорит, ему в таких случаях как-то не по себе. В смысле, я понимаю его, конечно, но все-таки.

На церемонии открытия организаторы раздавали пакеты чипсов из плодов хлебного дерева, на которых было напечатано туманное обещание «Теперь еще вкуснее!», но даже эта, более вкусная версия, особо не впечатлила никого, кроме меня. Съев три штучки из своего пакета, госпожа Кудо обратилась ко мне: «Я его открыла, но вы, может быть, хотите?» – и отдала мне весь свой пакет. Мне показалось, что добавленный розмарин на удивление удачно сочетается с простым чистым вкусом плодов хлебного дерева, но я понимала, что разделяю мнение меньшинства.

Вскоре выяснилось, что я очутилась в положении, мешающем мне наслаждаться чипсами «Теперь еще вкуснее!» сколько душе угодно. Незадолго до того я упомянула в разговоре с господином Хакота, что у меня течет из носа и я то и дело чихаю, но никак не пойму, в чем дело, потому что на простуду все это не похоже, и он предположил, что у меня аллергический насморк. Быть того не может, возразила я: дожив до тридцати шести лет, я ни разу не страдала такой аллергией. И тогда господин Хакота объяснил мне насчет ольхи: на другом конце парка в секции, названной «Изменчивость леса» – название подчеркивало ее атмосферу, здесь порой проводили съемки, – есть болото, окруженное ольхой. Оказалось, служащие парка иногда жалуются на симптомы аллергического насморка даже в разгар зимы.

Я сходила в больницу провериться, и оказалось, что если на такие известные аллергены, как пыльца кедра, кипариса, риса и амброзии, я реагирую нормально, то на пыльцу ольхи и березы повислой у меня острая аллергия. Сообщив об этом господину Хакота, я услышала от него, что в «Изменчивости леса» полным-полно повислых берез. А тем временем мои чихание и насморк с каждым днем усиливались. Если я так мучилась сейчас, когда деревья еще, в сущности, не цвели, то боялась даже представить, как обострятся все симптомы ближе к весне.

На церемонии открытия выставки «Скандинавия» лучше мне не стало. Пока съемочная группа местного телевидения развлекалась, кутая гоминина в саамские шали, я расчихалась так громко и неудержимо, что пришлось снимать еще один дубль. К тому же у меня возникли необычные ощущения в горле. Врач предупредил меня о так называемом оральном аллергическом синдроме, который вызывают некоторые виды фруктов и овощей. О существовании такого вида аллергии раньше я вообще не подозревала.

Слушая объявление о том, что в субботу после открытия выставки на эстраде в парке состоится концерт традиционных саамских песен «йойк», я размышляла, оставаться ли мне на этой работе. Положа руку на сердце, с тех пор, как я закончила перфорировать билеты и раскрыла тайну господина Сугаи, свободного времени у меня оказалось столько, что я не знала, куда его девать. Вдобавок стояла зима, посетителей в парке заметно убавилось. Я догадывалась, что за безделье никто меня не осудит, но чувство тревоги насчет зарплаты нарастало. Эта работа мне нравилась, а господин Хакота говорил, что если я продержусь несколько лет, у меня есть шанс стать постоянным сотрудником, однако обнаружившаяся у меня аллергия исключала эту перспективу. По словам врача, такая близость к источнику пыльцы с наступлением весны наверняка усугубит симптомы.

Словом, хоть у меня и не было никакого желания расставаться с этой работой, я начинала понимать, что время пришло. Наверное, если за год успеваешь сменить четыре работы, начинаешь предчувствовать момент приближения очередной смены.

Пока ведущий рассказывал слушателям о чучелах северного оленя и лося, выставленных в вестибюле, мне вдруг вспомнился «Анализ и реабилитация в вопросах ухода», втиснутый между ветками дерева, и живот сразу скрутила судорога, тело напряглось. Если вдуматься, вдруг осенило меня, смутное напряжение я почувствовала, еще когда только впервые увидела здесь эту книгу. Как будто кто-то неожиданно окликнул меня: «Посмотри на себя – ты же попусту теряешь время в лесу!» Когда я звонила на прежнее место работы господина Сугаи, меня охватило то же чувство. Отказавшись от работы, на которой когда-то решила провести большую часть жизни, при неожиданных встречах с теми, кто из года в год посвящал себя одному и тому же делу, я ощущала не только неловкость, но и зависть.

Теперь, казалось мне, пришло время вернуться к работе, которой я занималась более четырнадцати лет после окончания университета, – моей первой сфере деятельности. Я понимала, что мои чувства относятся исключительно к моим желаниям, и не питала иллюзий, что найду такую работу достаточно легко, но по крайней мере считала, что мне уже пора двигаться в этом направлении.