Валентин Черных - Свои
Я объяснил ему, почему хочу снимать в «Эксперименте».
— Я польщен, — сказал Арман, — но я не буду ссориться с Кузнецом. Если он вас отпустит, я вас тут же запущу.
Сценарий в Кинокомитете прочитали за неделю и утвердили. Я об этом узнал от Органайзера утром на следующий день, но меня вызвали к директору «Киноактера» только через три дня.
О директоре объединения я уже знал многое, он обо мне, вероятно, только то, что я получил главный приз за мужскую роль на кинофестивале.
Лысеющий армянин в модном и дорогом костюме — я, побывав один раз за границей, уже стал понимать, что и сколько стоит, — осмотрел меня и спросил:
— Вы родственник ТТ?
Я молчал. И директор молчал.
— Вы глуховаты? — спросил он, не дождавшись моего ответа.
— Я пришел решать вопрос не о своих родственных связях, а о запуске фильма, — ответил я.
— А что решать? Сценарий утвержден. Мы выручим ТТ.
— Насколько я понимаю, ТТ и я тоже выручаем объединение.
— Это каким же образом?
— Объединение потратило сто тысяч, а фильм закрыли из-за профессиональной непригодности режиссера. Я же согласился на оставшиеся от сметы деньги снять фильм, то есть выручаю вас.
— А вы уверены в своей профессиональной пригодности? — спросил директор. — Я лично не уверен. Вы закончили актерский. Неплохо исполнили одну главную роль, но какой вы режиссер, никто не знает.
Все-таки директор знал обо мне больше, чем я предполагал.
— Тогда откажитесь от меня, — предложил я директору.
— Обсудим ваш режиссерский сценарий — может быть, и откажемся.
— У меня уходит натура. Для убыстрения работы я хотел бы совместить подготовительный период с работой над режиссерским сценарием. С завтрашнего дня мне нужен оператор, директор, художник-постановщик, ассистент по актерам, музыкальный редактор и редактор по фильму.
— Съемочная группа еще не распущена, берите. — И директор протянул мне лист с фамилиями киногруппы. Часть группы была заменена. По-видимому, директор устраивал на работу тех, кому благоволил.
Я положил перед директором свой список киногруппы. Ни одна из фамилий из списка директора не совпадала с моим списком.
— Ваш оператор — типичный середняк. Снял самостоятельно одну картину третьей категории. Директор уже пять лет ходит в заместителях и еще столько же будет ходить. Художник-постановщик — скандалист, редактор не провела самостоятельно ни одной картины. На эту группу мы не согласимся.
— Я не согласен снимать с киногруппой, которую мне навязывают.
— А может быть, вы вообще не хотите снимать в нашем объединении?
Я ждал этой фразы и дождался наконец.
— Под таким давлением не хочу.
— Да ради бога!
— Напишите, что не возражаете, если сценарий «Музыканты» будет поставлен в другом объединении.
— В каком?
— В «Эксперименте».
— А вот это пусть решает ТТ. Он направил вас к нам, пусть и забирает от нас.
— Рад был познакомиться, — сказал я, вставая.
— О себе я этого сказать не могу. И последний совет: не думай, что, если получил приз на кинофестивале, ты схватил бога за бороду. Все же понимают, что этот приз не за творчество, а за политику. Любое говно в роли председателя колхоза получило бы приз.
Я впервые понял, что такое задыхаться от злобы. У меня перехватило дыхание, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и направился к ТТ. И допустил ошибку, которую больше никогда не повторял. Мне надо было позвонить ТТ от директора: за те пять минут, пока я шел до его приемной, директор уже позвонил ТТ и, вероятно, сказал такое, что при мне вряд ли решился бы сказать, я это сразу понял, когда секретарша, которая перемещалась с ТТ по всем его должностям, на мою просьбу спросить, когда меня может принять ТТ, ответила:
— Сегодня не сможет.
Я расположился на диване в приемной. ТТ выходил принимать снятый фильм, уезжал обедать, уезжал в Кинокомитет, не замечая меня. Я просидел в приемной шесть часов. Наконец он не выдержал и по громкой связи сказал секретарше:
— Пусть зайдет.
— Ты чего залупаешься? — спросил ТТ. — У Коваля режиссеры мечтают снимать.
— Я смогу снять фильм только с людьми, в которых уверен.
— Ну и поторговался бы. Ты бы уступил, тебе бы уступили. Зачем тебе редактор, которая ни одной картины не провела?
— Она нашла этот сценарий. Она уговорила сценариста на переделки. И вообще, я своих не сдаю.
— Никогда?
— Никогда.
— Упускаешь такую возможность, — с явным сожалением сказал ТТ. — Коваль — личность, талант. Если бы подружился, у тебя в кино на всю оставшуюся жизнь проблем не было бы.
— А я бы не подружился. Коваль дружит с нужниками.
— Это кто такие?
— Это которые ему нужны. Остальные ему служат. Он великий артист, а режиссер…
— Хороший режиссер, — перебил меня ТТ.
— Хороший. В смысле хорошо считает и выверяет. Снимает только классику. И как актер вытаскивает все свои фильмы. Без него, актера, его фильмы были бы не лучше других. Он сейчас занят своей картиной, ему сейчас не до меня. А мне нужен советчик, я не смогу каждый раз приходить к вам. Арман и советчик, и поводырь. И вообще, я для них плебей. Знаете, что мне сказал директор?
— И что же?
— Что все же понимают, что на кинофестивале любое говно за роль председателя получило бы приз. Для них эти слесари, председатели, доярки — говно. Значит, играть надо только братьев Карамазовых и князей Волконских.
Здесь я ударил точно. ТТ гордился, что он начинал со слесарей.
— Может, ты и прав, — сказал ТТ, — но наживешь в Ковале врага. А враг он неудобный. Он ничего не спускает и не забывает. Иногда надо зажаться. Перетерпеть. Я тебе даю сутки. Подумай.
Через сутки я позвонил ТТ.
— Подумал, — сказал я. — Не хочу. Я ведь только начинаю в кино. Не могу сдавать своих.
ТТ своих не сдавал и уважал тех, кто не сдает. Я потом буду сдавать, но не всех. ТТ я останусь верным, даже когда его выдавят из кино.
— Ладно, — сказал ТТ. — Я скажу Арману, чтобы они начали работать с тобой.
Я воспользовался первой же возможностью, чтобы ответить директору «Киноактера». Тогда я не нашелся, что ему ответить, и ушел молча. Кинофестиваль был позади, о призерах стали забывать. Но за первой волной известности всегда идет вторая, когда тебя используют менее популярные телевизионные передачи и газеты. Меня пригласили в «Сельский час», где собрали молодых председателей. Я знал, что они придут в телевизионную студию, как привыкли приходить на прием в обком партии: в темных пиджаках, при неброских галстуках. Я надел светло-желтую летнюю куртку, серую рубашку, уже зная особенности телевидения. Желтый цвет передавался очень отчетливо, а серый выглядел как белый. Я хотел выделиться, чтобы меня не путали с такими же, как я, молодыми парнями, и добился своего. Я знал, что ведущая обязательно спросит о моих дальнейших творческих планах. Я поблагодарил ТТ и руководство Кинокомитета и сказал:
