Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике или Добро пожаловать в ад!
— Скажите, а Ханина там? — спросил он.
— Иди, дед, домой, — посоветовал уролог, хамски выпуская дым прямо в лицо собеседнику. — Поликлиника уже закрыта. Девятого числа придешь.
— Но сейчас же только семь вечера! — удивился Чупрыгин. — И у меня закончилось снотворное…
Сабурову не хотелось портить праздник доктору Ханиной, которая умела печь такие восхитительные пирожки. Пока она обслужит этого занудливого деда, пора уже будет расходиться. И вообще – что за манера на ночь глядя шастать по поликлиникам?
— В предпраздничный день работаем на час меньше! — рявкнул Сабуров. — Ты что, дед, законов не знаешь?
— Не надо мне тыкать! — возмутился Чупрыгин. — А законы я знаю получше вашего!
— Да пошел ты… — грубо толкнув настырного деда плечом, Сабуров нетвердой походкой пошел по направлению к своему кабинету.
Любимый внук Чупрыгина был врачом. Он работал в блоке кардиореанимации сто шестьдесят третьей больницы и, подобно большинству врачей стационаров, был о своих коллегах из поликлиник не самого лучшего мнения. Заботясь о нервной системе деда, внук собственноручно вбил в память дедовского мобильника номер дежурного по департаменту здравоохранения и посоветовал:
— Что не так – звони прямо сюда и излагай суть без лишних эмоций. Это куда проще, чем добиваться своего, бегая из одного кабинета в другой.
Чупрыгин верил внуку – тот не давал плохих советов. Он сел на одну из банкеток, достал из висевшего на поясе чехла мобильный телефон и без труда нашел нужный номер, потому что в памяти его мобильного номеров было всего семь – домашний, мобильный жены, мобильный и домашний дочери, мобильный и рабочий внука и телефон департамента здравоохранения.
Внук говорил, что телефон департамента работает круглосуточно и был прав – мужской голос ответил после третьего гудка.
— Я звоню вам из двести тридцать третьей поликлиники, — Чупрыгин помнил, что говорить надо по существу, без эмоций. — Я пришел к своему участковому врачу Ханиной, чтобы выписать лекарства, но здесь никто не работает. Все кабинеты заперты, а сотрудники пьянствуют в кабинете старшей медсестры!
— Имя и отчество участкового врача?
— Ханина Тамара Ефимовна.
— Номер участка?
— Седьмой.
— Ваши фамилия, имя и отчество, адрес и контактный телефон?
Чупрыгин представился, продиктовал адрес с почтовым индексом, а контактных телефонов дал два – домашний и мобильный.
— Спасибо за звонок, Виктор Александрович, — поблагодарил мужчина. — Мы ответим вам письменно или по телефону. Насколько я понимаю, фон, который я слышу в трубке – это шум праздника?
— Да, — подтвердил Ханин, сидевший на ближайшей к двери кабинета старшей сестры банкетке. — Скажите, а письмо вам надо написать?
— Нет, достаточно обращения по телефону. Ваше сообщение зарегистрировано за номером две тысячи семьсот четырнадцать и по нему будет проводиться проверка…
После разговора с Чупрыгиным дежурный по департаменту первым делом позвонил Медынской и осведомился – знает ли она о том, что происходит в двести тридцать третьей поликлинике.
В окружном управлении здравоохранения происходило нечто подобное, только в гораздо более пристойной форме – под сладости и фрукты сотрудники и сотрудницы, разбившись на компании, больше чесали языки, чем пили шампанское.
Выслушав сообщение, Элла Эдуардовна, уже собиравшаяся ехать домой, максимально ускорила сборы и уже через две минуты садилась в свою служебную машину.
— Сначала на Михеева в двести тридцать третью, а потом домой, — распорядилась она. — И побыстрей!
— Быстро поедем – за пятнадцать минут доедем, медленно поползем – за четверть часа доберемся, — пошутил водитель, но, поняв, что «хозяйка» шутить не намерена, сказал: – Не беспокойтесь, Элла Эдуардовна, через десять минут будем на месте. Нам же против потока…
Когда машина остановилась напротив главного входа поликлиники, Медынская проворно вылезла из салона и быстрым шагом пошла вперед.
На часах было без двенадцати минут восемь.
— Вы к кому? — спросил охранник.
— Ко врачу! — на ходу ответила Медынская.
Насчет верхней одежды охранник выступать не стал, потому что гардеробщица уже с полчаса как ушла домой.
Медынская на лифте поднялась на третий этаж и сразу же оказалась в самой гуще веселья, уже выплеснувшегося из кабинета старшей сестры в коридор.
После тесного кабинета было так приятно вольготно рассесться в коридоре со стаканами в руках и вести светскую беседу. Ирина Станиславовна, понимая, что ей не под силу унять разошедшихся сотрудников, сидела у себя в кабинете и в коридор не высовывалась.
Ушли домой Низматов, Гаспарова, Гвоздицкий и хирург Баширов, громко храпел в своем кабинете Сабуров, а все остальные продолжали веселиться. Впрочем, нет, не все – доктор Лебедев поправлял здоровье в туалете. Он то блевал в писсуар, то умывался холодной водой. Здоровье поправлялось медленно.
На Медынскую никто не обратил внимания. Она с минуту постояла в коридоре, наблюдая развитие событий и пересчитывая по головам участников торжества, а потом громко спросила:
— Где дежурный администратор?!
— Там, — указала на дверь кабинета заведующей одна из сестер.
Народ был настолько пьян и весел, что не заподозрил неладного.
Бедная Ирина Станиславовна никак не ожидала увидеть в своем кабинете начальницу окружного управления здравоохранения.
— Здравствуйте, — пролепетала она.
— И тебе, Воскресенская, не болеть! — Элла Эдуардовна подошла к столу, за которым сидела Ирина Станиславовна, и принюхалась к воздуху: – Ты тоже поддала. Хороша дежурный администратор, нечего сказать! Ты в курсе, что о вашем сабантуе уже известно в департаменте?
— Нет… — Воскресенской показалось, что у нее остановилось сердце.
— Так вот знай! Думаешь, чего я к вам приехала? Мне дежурный по департаменту позвонил и сказал, что у вас здесь пир горой, а больным в приеме отказывают…
— Элла Эдуардовна, мы никому не отказывали… Не было никого…
— А в департамент святой дух позвонил, да?! Короче, милая, там в коридоре восемь человек, ты девятая. Чтобы девятого марта до полудня у меня был пофамильный список участников этого беспредела! Всех девяти человек!
Медынская вышла, оставив дверь открытой, но, увидев выходящего из туалета доктора Лебедева, вернулась обратно:
— Десять человек, а не девять! Один в сортире прятался!
— А кто это нас считает?! — попробовала возмутиться старшая сестра Лариса Николаевна, услышавшая эти слова.
