Габриэль Гарсиа Маркес - Сто лет одиночества
— Тебе плохо? — спросила она.
Ремедиос Прекрасная, державшая простыню за другой конец[90], в ответ улыбнулась с состраданием.
— Напротив, — сказала она. — Мне никогда не было так хорошо.
Едва она это сказала, как Фернанда почувствовала, что легкий порыв света вырвал у нее из рук простыни и распластал их в воздухе во всю ширь. Амаранта ощутила, как вдруг затрепетали кружева на ее юбках, и хотела уцепиться за простыню, чтобы не упасть, но в этот момент Ремедиос Прекрасная стала подниматься ввысь. Урсула, уже почти слепая, была среди них единственной, у кого хватило ума понять природу этого необоримого дуновения, и она отдала простыни на милость светлого ветра и смотрела, как Ремедиос Прекрасная машет ей на прощание рукой среди сверкающих трепетных простынь, которые вместе с ней покидают земной воздух жуков и георгинов, летят сквозь солнечный воздух, где на исходе половина пятого, и срываются с ней навеки в поднебесье, куда не смогут долететь даже устремленные ввысь птицы памяти.
Пришлый люд полагал, конечно, что Ремедиос Прекрасная уступила наконец своему роковому уделу царицы пчел и что ее семья хочет отговориться выдумкой о ее вознесении. Фернанда, снедаемая завистью, все же смирилась с мыслью о диве и долгое время молила Бога вернуть ей простыни. Большинство людей тоже поверили в чудо, и даже были зажжены свечи и отслужена месса к девятинам. Возможно, об этом событии еще долго бы вспоминали, если бы зверское убийство всех Аурелиано не заставило бы изумление уступить место ужасу. Хотя полковник Аурелиано Буэндия не считал это предвидением, он в какой-то мере предчувствовал трагический конец своих сыновей. Когда Аурелиано Пильщик и Аурелиано Жестянщик, те двое, что прибыли с первыми толпами, пожелали остаться в Макондо, отец пытался их отговорить. Ему было непонятно, что им делать в городе, который во мгновение ока превратился в рассадник преступности. Но Аурелиано Ржаной и Аурелиано Хмурый, поддержанные Аурелиано Вторым, дали им работу. Полковник Аурелиано Буэндия сам еще не мог как следует понять, почему он не одобряет решение сыновей. С тех пор как он увидел сеньора Брауна в первом прибывшем в Макондо автомобиле — с откидным верхом и с клаксоном, пугавшим собак своим хриплым ревом, — старый вояка не переставал возмущаться людским холуйством и все больше убеждался в том, что каким-то образом изменилось нутро того народа, тех мужчин, которые в прежние времена могли оставить жен и детей и, закинув за плечи винтовку, уйти воевать. После заключения Неерландского перемирия местные власти были представлены апатичными алькальдами и декоративными судьями, которых избрали равнодушные и усталые консерваторы Макондо. «Режим ублюдков, — ворчал полковник Аурелиано Буэндия, глядя на босоногих полицейских, вооруженных деревянными дубинками. — Мы, выходит, всю жизнь воевали для того, чтобы наши дома не красили в синий цвет». Правда, как только тут обосновалась Банановая компания, местных чиновников сменили властные чужестранцы, которых привез сеньор Браун и поселил в электрифицированном курятнике, чтобы они пользовались, как он объяснял, надлежащим комфортом и не страдали от жары, москитов и бесчисленных лишений и неудобств городского жилья. Старых полицейских заменили наемные убийцы с мачете. Запершись в своей мастерской, полковник Аурелиано Буэндия размышлял об этих переменах, и впервые за долгие годы молчания в одиночестве он убедился и с тоской признался себе в том, что совершил большую ошибку, не доведя войну до логического конца. Как раз в эти дни брат уже забытого полковника Магнифико Висбаля повел своего семилетнего внука на площадь к лоточникам угостить его фруктовой водой, но мальчик случайно толкнул сержанта полиции и облил ему мундир, а бандит тут же изрубил ребенка в котлету и одним ударом отсек голову его деду, защищавшему внука. Весь город видел обезглавленный труп старика, когда его несли домой, а голову тащила за волосы какая-то женщина и волочила окровавленный мешок с останками мальчика.
Этот эпизод положил конец поре искупления полковника Аурелиано Буэндии. Он пришел вдруг в такое же неистовство, как тогда, в юности, когда увидел труп женщины, которую забили насмерть прикладами лишь потому, что ее укусила бешеная собака. Он поглядел на толпы зевак, проходивших мимо его дома, и огласил улицу своим прежним громовым ревом, которым выразил глубокое презрение к самому себе и излил на людей всю ненависть, которая уже не умещалась в его сердце.
— Придет день, — кричал он, — и я вооружу своих парней, чтобы они покончили с этими засранцами гринго!
В течение ближайшей недели в разных местах побережья все его семнадцать сыновей были перестреляны, как кролики, убийцами-невидимками, которые целились в самую середину пепельного креста. Аурелиано Хмурый выходил из дома своей матери в семь вечера, когда ружейная пуля из темноты пробила ему лоб. Аурелиано Ржаной был найден в гамаке на своей фабрике с вонзенным между глаз топориком для колки льда. Аурелиано Пильщик проводил свою невесту из кино к дому ее родителей и возвращался по ярко освещенной Турецкой улице, когда кто-то из толпы — так и не узнали кто — выстрелил в него из револьвера, и бедняга упал прямо в котел с кипящим маслом. Через несколько минут постучали в дверь, где Аурелиано Жестянщик заперся с какой-то женщиной, и закричали: «Скорее! Братьев твоих убивают!» Женщина потом рассказывала, что Аурелиано Жестянщик выпрыгнул из постели, открыл дверь и был встречен пулей из маузера, разнесшей ему череп. В ту смертоносную ночь, когда в доме готовились к отпеванию четырех покойников, Фернанда бегала, как безумная, по городу в поисках Аурелиано Второго, которого Петра Котес заперла в шкаф, думая, что прикончат всех, кто носит имя полковника. Она выпустила его лишь на четвертый день, когда, судя по телеграммам из разных мест побережья, стало ясно, что ярость невидимого врага направлена только против братьев, отмеченных пепельным крестом. Амаранта отыскала счетоводную книгу, куда она внесла все сведения о племянниках, и по мере поступления телеграмм вычеркивала их имена, пока не остался только самый старший. Он хорошо всем запомнился своими большими зелеными глазами на очень темном лице. Его звали Аурелиано Сластолюб, он был плотником и жил в селении, затерянном среди горных отрогов. Прождав две недели и не получив сообщения о его смерти, Аурелиано Второй послал к нему гонца, думая, что он не знает об опасности. Гонец вернулся с известием о спасении Аурелиано Сластолюба. В ночь убийств к нему в дом пришли двое и разрядили в него револьверы, но в пепельный крест не попали. Аурелиано Сластолюбу удалось перепрыгнуть через ограду в патио и скрыться в лабиринтах скал, которые знал как свои пять пальцев благодаря дружбе с индейцами, продававшими ему древесину. Больше о нем и не слышали.
