Сесилия Ахерн - Там, где ты
Через полчаса, вся в поту, набегавшись в разных направлениях, я с трудом перевела дух и поняла, что чуть дальше, за деревьями — первая поляна. Остановилась и прислонилась к дереву, чтобы успокоиться и передохнуть. У меня вырвался возглас облегчения, и я с изумлением осознала, что, оказывается, ужасно боялась заблудиться.
— Мне нужно сердце, — пропел Дерек.
— А мне — мозги, — театральным голосом объявил Бернард.
— А мне нужна храбрость, — произнес Маркус своим обычным ворчливым тоном.
Аудитория разразилась хохотом, когда они вместе с Дороти, взявшись за руки, направились за кулисы.
На поляне было виднее, потому что ее заливал лунный свет — деревья его не заслоняли. Почва под ногами отдавала голубизной, и в самом центре я разглядела поблескивающий белый квадратик. Несмотря на усталость и боль в груди, я бросилась к фотографии. Я знала, что пробыла здесь дольше, чем собиралась, и помнила о своем обещании прийти на спектакль. Волна противоречивых чувств захлестнула меня: мне обязательно нужен этот снимок, но и Хелену и своих новых друзей огорчать не хотелось. И я, как идиотка, во весь опор рванула в темноте на каблуках Барбары Лэнгли, ничего не видя перед собой. На какой-то колдобине я споткнулась и подвернула лодыжку. Боль прострелила ногу, и я потеряла равновесие. Земля полетела навстречу так быстро, что я не успела ее остановить.
— Вы хотите сказать, что я обладаю волшебным даром и могу в любое время вернуться домой? — невинным голоском спросила Орла Кин.
Зал засмеялся.
— Да, Дороти, — как обычно, спокойно ответила Кэрол Дэмпси, наряженная в костюм доброй волшебницы Глинды. — Надо только постучать каблуком о каблук и произнести волшебные слова.
Хелена крепко сжала руку Иосифа, и он ответил на ее пожатие. Орла Кин зажмурилась и стала стучать каблуками своих башмачков.
— Дом — лучшее место на свете, — ритмично декламировала она, увлекая всех присутствующих своей мантрой. — Дом — лучшее место на свете.
Иосиф искоса взглянул на жену и увидел скатившуюся по щеке слезу. Он стер ее пальцем, не давая капнуть с подбородка.
— Наша кипепео улетела.
Хелена кивнула, и на ее щеку выкатилась еще одна слеза.
Почва ушла у меня из-под ног, и я почувствовала, что сильно ударилась головой обо что-то твердое. Позвоночник прошило болью, а потом все вокруг поглотила тьма.
На сцене Орла Кин в последний раз ударила каблуками своих рубиновых башмачков и исчезла в облаке дыма от фейерверков Бобби.
«Дом — лучшее место на свете».
Глава пятьдесят четвертая
— Не думаю, что она здесь. — Грэхем двигался по лесу Глайна навстречу Джеку. Вдали в воздух взлетал фейерверк, который запускали над Фойнсом, — там шли последние минуты Фестиваля айриш-кофе. Оба они перестали всматриваться в землю под ногами.
— Наверное, вы правы, — согласился в конце концов Джек.
Последние несколько часов они обследовали район, в котором Сэнди оставила машину, и, несмотря на то что вскоре стемнело, Джек настоял на продолжении поисков. Он заметил, что другие участники операции все чаще поглядывают на часы.
— Спасибо, что дали мне шанс, — поблагодарил Джек, когда они возвращались по дорожке к машине.
Вдруг послышался громкий треск — словно сломалось дерево. Потом глухой стук и женский крик. Мужчины застыли и обменялись взглядами.
— Откуда это? — спросил Грэхем, оборачиваясь и светя фонариком в разных направлениях.
Слева от них раздался стон, и они дружно побежали на звук. Фонарик Джека осветил Сэнди, лежащую на спине, с неловко подвернутой и, похоже, сломанной ногой. На руке и одежде виднелась кровь.
— О господи! — Джек рванулся к ней и опустился рядом на колени. — Она здесь! — позвал он остальных, все поспешили к нему и столпились вокруг.
— Так, а теперь разойдитесь, дайте ей дышать, — скомандовал Грэхем и стал вызывать по рации «скорую помощь».
— Не хочу трогать ее. Вон сколько кровищи натекло из головы, и нога, похоже, сломана. Бог мой, Сэнди, скажи мне что-нибудь.
Ее ресницы затрепетали, и глаза открылись.
— Вы кто?
— Я — Джек Раттл. — Он обрадовался, что она пришла в себя.
— Заставляйте ее разговаривать, Джек, — сказал Грэхем.
— Джек? — удивилась она. — Вы тоже пропали без вести?
— Что? Нет, конечно. — Он нахмурился. — Я не пропал.
Он озабоченно взглянул на Грэхема. Тот знаками показывал ему, чтобы он заставлял Сэнди говорить.
— Где я? — растерянно спросила она, озираясь по сторонам, потом попробовала приподнять голову, но, застонав от боли, снова ее опустила.
— Не шевелитесь. «Скорая» уже едет. Вы в Глайне, в Лимерике.
— В Глайне? — не поверила она.
— Ну да. Мы собирались встретиться здесь на прошлой неделе, помните?
— Я дома? — Слезы заструились по ее перепачканному лицу. — Донал, — вдруг произнесла она, сразу перестав плакать. — Донала там нет.
— Где нет Донала?
— Я была в том месте, Джек. О господи, в том месте, куда попадают все пропавшие без вести. Хелена, Бобби, Иосиф, Дженни-Мэй… Ах ты боже мой, спектакль! Я опоздала на спектакль! — Слезы опять потекли ручьем. — Мне надо встать. — Она изо всех сил пыталась подняться. — Я же обещала прийти на генеральную репетицию!
— Вам нужно дождаться «скорой», Сэнди. Не шевелитесь. — Он снова покосился на Грэхема. — Она бредит. Где же, черт побери, «скорая»?
Грэхем снова заговорил по рации.
— Едут.
— Кто это сделал с вами, Сэнди? Скажите, кто это сделал, и мы найдем его, обещаю.
— Никто. — Она выглядела смущенной. — Я упала. Говорю же вам, я была в том месте, где… А где мой фотоаппарат? Я его потеряла. Ох, Джек, я должна вам кое-что сказать. Это про Донала. — Теперь она говорила спокойно. — Про Донала.
— Давайте, — поторопил он.
— Его там не было. Он не там, где… где все другие исчезнувшие. Он не пропадал без вести.
— Я знаю, — грустно ответил Джек. — Мы нашли его сегодня утром.
— Мне очень жаль.
— А откуда вы знаете?
— Его не было там, где собрались остальные пропавшие без вести, — пробормотала она и закрыла глаза.
— Оставайтесь со мной, Сэнди, — настойчиво повторял Джек.
Я раскрыла глаза, увидела яркий белый свет и почувствовала, как веки наливаются тяжестью. Попыталась оглядеться, но тут же почувствовала острую боль. В голове громко стучало. Я застонала.
— Родная моя… — Откуда-то сверху выплыло мамино лицо.
— Мамочка… — Я заплакала, а она протянула руки и обняла меня.
— Все хорошо, родная, теперь уже все в порядке, — нежно сказала она, гладя мои волосы.
— Я так по тебе скучала. — Я рыдала у нее на плече, не обращая внимания на пульсирующую во всем теле боль.
Услышав эти слова, она перестала гладить меня, словно на мгновение оцепенела от них, а потом ее рука снова медленно задвигалась по волосам. Я ощутила на своем плече папин поцелуй.
— Я скучала по тебе, папа. — Рыдания не прекращались.
— Мы тоже скучали по тебе, доченька. — Его голос дрожал.
— Мне удалось найти это место, — возбужденно произнесла я.
Все вокруг по-прежнему выглядело размытым и нерезким, а мой собственный голос звучал глухо, как сквозь вату.
— Я нашла место, куда попадают все потерявшиеся вещи.
— Да, родная, Джек нам рассказал, — озабоченно произнесла мама.
— Нет, я не сошла с ума и не выдумала все это. Я действительно побывала там.
— Да-да, — остановила она меня. — Тебе нужно отдохнуть, деточка.
— Фотографии в кармане рубашки, — объяснила я, стараясь четко выговаривать слова, но звуки путались, отдаваясь в моей голове. — То есть не в моей, а Барбары Лэнгли из Огайо. Я отыскала их. И положила в карман.
— Полицейские ничего не нашли, милая, — спокойно ответил папа, не желая слушать дальше. — Нет никаких фотографий.
— Наверное, они выпали, — пробормотала я, потому что устала от бесплодных попыток объяснить. — Грегори здесь? — спросила я.
— Нет. Позвонить ему? — возбужденно проговорила мама. — Я хотела, но Гарольд темнил.
— Позвони, — сказала я, а потом все исчезло.
Я проснулась в своей детской, с тем же цветочным рисунком обоев перед глазами, который окружал меня все детство и юность. За это время я успела его возненавидеть и никогда не испытывала желания встретиться с этими обоями. Но сейчас они, как ни странно, дарили мне чувство комфорта. Я улыбнулась, впервые в жизни ощутив счастье от возвращения домой. Никакой сумки у дверей, и никакой клаустрофобии или страха что-то потерять. Я находилась дома уже три дня, отсыпаясь и давая отдых своему покалеченному и измученному телу. Шов на макушке, сломанная нога и вывихнутая лодыжка, зато я вернулась домой, и меня переполняло счастье. Я часто думала о Хелене, Бобби, Иосифе и Ванде, мне хотелось снова оказаться с ними, но я знала: они поймут, что произошло, и подозревала, что они и так обо всем догадывались.
