Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
- ...,- девушка повернула голову в сторону отца и, задержавшись, пыталась разобраться в собственных ощущениях того момента.
- Этого можете мне не рассказывать! Как отец относится к вашему ночному “ужасу”?
- Никак.
- Когда вы заняты отцом, как изменился страх?
- Нет. Я про него забыла.
- Он же вас не успокаивал?
- Он не вникает. Нету.
- Как себя в это время чувствует мама?
- В каком смысле - как?
- Вы занялись папой и забыли страх перед грозой...
- Папа грозу любит!
- Не то... Простите! Вы - с папой. Маме больше не надо “лечить” вас от страха... В каком состоянии,... как себя чувствует в это время мама?
- Мама?.. Мама... в это время... как-то... как... немножко даже растеряна...
- Отчего растеряна?
- Сейчас... Как будто мы с папой... ее одну бросили. Она была занята мной. А теперь не знает, что делать. И ей кажется, что она никому не нужна, что ее все оставили ...
- Зайку бросила хозяйка... а-а-а!.. Под дождем остался зайка, а-а-а!.. Со скамейки слезть не мог... а-а-а!.. Глупенькую деточку обидели!?
- Михаил Львович! - девушка голосом молила меня не кощунствовать.
* * *
Она не замечала, что спроецировала на маму свою собственную, мамой же пестуемую сензитивность - лишенную живого сочувствия к другим, бессердную ранимость-черствость. Не замечала, что принимает мать за не умеющего сориентироваться в реальности, готового от малейшего затруднения отчаяться, беспомощного, нуждающегося в опеке младенца.
Не заметила, что я не над мамой смеюсь, а пеняю за высокомерие ей - дочери! Девушка не глупа и потом “догонит”.
Но самое опасное! Она забыла свой хваленый “самоконтроль” и нечаянно эмоционально открылась больше, чем это было для нее привычно. Гораздо больше, чем была готова обеспечить своим доверием к нам!
Своей притворной “иронией”, реальным нападением, которое ей понятно и которого для нее, поэтому, как бы и нет, я возвращал неосторожную девушку к привычной для нее “маске” настороженности. Загодя и незаметно страхуя, защищал ее от трагического переживания другого, более страшного для нее нападения - мнимого. Того, которое она, испугавшись своей нечаянной открытости и спохватившись, в шоке непременно нафантазирует. И которое, став для нее сверхреальным, повергнет в ужас. Заставит скукожиться, спрятаться, поверить, что ее снова победила Вселенская Черствость или Мировое Зло.
Это - особенность многих “подростков" даже самого зрелого возраста.
Они либо подозрительно и обидно ощетинены, будто не доверяют никому и “их не проведешь”. Либо, вдруг доверившись вам, так выворочено, так, не замечая вас и о вас не заботясь, открыты, так назойливо навязывают вам свое! Словно вы взяли на себя обязательство ради них поступиться даже самыми элементарными своими интересами, вовсе забыть с ними о себе.
* * *
- Хорошо! Как вы реагируете на эту мамину растерянность?
- Мне ее жалко. Я как будто ее предала!
- С папой!? предала?
- Я ж на него отвлеклась.
- Вы там так чувствуете?
- Я здесь так ту себя понимаю.
- Вам стало жалко маму. И что вы сделаете?
- Вернусь к маме.
- Бросите папу?
- Мы же с мамой до того разговаривали!
- И папа был брошенным?
- Почему? Он просто своим чем-то занимался. Его не интересовали наши дела.
- Или он вас не интересовал?
- Причем тут это!? Мы же здесь были. Захотел бы, вмешался. - Девушка не замечала, что папу принимает, как и он себя, за реалистичного, способного самостоятельно о себе позаботиться зрелого человека, не нуждающегося в опеке и заметном внимании. В то же время для нее было так же естественно и то, что в таком показном внимании и опеке нуждается мама. По-видимому, в этом она без критики передразнила мамину претензию к ее отцу.
Такой двойной стандарт у дочери обычно - следствие некритично воспринятой от матери инфантильной претензии на то, что мужчина, муж, как существо более примитив но и грубое, должен предугадывать, понимать и осуществлять все сложные и недоступные его примитивному пониманию желания женщины. В такой ситуации всегда есть повод бестолкового “дурачину и простофилю” упрекнуть. Есть за что “сослать на конюшню”[242]!
- Понятно. Вы вернетесь к маме. И что будете делать?
- Мама будет спрашивать. Я буду рассказывать. Она будет меня уговаривать.
- Что станет с ее растерянностью?
- Успокоится.
- А с вашим страхом?
- Я постараюсь быть мужественной и прогнать страх, как мама велит.
- С папой страх прошел. С мамой вы вернетесь к страху и станете его гнать? То есть борьбой его усиливать и закреплять?
- Очевидно, так.
Как психолог девушка знала, что от такой борьбы страх только усиливается[243]. Тем более что пока ей свой страх устранять нельзя! Он морально нужен девочке, так как по ее ощущению успокаивает маму. Дает той чувство нужности.
- Ради верности маме станете болеть страхом?
- Но я же там ничего такого не думаю! Просто, когда маме плохо, мне тоже плохо. Если бы в грозу мама была со мной, я бы к ней прижалась. Это проще почувствовать, чем объяснить! Я теперь к ней и прижимаюсь. А она ко мне!
- Страхом?
- Какая разница! Я - с мамой. Мы же с ней играем!
- Хорошенькая игра! А если на папу отвлекаетесь?
- Я не отвлекаюсь. Я же чувствую, что она обижается!
- Верна ли моя догадка, что если вы в этот момент здоровы, то мама остается без дела... чувствует себя ненужной и растерянной... и единственный, доступный вам способ успокоить ее, занять и утешить - это стать прежней и бояться?! Болеть, значит!?.. Верно ли, что мама, занимаясь вашим страхом, подкрепляет его своим теплом и вниманием?[244] Верит, что успокаивает?! А на деле невольно поддерживает страх!?
- Но она ж не нарочно! Она же этого не знает!
- У вас строгая мама!? - (в этом была догадка, о правильности которой я спрашивал).
- Она очень дисциплинированный человек.
- Требовательный к вам?
- Да... очень!.. Но я этим горжусь!..
- Она всегда становится встревоженнее, озабоченнее... становится доступнее, когда вы слабы... больны?
- Да. Вы правильно догадались.
- Своей открытостью, лаской мама невольно поддерживает не только страх и болезнь, но и вашу эгоцентричную ранимость?.. - я неожиданно для себя и с досадой вспомнил, что эта ее связанная с подавляемым страхом “болезнь легких” у девушки-психолога продолжалась в детстве действительно почти до десяти лет! - Вам мои рассуждения не кажутся правдоподобными?
- Кажутся. К сожалению!
- Вы понимаете, что речь идет о событиях вашей жизни, о ваших выборах, а не об обсуждении мамы и ни в коем случае не о претензиях к ней?!
- Да.
- Правильно ли я понял, что по вашему ощущению мама чувствует себя спокойно и уверено, чувствует себя нужной, только когда занята, когда делает что-нибудь полезное для вас с папой.
Мне показалось, что я опять столкнулся с тем же. грустным фактом, что и в первом разговоре[245].
Женщина (мама девушки психолога) также не заметила своего существования вне дел. Тоже - невольно воспринимает себя как приложение к делам, - будто она биоробот. Полезная всем, она - “принцесса”, вне хлопот - никто. Но тогда и все - никто. И ее дочь - никто!
Как и мама той девушки, мама психолога тоже себя не любит! Не умеет этого. Не знает про это. Не знает, что
ее любят. Что любят пи за что. Что и себя люди любят просто за жизнь. За то, что ты есть, за то, что ты - творение и часть этого мира. Ты - его плоть и плоть от его плоти. Женщина не знает, кто им (мамам) запретил любовь? Что это за проклятье?! Не знает.
Не любя себя, она и других ценит, а не любит. Никого не любит. Всех ценит и всех обесценивает! Все - никто[246].
- Прекратив деланье, мама чувствует себя неприкаянной, ненужной?
- Да. Так.
- И ей надо всегда показать себе, что она сделала много и нужна? А папа, как и все другие, сделал меньше или совсем ничего полезного не делает? И что она его всегда одолжает, осчастливливает собой? Принимает его только из доброты? Приносит себя в жертву ему и... вам?
- Я этого не сказала.
- Как в маминых глазах выглядит то, что папа не занят вашими ночными страхами, не участвует в вашем разговоре?
- Никак. Ему не интересно, он и не участвует. Мужчины все такие.
- Какие?
- Я не буду этого говорить.
- Почему?
- Не надо, Михаил Львович! Вы понимаете, что я подымаю.
- Тогда правильно ли понимаю я, что, глядя мамиными глазами, вы должны верить, что папа, “как и все мужчины”, просто черств и не способен чувствовать так тонко, как вы -женщины?
- Я этого не говорила.
* * *
Теперь было ясно, что у девушки-психолога двойной стандарт не только для мужчин и женщин.
