Владимир Орлов - Земля имеет форму чемодана
— Это вряд ли у вас выйдет, — сказал Куропёлкин. — Я человек — упёртый. И пока мне не предоставят для совместного проживания Баборыбу, голодовку я не отменю.
— Где же я добуду эту идиотскую Баборыбу? — вскричал Трескучий.
— Почему именно вы? — сказал Куропёлкин. — Мои требования адресованы многим. А идиотская Баборыба мне вовсе не нужна.
— А ты, что, не понимаешь, что твоё требование иметь сожительницу, да ещё и особенных свойств, в чешуе, может огорчить тонко чувствующую и беззащитную женщину, одну из самых достойнейших?.. — сказал Трескучий.
— Это кого же? — спросил Куропёлкин.
— Всё, что тебе было положено знать, — сказал Трескучий, — ты от меня узнал. Итак — два дня.
164
«Блефовал Трескучий, блефовал! — решил Куропёлкин. — Давить и размазывать меня, как гадину, ему невыгодно. Какой во всем этом деле, кроме неприязни ко мне и опасений, связанных с личностью профессора Бавыкина, у Трескучего интерес? Неужели наш сухой деляга и циник влюблён в Нину Аркадьевну Звонкову (как вурдалак в ведьму?) и видит в приближавшихся к ней людях враждебных ему негодяев?»
Нет, размышлял Куропёлкин, это слишком простоватое суждение. Хотя есть в нём и здравые предположения. Куропёлкин и раньше не исключал того, что Трескучий не просто верный служака, но и влюблённый в хозяйку… Кто? Рыцарь? Офицер? Самец-мужик? Вряд ли — Рыцарь (хотя именно Рыцарем Трескучий мог держать себя в своём понимании жизни)… Но всё это неважно, рыцарем ли, самцом ли, вурдалаком ли, неважно! Двигало Трескучим несомненно нечто более для него существенное, нежели симпатия или любовь к женщине. Что-то было поверху видимых деяний и служений управляющего Трескучего, что-то значительное влекло его к планетарным или даже космическим, по понятиям Трескучего, удачам, и, если бы удачи эти состоялись, оправданно-выгодным приложением к ним вышла бы любовь к персонажу журнала «Форбс».
Тщеславным существовал в представлениях Куропёлкина господин Трескучий-Морозов. Тщеславным. Дать бы ему Волю. Дать бы ему Власть. А помнил Куропёлкин о людях, какие получали (иные добивались сами, чаще всего способами подлыми) Власть и Волю и обещали дать Волю толпам. Как бы не оказался таким господин Трескучий. Не мог верить ему Куропёлкин. И не собирался этого делать.
А блефовал Трескучий, решил Куропёлкин, вот почему. Натуру его, Куропёлкина, Трескучий изучил и посчитал, что он её понял. Напрасно так посчитал. Куропёлкин был нужен ему, как некое временное подсобное средство (информатор, связной, ну, и ещё кто-то — пока Куропёлкиным не разгадано, разгадаем, а теперь прикинемся напуганным и корыстным).
Кстати, сообразил вдруг Куропёлкин. Было произнесено: «Всё, что тебе было положено знать, ты от меня узнал…» Ну, уж дудки! А деньги? А с деньгами-то как? Пусть предоставляют справки из бухгалтерии, сколько уже заработано арендованным тружеником, посылали ли деньги в Волокушку и прочее!
Пока не отчитаются и пока не доставят мезенскую Баборыбу — никаких соглашений ни с какими силами!
165
По поводу успешной поимки и доставки к нему Баборыбы Куропёлкин разумно-трезво сомневался.
Сам он был способен отлавливать Баборыб лишь во снах.
166
Сны эти были иногда — сладостные. Иногда — кошмарные.
167
Через два дня Трескучий посетил узника один. Без молодцев. Выглядел он вялым и будто бы чем-то (или кем-то) оконфуженным.
А Куропёлкин ожидал его финансово озабоченным. Впрочем, посчитал, что воителем ему проявлять себя пока не стоит, а лучше побыть жалобщиком. Пусть он для Трескучего остаётся напуганным и корыстным.
— Чтой-то ты такой отощавший? Скелет какой-то? — с интонациями сострадающего коллеги, посещавшего в лечебнице больного товарища, может, даже безнадёжно больного, поинтересовался Трескучий.
— Потрогайте мои бицепсы, — предложил Куропёлкин.
Трогать Трескучий не стал. Побрезговал.
— Вид у тебя какой-то нерадостный, — сказал Трескучий.
— Затосковал, — вздохнул Куропёлкин.
— С чего бы?
— Сон приснился дурной, — сказал Куропёлкин. — Волокушку увидел. Избу нашу. Избы наши северные, крепкие, а тут вроде бы крыша стала протекать, и близкие мои сидят оголодавшие, в продуктовые лавки не выйдешь с пустыми карманами…
— Это ты к чему? — насторожился Трескучий.
— А к тому, господин Трескучий… — начал Куропёлкин.
— Морозов, — напомнил Трескучий.
— Мне проще было бы обращаться к вам по имени и отчеству, — сказал Куропёлкин.
— Ещё чего! — нахмурился важный сановник. — Для тебя я именно господин Трескучий-Морозов. И более никто. Пока. Так к чему ты клонишь?
— А к тому я клоню, господин Трескучий-Морозов: а фантики-то где? Я провожу дни на галере в окружении аллигаторов, условно говоря, а исполнение финансовой благодарности-то где? Вот я и затосковал. Тем более что средств на пропитание меня вы не тратите. Совесть-то где ваша?
Выговорив это, Куропёлкин тут же голову в плечи втянул. Ожидал грома с молниями и градом, залпа корабельных орудий. Но господин Трескучий-Морозов даже и на крик не перешёл. Он будто растерялся. Он будто был не готов к ответам на финансовые претензии подсобного рабочего (или кто теперь Куропёлкин?).
— Не имею доступа к финансовой деятельности концерна. Не в курсе работы бухгалтерий и кассиров, — сказал Трескучий. — Вот вернётся человек компетентный, разберёмся.
«Не мой ли это работодатель? — подумал Куропёлкин. — Хотя что в этом странного? Странность в том, что Трескучий не стал читать мне мораль, упрекать в скупердяйстве и не сообщил, что я из-за своих негодяйских поступков — доведении невинных барышень до потери чести, например, — вообще лишён каких-либо денежных компенсаций и вознаграждений».
Напротив, Трескучий был нынче, похоже, доброжелателен к Куропёлкину и ни о каких его проступках не напомнил. И даже не попытался поставить под сомнение саму необходимость оплаты трудов Куропёлкина.
Из чего можно было вывести суждение о том, что он, Куропёлкин, в ближайшие дни, предположим, до возвращения компетентного человека, не должен был опасаться преследований и гонений. Впрочем, это суждение могло оказаться ошибочным, а Трескучий в своих интересах валял дурака.
Но Куропёлкин уже подготовил себя к отпору атаки господина Трескучего-Морозова. Нет справки об авансе, выплатах, отправке денежных переводов в Волокушку, нет Баборыбы, и, стало быть, двух дней на раздумывание было недостаточно.
