Джон Фаулз - Червь
В: Сам он прибегал к этому средству впервые? Прежде он такое лечение не пробовал?
О: Ребекка заключила, что нет, сэр.
В: Известны ли ей таковые примеры? Делались ли ей прежде подобные предложения?
О: Про это она ничего не сказывала, сэр. А вот я так слышал, что, прошу прощения, с греховодниками такое случается. Ну, там, со стариками, которые одряхлели естеством. Ах, да, забыл: она ещё прибавила, что он пользовал себя и обычными снадобьями — какие продаются в аптеке. Ничего не помогало.
В: Переходите к путешествию. Что она о нём рассказывала?
О: Что он положил отправиться на запад и взять её с собой: прошёл слух, будто там недавно открыли какие-то воды, наипервейшее средство от такой немочи, как у него. Он и вздумал испытать разом оба лекарства. Только боялся, как бы отцовы соглядатаи не увязались следом да не стали вынюхивать, чем это он занимается. А потому понадобился ложный предлог.
В: История про увоз девицы и её горничную?
О: Да, сэр.
В: Не было ли речи про забавы в отдалённом поместье в обществе других распутников?
О: Нет, сэр.
В: Бог с ними. Как Его Милость объяснил ей, для какой нужды потребовалось ваше соучастие?
О: Резонный вопрос, сэр. В пути я и сам её спрашивал. Оказывается, Его Милость представил ей, будто берёт нас с собой, чтобы придать больше достоверности своему вымыслу, и мистер Лейси должен изображать его спутника. А ей было велено держаться наособицу, вопросов нам не предлагать, а наши вопросы оставлять без ответа.
В: Как она добралась до того места, где вы с ней встретились, до Стейнса?
О: Я в это не входил, сэр. Вернее всего, Его Милость до того дня где-нибудь её скрывал: она сказывала, что к тому времени уже исполнила вместе с Диком желание Его Милости и получила за это деньги и благодарность. Но едва мы тронулись в путь, она нашла, что Его Милость очень к ней переменился и былая его любезность спала как маска. В следующую ночь он заставил её повторить то же самое, но остался уже не так доволен и выговорил ей за то, что она свою, с позволения сказать, бордельную искусность кажет не в полную силу. Как ни доказывала она, что виною всему Дик — больно тороплив, не удержишь, — но Его Милость и слушать не захотел.
В: Мы ведём речь о ночлеге в Бейзингстоке?
О: Да, сэр.
В: Каков показался ей Дик?
О: Она сказывала, что до хозяйской нужды ему дела не было — словно бы девица предназначалась ни для чего другого, как только ему на забаву. Точно ему невдомёк, кто она есть. Думал, раз он её этак оседлал, то она его уже и любит. А что обстоятельства несообразные — этого он в толк не брал.
В: Выходит, её приязнь к нему была всего лишь притворством?
О: Она объяснила, сэр, что это из жалости: ведь его-то страсть была непритворной. С полоумного какой спрос. У него об этих предметах понятия ничтожные. В ту же ночь, после того как Его Милость их отпустил, Дик опять пришёл к ней за тем же делом. И она с перепугу уступила.
В: Вы узнали, что же произошло в Эймсбери? Куда они ездили среди ночи?
О: Узнал, сэр. Тут такая история, рассказать — не поверите.
В: Может, и не поверю. Рассказывайте.
О: По приезде в Эймсбери Его Милость уединился с ней у себя в комнате и просил прощения за давешнюю несдержанность: раз не проняло, стало быть, сам виноват, что уповал на неё сверх меры. Потом он заговорил про некое место, что находится близ Эймсбери и якобы имеет силу исцелять такой, как у него, недуг. Нынче же ночью он хочет это испытать, и Ребекка должна отправиться вместе с ним. Бояться ей нечего: просто ему вспала на ум блажь доказать ложность этого суеверия. Он божился, что, как бы ни обернулось дело, ей ничего не угрожает.
В: Так и сказал: «доказать ложность суеверия»?
О: Этими самыми словами, сэр. К нему вернулась прежняя ласковость, однако на душе у девицы сделалось неспокойно: она заметила, что Его Милость пребывает как бы в помешательстве — словно у него разум перекосило. Она уже пожалела, что отправилась в это путешествие. Но Его Милость так пристал с уверениями и посулами, что ей пришлось согласиться.
В: Первая часть рассказа до этого места представилась вам правдивой?
О: Сколько я мог судить — да, сэр. Правда, впотьмах я её лица не видел, но мне казалось, что она хочет этим рассказом облегчить душу. Как бы ни был велик её грех, сейчас она не лукавила.
В: Дальше.
О: Так вот, сэр. Как они отъезжали — это я подглядел и доложил мистеру Лейси. Приехали они на холм, где стоит языческое капище, прозываемое Стоунхендж. Его Милость приказал Дику взять обоих коней и удалиться с ними за пределы капища, а Ребекку вывел на середину и указал на большую каменную плиту, вросшую в землю, — прочие камни стояли торчмя, а этот лежал. И велел он ей улечься на эту плиту, потому что молва, если верить его словам, гласит: овладеешь женщиной на этом месте — вернёшь себе мужскую силу. Эту самую молву он и называл суеверием. Но на Ребекку напал страх, и она нипочём не хотела подчиниться. Тогда он вновь осерчал и осыпал её грубой бранью. Делать нечего, пришлось исполнить приказание. И вот улеглась она навзничь, лежит на камне, точно как на кровати, а сама от ужаса ни жива ни мертва.
В: Она лежала обнажившись?
О: Нет, сэр. Его Милость приказал ей только задрать юбку, открыть, прошу прощения, мшавину и изготовиться для любодейства. Она всё это исполнила и уже было ожидала, что Его Милость попробует в этом якобы благоприятном месте оказать свою удаль, но он вместо этого отступил в сторону, встал меж двух высоких камней и словно бы расположился наблюдать. Спустя несколько времени она окликнула Его Милость и спросила, не будет ли ему угодно приступить, а то она озябла. Он велел ей молчать и не шевелиться, сам же так и остался стоять меж двух камней в десятке шагов от неё. Сколько минут это продолжалось — неизвестно, только времени прошло изрядно; она совсем продрогла, тело на жёстком ложе затекло. Вдруг — чу! — не то шорох, не то свист: над головой во тьме точно пронёсся громадный сокол. А потом без всякого грома полыхнула молния, и в ярком вспыхе она различила на каменном столбе прямо над собой тёмную фигуру, как бы изваяние. По виду — огромный арап в чёрной епанче. Стоит и смотрит на неё хищным-прехищным взглядом, будто он и есть тот самый сокол, чьи крыла произвели этот шум. А епанча на нём развевается, как если бы он сей лишь миг сюда слетел. Вот-вот ринется на неё, словно птица на добычу. Правда, сэр, это мрачное и жуткое видение тотчас пропало, и она почла его за обман воображения, но после увиденного в пещере удостоверилась, что это был не обман. А чуть погодя её обдало странным дуновением. Точно из горнила пахнуло — а откуда тут быть горнилу? И не то чтобы жар палящий, но отвратительнейший, зловоннейший дух, дух горящей падали. Но и это, слава Богу, продлилось лишь один миг. И опять мрак, опять холод.
