Иэн Бэнкс - Шаги по стеклу
Увидев дату, когда произошла авария, — 28 июня минувшего года — он невольно отвлекся и вздохнул. До лета еще далеко, а ему уже давно не дает покоя доклад, с которым в июне предстоит выступать на конференции в Скарборо. Глазом моргнуть не успеешь, а лето уже тут как тут; как пить дать, придется кропать в последнюю минуту.
Стивен Граут (среднее имя отсутствует) пострадал в результате дорожно-транспортного происшествия 28 июня 1983 года. Получил удар по голове бочкой с пивом, упавшей с грузовика. Граут рухнул на мостовую и оказался под колесами автомобиля. Не считая скальпированной раны, у него были зафиксированы следующие повреждения: перелом черепа, переломы обеих ключиц и левой лопатки, а также множественные переломы ребер.
У доктора Шоукросса возникло странное ощущение «дежа вю», но тут он вспомнил, что не далее как вчера (ну, может быть, третьего дня) наткнулся в газете на какую-то заметку о судебном процессе, который состоялся вследствие этой аварии. Вроде бы дело коснулось какой-то известной личности? Или родственников известной личности? Кажется, упоминался кто-то из политиков и даже всплыла какая-то скандальная история. Совершенно вылетело из головы. Возможно, эта газета еще валяется где-нибудь дома, если, конечно, Лиз не отправила ее в мусорное ведро. Если память не подведет, надо будет после работы проверить.
Набивая трубку, доктор Шоукросс просмотрел кое-какие записи, потом сунул трубку в рот и похлопал себя по карманам в поисках спичек. Он пытался освежить в памяти анамнез, но его взгляд просто скользил по строчкам, выхватывая отдельные слова и фразы: ци-анозное... компрессионные повреждения грудной клетки... интубация... повышенное внутричерепное давление... дексаметазон и маннитол... пульс замедленный... повышение кровяного давления... реакция на болевые раздражители крайне слабая... взгляд не фиксирован... предположительно, ушиб лобной доли... произведена трахеостомия под кадык...
Поцокав языком, доктор Шоукросс выдвинул ящик стола, пошарил в нем одной рукой и довольно быстро обнаружил коробок спичек. Только теперь он смог зажечь трубку.
Последняя запись относилась к тому периоду, когда Граут более или менее оправился физически и находился в реабилитационном отделении районной больницы в Северном Лондоне. Больной полностью дезориентирован во времени и пространстве, говорилось в истории болезни. Реагирует на беседу, но не способен удерживать в памяти информацию; обслуживающий медперсонал не узнает.
Доктор Шоукросс попыхивал трубкой, один раз ему пришлось отогнать рукой облачко дыма, мешавшее читать (он собирался бросить курить с наступлением нового года. Во всяком случае дома больше не курил. Почти).
Состояние пациента улучшается крайне медленно; пациент в сознании, реагирует на внешние раздражители, но по-прежнему дезориентирован; утрата навыков чтения, потеря памяти; смутные воспоминания о далеком прошлом (вспоминает, что вырос в детском доме), дату называет только одну — 28 июня 1976 года.
По мере того как посттравматическая амнезия Граута затягивалась, а врачи добавляли записи о результатах наблюдений и повторных обследований, в истории болезни время от времени повторялась в разных вариантах одна и та же фраза: не способен оценить свое состояние... заболевание не осознается... по-прежнему не отдает себе отчета...
Обычно Граут пребывал в эйфории: он улыбался, кивал, поднимал кверху большой палец, не оказывал сопротивления при осмотрах, с большой охотой шел на тестирование памяти, радостно соглашался на самые разные виды проверки умственных способностей. Хотя он был полон решимости жить самостоятельно и даже устроиться на работу, его рассеянное внимание, усугубленное почти полным отсутствием воли и инициативности, исключало какие бы то ни было контакты с внешним миром. В этом смысле он стал инвалидом-хроником и был обречен провести всю оставшуюся жизнь в лечебном учреждении.
Доктор Шоукросс согласно кивнул. Да, все верно. Он осматривал Стивена не далее как этим утром — у данного пациента, счастливого и всем довольного, действительно не было шансов в обозримом будущем выйти из стен интерната. Он все так же пребывал в полной эйфории, но под давлением аргументов вынужден был признать, что его и в самом деле подводит память. Доктор Шоукросс задал ему вопрос: припоминает ли он какую-нибудь поездку на экскурсию? Стивен впал в глубокую задумчивость и наконец высказал предположение, что вроде бы ездил в Борнмут. Однако доктор Шоукросс по записям восстановил, что Стивен хоть и участвовал в однодневной экскурсии, но ездил-то всего лишь в Кентербери.
Далее он рассказал Стивену коротенькую историю, которую попросил запомнить: один человек, ярко-рыжий, в зеленом пальто, пошел гулять с собакой породы терьер, и было это в Ноттингеме. После этого доктор Шоукросс немного побеседовал со Стивеном о том, хорошо ли тот устроился у них в интернате после своего поступления сюда в январе месяце. Через пять минут он попросил Стивена вспомнить ту коротенькую историю. Стивен нахмурился и погрузился в раздумье. Кто там был: кто-то лысый? — неуверенно предположил он. Доктор Шоукросс спросил, не припоминает ли он, какие цвета фигурировали в рассказанной истории. Стивен опять наморщил лоб. В коричневом плаще? — спросил он. Доктор Шоукросс его упрекнул, что он берет ответы с потолка, и Стивен с застенчивой улыбкой согласился.
Доктор Шоукросс тихонько посасывал трубку. Он откинулся на спинку кресла и уже в который раз посмотрел в окно. На небе собирались низкие свинцовые тучи.
Ему подумалось: скоро пойдет дождь. А может, снег.
Стивен расположился в своем любимом укрытии. Это был небольшой туннель под высокой железнодорожной насыпью, проходившей вдоль территории интерната. Строго говоря, уже за территорией, но совсем чуток. Туннель протянулся всего-то метров на пятнадцать, но в нем можно было найти уединение и приятный полумрак: вход и выход закрывали кустарники и бурьян. Стивен смотрел в ту сторону, где виднелись голые поля, за ними ряды деревьев, холмы — а дальше, наверно, море; причем этот конец туннеля загораживала однобокая деревянная калитка, оплетенная колючками и высокой травой.
Стивен восседал на железном сиденье; это было настоящее железное сиденье в форме седла, которое чудом уцелело на старой, ржавой газонокосилке с отломанной ручкой. Видавшая виды газонокосилка была не единственной достопримечательностью этого темного, сырого, пропахшего землей уголка. Там скопилось много всякого добра: розовое пластмассовое ведерко с треснувшим дном, четыре источенных жучком штакетины от забора, с тремя здоровенными гвоздями в каждой, автомобильный аккумулятор без верхней крышки, рваный фирменный пакет из «Вул-ворта», две смятые жестянки из-под светлого пива «Сколь», совершенно неповрежденная жестянка от «Пепси», многочисленные фантики от конфет, размокший спичечный коробок с тремя горелыми спичками внутри, пожелтевший клочок газеты «Дейли Экспресс» с датой — четверг, 18 марта 1980 года — и десятки окурков в разной стадии гниения.
