Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
Общая сумма приписок более пятидесяти тысяч рублей. На всех документах подписи руководителей профильных подразделений и главных специалистов колхоза. Последнюю точку, как старший экономист по труду и зарплате, должен поставить Арзо Самбиев.
– Я эту явную чушь не подпишу, – с отвращением отталкивает пачку фальшивых документов Самбиев.
– Они составлены по указу председателя, – недоволен главный бухгалтер.
– Да хоть первого секретаря райкома, – отмахнулся экономист. А если председателю эти наряды нужны, то может сам подписать, это правомерно по уставу… Так Шахидову и передай, а меня подставлять не надо. Любая ревизия первым долгом ко мне явится, а председатель в начальниках останется.
Вечером того же дня, после окончания работы Арзо еще сидел в кабинете, подсчитывал неутешительные итоги по анализу хозяйствования за прошлый год. В конторе было холодно, в спину из ветхого окна, пощипывая поясницу, продувал морозный ветер. Арзо кутался в старое обтертое пальто, дыханием частенько согревал непослушные кисти… Захрипел динамик селектора.
– Самбиев? Ты на месте? – послышался бас председателя.
– Да, – отозвался Самбиев, он ожидал этого вызова.
– Зайди, – коротко приказал Шахидов.
В огромном председательском кабинете было еще холоднее. Шахидов и секретарь парткома колхоза, укутавшись в тулупы, ютились на краю обширного стола совещаний. Перед ними стояла начатая бутылка водки и нехитрая закуска в виде руками обломленного хлеба, квашеной капусты в тарелке, грубо выдавленной луковицы и ломтиков домашней колбасы. По горским обычаям, Арзо не мог выпить со старшими, но колхозная жизнь, особенно в период летней страды, стерла все эти грани условностей.
Особо не болтая допили бутылку, приступили ко второй. И только когда в пустом животе Самбиева стало приятно теплеть, председатель перешел к больной теме.
– Арзо, конечно, ты прав, эти наряды я имею право подписать, но тогда все будет белыми нитками шито… Пойми, эти деньги мы не для себя выуживаем. Необходимо отстегнуть в райком и в Агропром. Иначе меня в момент скинут, а заодно и многих других.
– Тебя в первую очередь, – вступил секретарь парткома.
– А меня почему? – удивился Самбиев.
– Потому что сюда рвется, и не первый год, друг вашей семьи Албаст Докуев.
Наступила пауза. Все закурили.
– А нельзя было как-то иначе, ведь вы прекрасно знаете, что давно израсходовали весь фонд зарплаты, – пытался улизнуть от ответственности Арзо.
– Можно было, если бы был урожай. А без урожая, что налево продашь? – возмутился Шахидов. – Сам знаешь, наш ток весь сезон пустовал, а все эти контролеры из города за каждым зернышком следили, правда, себя не забывали. Как здесь что заработаешь? А этим козлам, – председатель махнул в сторону портрета Черненко, – разве объяснишь, что была засуха. Кричат «давай план» и все, больше их ничего не интересует… Разлей до конца.
Чокнулись, попросили у Бога благословения, залпом, дружно осушили стаканы, чуть закусили.
– Короче Арзо, – Шахидов сделал паузу, шумная отрыжка сбила его речь. -… Я знаю, на что тебя толкаю, если подпишешь, тысяча рублей из суммы твои.
– Да, еще очень важное. Я обязуюсь помочь вступить в партию, – встрял в разговор секретарь парткома. – Сам знаешь, без партбилета ты выше своей нынешней должности никогда не поднимешься.
Самбиев задумался, однако хмель подло туманил сознание.
– А если не подпишу? – вырвалось у него отчаянно.
– Тогда придется на твое место сажать более сговорчивого, – решительно заявил Шахидов.
– А меня уволишь? – исподлобья, уже пьяным взглядом уперся Самбиев в председателя.
– Уволить не могу, – закурил новую сигарету Шахидов. – Я помню твою речь на собрании. Просто переведу в бухгалтерию.
– Так там зарплата в два раза меньше моей, – попытался возмутиться экономист.
– При чем тут зарплата? – злобно усмехнулся секретарь парткома. – Любой бухгалтер имеет в месяц до пятисот рублей, только ты у нас один чистоплюй – в честность играешь… Еще будем? – Теперь он обращался к председателю, тот утвердительно качнул головой и на столе появилась третья бутылка водки.
От выпитого на голодный желудок спиртного, Арзо развезло, тем не менее он пытался следить за мыслью, контролировать себя, однако поняв, что бессилен перед алкоголем, решил уходить.
– Так что ты решил? – нахмурился Шахидов.
– Завтра отвечу, – заплетался язык у Самбиева.
– У тебя время до двенадцати дня. После этого приказ о переводе, – последнее, что оценивающе запомнил Самбиев.
На улице дул пронизывающий, резкий ветер. Наискось, частой дробью по лицу, летели колкие, мелкие снежинки. До дома можно было добраться проезжей дорогой, в окружную. Если повезет, можно доехать на попутке. Однако Арзо решил идти напрямую, по тропинке, через поле. Шагов через сто понял, что неудачно выбрал путь: колею заволокло, он проваливался по колено в сугробы, тем не менее не развернулся, а назло самому себе упорно пробирался к дальним, еле мерцающим через пургу огонькам хилой хибары на околице Ники-Хита. У Арзо в жизни не было зимней обуви, и теперь снег обильно облепил голеностоп, до окоченелости заморозил ноги.
– Ты что так долго? – возмущался дома Лорса, недовольно оглядывая нетрезвого брата. – Что, опять по полю шел? Мне назло ботинки и пальто насквозь промочил.
– Надевай свои калоши и телогрейку, – в ответ фыркнул Арзо.
– Ну как он в телогрейке и в калошах на вечеринку пойдет? – вмешалась в спор сыновей Кемса.
– Нечего по вечеринкам шляться! – возмущался старший брат. – Пусть на работу устраивается, а каратэ свое бросает, от маханья рук и ног сыт не будешь.
– Куда я на работу пойду? – огрызнулся Лорса. – У вас в колхозе даже скотником вакансий нет, в городе говорят – нет специальности…
– Вот и иди, учись, – крикнул Арзо.
– Как я пойду? Мне даже одеться не во что?
– Было бы во что, если бы во двор Докуевых триста рублей не бросил.
– Бросил и не жалею! – так же на повышенный тон перешел Лорса.
– Перестаньте! – крикнула мать и чуть погодя тихо предложила старшему сыну. – Садись поешь.
Арзо по-турецки водрузился на нары, перед ним сестра Деши разложила широкую льняную скатерть.
– Что у нас поесть? – изменяя тему разговора, неуместный вопрос задал Арзо, хотя прекрасно знал, что в зимний период рацион семьи составляет только кукурузная и пшеничная мука, молочное, изредка яйца, в качестве постоянного десерта – чай из местных дикорастущих трав и кусковой сахар.
– За свеклу деньги не поступили? – каждодневный, жизненно важный вопрос задала мать.
– Нет, – ответил Арзо. – Может, только в марте, не раньше.
