Валерий Вотрин - Жалитвослов
«Когда ты узнал об этом?» — спросил кто-то за Нефедова.
«Уже все газеты говорят, — ответил Колпин, уважительно и в то же время жалостливо глядя на него. — Тебе надо что-то делать срочно, Андрей. Так дальше жить… одно мучение, поверь.»
Нефедов сидел и смотрел мимо него. Колпин поднялся, подошел к нему и шутливо провел рукой у Нефедова перед глазами. Нефедов встряхнулся и дико на него взглянул.
«Я говорю, что так дальше…» — произнес Колпин.
«Пойду к Чайкину. За советом», — сказал Нефедов и увидел, что у Колпина округлились глаза.
«Подожди, — сказал тот. — Да ты и вправду ничего не знаешь. Чайкин-то вчера…» — Колпин запнулся, будто забыв нужное слово, но Нефедов и так уже знал, что тот пытается применить к Борису Владимировичу… пытается классифицировать… втиснуть его в рамку… много разных мыслей одновременно пронеслось в голове Нефедова.
«Умер, — наконец решился Колпин. — Чайкин вчера умер.»
Не столько был Нефедов этим известием оглушен, сколько удивлен. Он прислушался к своему новоприобретенному дару.
«Не могло этого случиться, — убежденно сказал он. — Нет. Я бы почувствовал. Знаешь, у меня сейчас такое чувство, что от меня ничего не ускользает.»
«Это иллюзия, — сказал Колпин. — Со мной точно так же было. Чувствуешь каждого обреченного, каждого умирающего. Я был уверен, что знаю по именам всех в Заире, кто отходит в это время на небеса от очередной тамошней эпидемии.»
«Жалко его, — помолчав, произнес Нефедов. — Столько всего недоделанного. Может, стоило его предупредить?»
Колпин хмыкнул.
«А что ты хмыкаешь? — спросил Нефедов. — Небось, сам пробовал…»
«Пробовал, — сказал Колпин. — Да только вот не поспевал.»
«Это как?»
«Ну, ты увидишь, если попробуешь… Хоть я тебе и не советовал бы. Чего доброго, ее встретишь.»
«А вот этого я меньше всего боюсь… Где там у Захарова книга эта?»
«Там, на полке, где книги по некромантии.»
Нефедов с удивлением обернулся.
«Он что, некромантией занимался?»
«Это у него был одно время пунктик такой, — объяснил Колпин. — Узнать, точно ли Аэндорская сивилла вызывала пророка Самуила или это позднее припутали. Он считает это ключевым событием в древнееврейской истории. Вот и решил вызвать ее самое.»
«Вызвал?» — поинтересовался Нефедов, ища книгу.
«Не говорит. Пил после много и некромантию забросил.»
«Эта?»
«Их там две, одна адаптированная… Посмотри, каким издательством выпущено. Должно быть издательство „Колон“, они достали подлинник и переводчика нашли отличного, такого Евгения Бялого. А „Апокриф“ переводил с хеттского фальсификата, с позднейшими сирийскими вставками, — ну уж белиберда получилась! Кладей, кстати, ее потом рецензировал, разгромил, так теперь ее в Киеве выпускают», — Нефедов тут вытащил из шкафа здоровенную книжищу, всю в коже и золоте, с металлическими застежками. Ее он с трудом возложил на ближайший стол и раскрыл.
«Она самая, — удостоверил Колпин, подходя к нему. — Смотри, оформлена как здорово. Все-таки научились у нас книги делать.»
«Это ее святой Иоанн упоминает?»
«Ну да.»
«Постой, — сказал Нефедов. — Тогда она должна была быть запечатана.»
«Она и была запечатана, — сказал Колпин. — В целлофан. Мы ее с Арсением на развале покупали, последние деньги на нее угробили… Хоть и научились у нас книги делать, но зато за полиграфию последнюю шкуру дерут.»
«Так оно и должно быть, — сказал Нефедов. — Настоящая книга должна быть дорогая.»
Они принялись листать книгу и не заметили, как вошел Захаров.
«Что ищем?» — спросил он.
«Андрей решил проверить, можно ли было кое-кого тут предупредить», — сказал Колпин.
«Конкретнее — Чайкина?» — сказал Захаров, проходя к своему месту.
Нефедов кивнул, продолжая искать.
«Надо было тебе с Кладеем поговорить, — произнес Захаров. — Но он тоже никого не предупреждает года три.»
«Он эту книгу смотрел?» — спросил Нефедов, отрываясь от своего занятия.
«Да нет, — рассмеялся Захаров. — Эту книгу смотреть — жизни не хватит. Ему же каждый день факс приходит, на что ему книга. Она у нас тут как собрание сочинений классиков марксизма-ленинизма — для обстановки. А смотреть ее смерть как неохота. Да и незачем это, Андрей.»
«Не могу найти», — упрямо произнес Нефедов.
«В конец не смотри, — посоветовал Захаров. — Если уж на то пошло, это должно быть в середине. И ищи по алфавиту не только фамилию, но и имя. Имена родителей и место рождения тоже не забудь.»
«Нашел, — сказал Нефедов после этого. — Вот. Чайкин Борис, сын Владимира, сына Петра, сына Федора, сына Чайки Ивана, сына Тимофея… Да тут вся генеалогия!»
«А ты думал, — сказал Колпин. — Кто составлял-то. Родословие — это их конек. А дальше Тимофея?»
«Сына Петра, сына Егора, сына Богдана, сына Микиты…»
«Никиты», — поправил Захаров.
«Нет, Микиты, тут так написано.»
«Ну ладно, — сказал Захаров. — И дата там тоже стоит?»
«Стоит, — упавшим голосом сказал Нефедов. — Абсолютно правильная… Но тогда ничего не стоило…»
«Нет, Андрей, — сказал Захаров. — В том-то и дело. До этого очень сложно найти правильную статью. Кладей четыре раза предупреждал не тех людей. Только испугал их почем зря. Становится понятно только после.»
Нефедов, продолжавший во время его слов смотреть в книгу, вдруг вскрикнул.
«Что там?» — в один голос спросили Колпин и Захаров.
«Лявонов», — сказал Нефедов.
«Это не тот», — отмахнулся Колпин и тут же спросил:
«Уже?»
«Нет, — ответил Нефедов. — Сегодня.»
«А когда, там сказано?»
«Нет, только день.»
«Я не пойду, — тут же сказал Захаров. — У меня куча дел, и я в это не верю.»
«Да ты никогда не ходил, — произнес Колпин с осуждением. — А дело это божеское, святое.»
«Дело божеское, святое… — усмехнулся Захаров. — Что это за лексика у тебя появилась? Ты что, по святым местам ходил?»
Нефедов встал и начал надевать пальто.
«Мне его совершенно не жаль, — произнес Захаров. — Сам напросился. Вечно лез не туда, куда надо.»
Колпин пригвоздил его взглядом и сказал Нефедову:
«Пошли, я тебя провожу.»
Пока спускались по лестнице, он спросил:
«Это тот самый Лявонов, ты точно проверил?»
«Я чувствую», — тихо сказал Нефедов.
«Что? Что ты чувствуешь? Что он умрет? Или что сумеешь его предупредить?»
«Не знаю, — сказал Нефедов. — Надеюсь, последнее.»
«А знаешь, — вдруг произнес Колпин, — я ведь действительно ходил по святым местам. У святого старца был.»
«И он сказал, что ты одержим дьяволом?»
«Нет. Он даже не вышел ко мне.»
На улице была метель. Ничего не видя из-за летящего снега, Нефедов брел к метро. Холодно ему не было, более того, из-за осознания предстоящего ему было жарко. В метро он сориентировался по карте и долго, с несколькими пересадками, ехал куда-то на окраину города, а затем так же долго пробирался кварталами новостроек… Дверь ему открыла молодая женщина. Лицо ее было испуганно. Увидев Нефедова, она остолбенела.
«Вы к Сергею?» — запинаясь, спросила она.
«Он дома?»
Женщина покачала головой, и глаза ее медленно наполнились слезами.
«Я… не знаю, что происходит. В обед он вышел за сигаретами… а потом вернулся, вбежал в квартиру, весь такой взволнованный, стал собирать вещи.»
«Вещи?»
«Да, чемодан. Я спросила, ты что, привидение увидел на базаре, а он побледнел, накричал на меня…»
«И что же?» — спросил Нефедов, начиная понимать.
«Он сказал, что срочно едет в Самару, — сказала женщина, утирая слезы. — Никогда там не был, а тут вдруг решил поехать. У него проблемы, да? Он такой скрытный, никогда мне ничего не рассказывает. Я решила денек-два подождать, а потом поехать к нему, в Самару», — твердо закончила она.
«Извините», — сказал Нефедов и повернулся, чтобы уходить.
«Может, зайдете?» — спросила женщина, выжидательно глядя на него.
«Нет-нет, я пойду.»
«А что мне сказать, когда он приедет?» — спросила женщина, перегибаясь через перила.
«Мы с ним еще увидимся, — ответил Нефедов. — В Самаре.»
Тем же путем, сквозь метель, мимо высоких многоквартирных домов, возвращался он к метро. «Сестра моя смерть… старый капитан… где твое жало… где твоя победа…» — много самых разных мыслей проносилось у него в голове. Сгущались сумерки, и Нефедов знал, что этот день умирает, навсегда выбывая из календарей. Снег не переставал, хороня всякий след. Нефедов думал о Лявонове, о Колпине, о Насте и о матери. На днях он хотел заскочить к ней, а теперь не знал, как это сделать. Он не мог, как бог. Ему было жаль ее, ему было страшно того, что что-то неизбежно откроется ему, когда он ее увидит, ему стыдно было, что не бывал у нее раньше, он ослабел вдруг. Еле добрался он до дому.
