Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 1, 2003
В этом смысле книга Немзера очень доказательна. Есть, правда, и другая сторона медали. Сознание нерушимого единства литературы утешительно — но и тягостно. Соблазн произвести или констатировать радикальную перемену в ситуации греховен — но и энергетически полезен. Очень может быть, что даже малосимпатичные усилия похоронить литературу либо канонизировать какой-то ее кусок в ущерб интересам сегодняшнего дня объективно нужны литературному процессу. Вот размышления, выходящие по задаче за пределы рецензии. А что делать, если Андрей Немзер в определенном типе читателя провоцирует оппонента? Любопытное свойство нашего известного критика: не он «сдает» читателю некий блок формулировок и идей, но читатель «сдает» Немзеру экзамен на некую полноценность — то есть «сдает» себя. Иные экзаменуемые имеют привычку отвечать вопросом на вопрос.
О «Памятных датах». Дело в том, что представляемая книга есть книга контрабанды. Писать в газете об истории литературы не очень принято. Андрей Немзер пользовался датами — писательскими годовщинами и иными поводами, — чтобы поговорить о том, что ему дорого, на газетной полосе. Не потому, что думал создать новое жанровое образование: насколько мне известно, жизнь заставляла автора быть в газете, а не где-то еще. Но в результате из этой вынужденной ситуации родился гибрид — субъективная филология с выраженной коммуникативной функцией. Это, собственно, не комплимент критику: даже обыденное литературное сознание улавливает неровности «Памятных дат» — при том, что «Литературное сегодня» получилось гораздо ровнее, хотя бы по факту «нормальности» жанра газетной рецензии. «Памятные книжные даты» издательства «Книга», в которых Немзер видит предысторию своего труда, были все-таки ежегодным альманахом. Тем не менее гибрид у критика получился живой, интонированный совсем иначе, чем было бы, не случись нужды в контрабанде. Так что спасибо памятным датам, то есть информационным поводам. Что касается «заколдованных дат» нашей литературы, по большому счету фиксирующих взаимоотношения писателя и времени, то об этом лучше прочитать у самого Немзера: это слишком тонкая ткань, чтобы не порваться в пересказе.
Ольга СЛАВНИКОВА.Глубина свободы
Олеся Николаева. Православие и свобода. М., Издательство Московского Подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2002, 398 стр
Книга Олеси Николаевой посвящена исследованию ключевого понятия наших дней — понятия свободы. Установка на абсолютную свободу человека — политическую, эстетическую, нравственную — привела к коренным изменениям в современной культуре — и «элитарной», и «массовой», — порождающим перемены в самом сознании и психологии человека. К рассмотрению этого глобального процесса и обращается О. Николаева. Однако книга ее не может быть отнесена к области злободневной публицистики. Следуя христианской традиции, автор стремится осмыслить каждое явление бытия — и большое, и малое — при свете Библейского Откровения и творений святых отцов, понять его глубинную суть и его место в системе целого. Такой масштаб видения мира, при котором не остается явлений, «не связанных» друг с другом, и ответственная попытка именно понять, а не просто описать их настраивают читателя на разговор «перед лицом вечности».
О. Николаева освобождает слово «свобода» от всяких идеологических коннотаций и обращается к свободе как к фундаментальному понятию христианской антропологии. «Что именно должно быть освобождено в человеке, чтобы при этом не пострадали ни его аутентичность, ни его цельность, ни его свобода? Какой уровень его экзистенции должен быть реализован в свободе, чтобы человек мог состояться как человек, то есть как живая неповторимая творческая личность? И наконец, что именно в самом человеке является препятствием к этой реализации и каким образом это препятствие может быть преодолено? Действительно ли свободна свободная воля человека? Правда ли, что свобода человека сводится лишь к свободе выбора? Что происходит с человеческой свободой, если этот выбор окончательно сделан? Есть ли свобода в добре? Есть ли она в зле?..» Ответы на эти вопросы и составляют содержание первой части исследования, давшей название всей книге.
Круг проблем, поднимаемых автором, виден из наименований глав: «Дар свободы», «Свобода и грехопадение», «Свобода и познание добра и зла», «Свобода воли», «Свобода выбора», «Свобода и абсурд», «Воля человеческая и воля Божия», «Свобода, своеволие, произвол. Антихристова свобода», «Свобода и спасение» и др.
На протяжении всей книги О. Николаева сопоставляет две парадигмы, в которых рассматривались обозначенные проблемы: философию Нового времени (при всем различии ее направлений, школ, систем) и святоотеческую мысль. Обращаясь к творениям святителей Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Григория Паламы, блаженного Августина, преподобных Макария Великого, Максима Исповедника, Анастасия Синаита, Симеона Нового Богослова, Иоанна Дамаскина, Антония Великого и других, автор книги приходит к выводу, что «в святоотеческих писаниях свободная воля, или произволение, считается самой высшей, существенно необходимой способностью человека. Именно в ней… коренится богоподобие человека, ибо именно она определяет избрание и осуществление пути Божиего творения, пути, приводящего или к вечной жизни, или к вечной погибели…» «С другой стороны, свободная воля падшего человека предстает во всей своей двусмысленности и противоречивости, неустойчивости и даже непредсказуемости. Это объясняется тем, что она является принадлежностью природы, которая поражена грехом. Но при этом она сохраняет способность выйти из-под тирании естества, возвыситься над природными влечениями и инстинктами и противостоять им».
Не только эрудиция, но и постоянно чувствующийся духовный опыт позволяют О. Николаевой внятно сказать читателю о том, что «перед человеком открываются два модуса бытия при сохранении полной возможности (однако не обязательности) перемены одного модуса на другой, то есть онтологического превращения». «Таким образом, свобода — это онтологическое, а не психологическое понятие. Свобода — это свойство бытийного статуса, это возможность самоопределения и выбора собственной природы».
Каков же путь обретения свободы? Вот как на этот вопрос отвечает Иисус Христос: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8: 31–32); «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6) Познание истины — не просто знание о Боге, но соединение с Богом. Познать истину в христианстве — значит пребывать в слове Христовом, быть учеником Христа, жить со Христом.
О. Николаева обращается к опыту исихастов, восстанавливая подлинный смысл многих понятий (например, синергии), ставших в современной гуманитарной науке слишком метафорическими. «Опыт „умного делания“ свидетельствует о том, что именно в сфере этих собранных и единонаправленных энергий человека и происходит соединение человека с Богом — оббожение — и что Божественная благодать, которую чают стяжать подвижники, и есть Божественная энергия».
«В соединении с благодатью, то есть в синергии, осуществляется новое бытие-общение, личностное и диалогическое, происходит преображение всего человека: тварь обретает качества Божественного бытия. Ее энергии оказываются свободными от всех тварных сущностей и при этом, что чрезвычайно существенно, не обезличивают человека». «Этот акт онтологической трансформации человека, этот процесс обожения… характеризуется полным отсутствием всякой необходимости, всякого детерминизма. Это — актуальное царство свободы».
С интересом читаются страницы книги, на которых автор сопоставляет христианский путь познания и пути, предложенные как античной философией, так и философией Нового времени, где высшим инструментом и инстанцией познания истины признавался человеческий разум. Обладая немалой философской эрудицией, О. Николаева не ставит себе историко-философских задач, не претендует на системное изложение концепций Гегеля, Канта, Спинозы, Шопенгауэра, Шестова, Фрейда, Хайдеггера и других мыслителей, к чьим трудам она обращается. Ее задача иная: увидеть коренное сходство различных секулярных — и идеалистических, и материалистических — подходов к самопознанию человека и богопознанию. Прежде всего она видит это сходство в претензии «на богопознание исключительно силами непреображенного человеческого ума».
Философы разных эпох и направлений не раз обращались к моменту грехопадения. Чаще всего аллегорически. В книге приводятся суждения от Гегеля до Шестова, сводящиеся к тому, что «змий не обманул человека, плоды с древа познания стали источником философии для всех будущих времен…». О. Николаева побуждает читателя отказаться от этого традиционного перевертыша, когда «истина… отождествляется… с плодами от древа познания, райский змий выступает „благодетелем“ человечества», и вернуться к сути исходного соблазна — представлению о возможности автономных от Бога ценностей: автономности Красоты, Премудрости, Свободы, автономности человека. Соблазна, приведшего к утверждению, что «плоды с древа познания добра и зла — это самодостаточный разум, все черпающий из самого себя, до тех пор пока он не натыкается на кантовские „всеобщие и необходимые суждения“, то есть на „необходимость“». «Бог умозрительной философии становится для разума чем-то портативным и служебным… если не вовсе атрибутом сознания».
