Алина Знаменская - Венерин башмачок
Хотя нельзя не заметить: Инна сильно переживает ссору с сыном. Он не звонил всю неделю. И Инна не звонила, выдерживала характер. Эта блаженная Кристина приходила, объела холодильник и ушла, ничего нового не сообщив. По ее, Кристининому, выходило, что все у них как всегда, только платят Андрюшке мало, поэтому у них дома нечего поесть. Колбаса быстро кончается. Наивная Кристина даже не подозревала, какие бури бушуют в сердце ее мужа.
И вот теперь Лиза родила двойню! Какой повод вес забыть и примириться! Какой предлог позвонить сыну и поговорить с ним так, будто ничего не случилось. На фоне такого события — какие там Оксаны, какие Кристины… А этот… этот… (Ульяна не смогла подобрать подходящего слова для Верховцева) — сам позвонил и все испортил. Ничегошеньки не понял! Нет, чужие дети — не свои! Ульяна раздавила Верховцева взглядом и вышла из комнаты вслед за сестрой.
— Как ты думаешь, Уля, — тихо начала Инна Викторовна, когда они остались на кухне одни, — Андрюшка правда может уехать?
Ульяна пожала плечами. Минуту назад она сказала бы: еще как может! Захочет — и к Лизке в Африку улетит, найдет себе африканку. Но сейчас ей было жаль сестру.
— Куда он денется, — проворчала она. — Сам небось ищет повод, чтобы прийти. Гордость мешает.
— Да? Ты так думаешь? — В глазах сестры плеснулась надежда.
— Как пить дать!
— Ну, тогда я… Тогда я придумаю повод!
Инна Викторовна подскочила и стала ходить по кухне туда-сюда. Она что-то придумала. Ульяна ждала, когда сестра предложит почаевничать вдвоем, посумерничать. Такие минуты Ульяна особенно любила. Они с сестрой доставали из холодильника какой-нибудь кекс, тортик. Сластничали.
А когда сестра начинала вот так бегать нервно, Ульяна не любила. В такие минуты Инка могла про чай и не вспомнить.
— Устроишь застолье по поводу рождения внуков?
— Нет, не подойдет. Внуков обмывать еще рано, тем более они такие слабенькие, по два шестьсот каждый. Пусть подрастут, чтобы не сглазить.
— Да и может не прийти Андрюшка. Поздравит Лизу по телефону, а сюда не придет, — вздохнула Ульяна. Сестра о чае не вспоминала.
— Вот именно, — машинально согласилась сестра. — Я устрою день рождения Оксаниной дочери. Сюда он не сможет не прийти.
Ульяна рот открыла. Вот те на!
— Юлька нам не чужая, жила здесь не один месяц. И с Оксаной я, собственно, не ссорилась. И покажу заодно, что хорошо к ним отношусь и ничего против них не имею.
— Вот это правильно. А вдруг Андрюшка все же уйдет от Кристинки к этой Оксане?
— Все может быть, — согласилась Инна Викторовна.
— Все же Оксана — не Умару. В Африку Андрюшку не увезет, — разулыбалась Ульяна. — А ребенок… Подумаешь — ребенок. Вон Лариска на троих не побоялась выйти.
— На двоих. Один у них общий.
— На двоих, на троих… Разница!
Сестры рассмеялись. Через пять минут, к вящему удовольствию Ульяны, сестры уже пили чай, обсуждая детали праздника.
А на праздник Инна Викторовна не поскупилась. И шаров накупила, пищалок каких-то. Верховцев лазил, развешивал украшения с большим удовольствием. Ульяна уже про него все поняла. Любит мужик оторваться на халяву. Только Инка этого не замечает. Одиноко ей без детей в такой хоромине. Хоть кто живой рядом.
Первыми приехали Петровы. Петров-старший нес на руках конверт с Петровым-младшим.
— Как назвали? — заглянула Ульяна за кружева. Сморщенный Петров-младший пускал слюни.
— Димкой. Саша назвал в честь друга, — улыбнулась Лариса. Она держала за руку тщательно причесанную девочку-первоклашку.
Оксана хлопотала на кухне. Юльку повели наряжаться. Инна Викторовна подарила имениннице платье необычайной красоты.
Ульяна наблюдала за происходящим с живым интересом. Здесь все друг друга знали, а она многих видела впервые. Ульяна проковыляла на кухню, придумав пустячную надобность. И толклась там с полчаса. За эти полчаса она сделала вывод: Оксана — далеко не Кристина. И сестрица делает большую глупость, мешая прибрать к рукам недотепу Андрюшку. За Оксаной бы ему жилось как у Христа за пазухой. А ребенок — что? Бегает себе и бегает. А второго родят — нянькой будет. Ульяна приняла из рук Оксаны бадейку с салатом и двинулась в гостиную. Именинницу поставили посреди комнаты на высокое кресло, и гости вокруг нее водили хоровод. Ульяна даже посетовала в душе на свои ноги, позавидовала заразительному веселью. Пришли Андрей с Кристиной, принесли куклу. Вот тут для Ульяны началось самое интересное. Она во все глаза пялилась на этот любовный треугольник. Оксана изо всех сил показывала, что ничего нет, а Андрей — наоборот, ловил взглядом Оксанины глаза. Только наивная Кристина ничего не видела. Уплетала за обе щеки салаты да манты. И куда в нее помещается? Скелет скелетом…
Инна Викторовна сидела рядом и не забывала про сестру, подкладывала той вкусненького. У Ульяны наступил долгожданный праздник души. Вот они, те самые моменты, ради которых она каждый раз оставляла на соседей хозяйство и отправлялась в сестрицыну клинику на лечение. На выходные сестрица неизменно забирала Ульяну из больницы домой и всячески обхаживала. И непременно собирала всю семью за столом. Повод мог быть любым, но Ульяна считала, что традиция поддерживается исключительно ради нее.
Пока Ульяна лакомилась и тешила себя подобными мыслями, в холле прерывисто затренькал звонок. Андрей побежал открывать.
Появилась женщина возраста Ульяны, простая, без претензий, в платочке. Юлька подбежала к ней.
— Оксанина свекровь, — шепотом пояснила Ульяне сестра. — Полгода с внучкой не общалась. Обиделась за сына.
— Извините, что без приглашения, — громко сказала вошедшая. — Не могла не прийти, не поздравить внученьку свою… кровиночку.
Юлька засмущалась, она не понимала, отчего у бабушки глаза на мокром месте. Бабка, видимо, собиралась поздравить и уйти. Но галантный Верховцев усадил ее за стол и принялся потчевать.
«От такого не отбрыкаешься», — усмехнулась Ульяна и стала рассматривать новую гостью со своим беззастенчивым живым любопытством. Та все никак не могла заняться угощением, глаз не сводила с внучки. Все оглаживала ее, шептала ей что-то на ухо.
А сидели они как раз напротив Ульяны, и та — хочешь не хочешь — наблюдала их общение.
Бабка как-то скорбно поглядывала на девочку и подсовывала ей то конфетку, то яблочко!
Жалко Ульяне стало женщину. Что-то свое, личное, спрятанное глубоко-преглубоко, обдало внутри горячим.
— Как внучка-то на бабушку похожа! — громко сказала Ульяна, перекрыв своей громогласностью все голоса в гостиной.
Она не поняла, почему все так резко замолчали. Почему так все уставились на нее, Ульяну, и зачем сестрица так настойчиво толкает вбок.
