Сергей Минаев - Р.А.Б.
Улучив момент, я незаметно улизнул из пенала, прихватив iPod. Дойдя до лестницы, я услышал, как один голос спросил:
– А у кого дээр?
А второй ответил:
– Да хуй знает, у кого-то из sales. Какая разница? Мне сказали, там весело и водки много…
Чтобы случайно не встретиться с подобными гостями, я сел на подоконник, воткнулся в окно, включил плеер и, прикрыв глаза, стал слушать музыку. Интересно, сколько я потратил на сегодняшнее безобразие? И почему было так много народа, я что, стал пользоваться какой-то особой популярностью? Или мне повезло накрывать стол после значительного перерыва в подобных праздниках?
– «Как же тебе повезло, моей невесте! Завтра мы идем тратить все мои, все твои деньги. Вместе», – в наушниках согласился со мной Лагутенко. Незаметно для себя я задремал…
Nessun dorma, nessun dorma…
Tu pure, o principessa
Nella tua fredde stranza
Guardi le stelle, che tremano d’amore, —
разбудил меня чей-то голос.
Открыв глаза, я увидел бредущего в туалетную комнату Загорецкого с сигаретой в зубах.
– Ты чего, испанский знаешь? – зачем-то спросил я.
– Это итальянский, – ответил он, выпустив струи дыма из ноздрей. – Я к тому, что все дрожит от любви, чувак.
– А… – Я посмотрел на часы. – Сколько это я проспал? Час? Даже полтора!
– Какая разница, – пожал он плечами, – вечеринка твоя продолжается. Отряд не заметил ни потери бойца, ни даже повода, по какому собрался.
– А чего ты здесь куришь? Тут же дымоуловители стоят!
– Должны стоять…
– Ну да… дай сигарету!
Некоторое время мы молча курили. Наконец я спросил:
– Скажи, Загорецкий, почему день рождения самый ужасный день в году? Даже хуже, чем Новый год?
– Потому что это самый унизительный день. Тебе делают одолжение отвратительными подарками, ты делаешь всем одолжение отвратительной едой. А одалживаться всегда унизительно. В выигрыше остаются только продавцы спиртного. Мы тебе кофе-машину подарили всем отделом, – улыбнулся Загорецкий, – «Nespresso». Цвета металлик.
– Круто, – кивнул я, – спасибо!
– Ты не рад?
– Мне все равно. So sorry.
– Я знаю. Она не так плоха, если честно, – Загорецкий отвел взгляд. – Хотя я полагаю, что Нестеров ее не покупал, как утверждает. У него сестра работает в какой-то электронике. Типа «М Видео». Наверное, притащила из бракованных. На днище машины небольшая царапина.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – поинтересовался я, глядя, как уголек сигареты медленно съедает бумагу.
– Не знаю, – пожал плечами Загорецкий, – ты бы мне тоже рассказал, я уверен.
– Рассказал бы…
Повисла пауза. Мы вместе зашли в туалет. Из коридора были слышны звуки музыки. В соседней кабинке звонко капал подтекающий бачок. Отчего-то подумалось о таящих сталактитах, увиденных мною когда-то давно в научно-популярном фильме. Все как всегда было не к месту.
– Как ты думаешь, нас всех уволят до Нового года?
– Нет, – он отрицательно помотал головой.
– Не всех?
– Вообще не уволят.
– Откуда такая уверенность? – насторожился я, предчувствуя что-то нехорошее.
– У них нет выбора. На смену нам придут еще худшие персонажи, старик.
– Даже если план завалим? – с надеждой спросил я.
– План здесь давно никого не интересует. Он перестал быть даже миражом в головах топ-менеджмента.
– А что их интересует?
– Интересует, не уволят ли их самих. Еще интересует ипотечный кризис, ранние половые проблемы, неработающие жены… много чего…
– Значит, они тоже боятся?
– Только они и боятся. От них же ничего не зависит. – Он глубоко затянулся, закашлялся, и выбросил сигарету в раковину.
– А от нас?
– Тоже мало чего, если быть честным…
– Послушай, какого же черта тут происходит?
– End of days, «Последние дни империи», «Бобик в гостях у Барбоса» – выбери, что тебе больше по душе…
– Я хочу уволиться, – прошептал я, закрыв лицо руками. – Я хочу отвалить…
– Do it for your country, baby, – рассмеялся Загорецкий. – Ширинку застегни для начала.
Покраснев, я дернул молнию на брюках и направился к выходу.
– Послушай, ты сказал, что вместо нас придут худшие. А мы, выходит, лучшие?
– Не уверен.
– Ты домой, что ли, собрался?
– Угу.
– Зачем?
– Не уверен, что смогу ответить на твой вопрос…
Пауза.
– Как ты думаешь, нам назначат Нестерова?
– Если мы с тобой не уберем его раньше. Или не уберемся отсюда сами.
– Что думаешь выбрать?
Пауза.
– А ты?
– Я хочу свалить.
Пауза.
– Подожди пока. Просто не горячись.
Вернувшись к дверям пенала, я понял, что коллеги допились до коллективного прослушивания группы «Ленинград».
– «А я свой день рождения не буду справлять!» – неслось из колонок.
На припеве музыку приглушали и допевали за Шнура шепотом:
– «Все заебало – пиздец, нахуй, блядь!!!»
Шепот при этом был такой, что охранники на первом этаже наверняка краснели.
– Таратарара-тарара-тарарара, Таратарара-тарара-тарарара!!! – подпевал пьяный хор.
Возвращаться желания не было. Похлопав себя по карманам, я убедился в наличии ключей от квартиры и уверенно зашагал к лифтам.
«Свиньи, свиньи, свиньи», – пульсировало в висках. Доехав до первого этажа, я подумал, что уважаемым представителям андеграунда следует законодательно запретить писать протестные тексты, ибо они становятся гимнами менеджеров среднего звена.
– А что там происходит-то наверху? Музыка орет нереально. – Поинтересовался у меня охранник на выходе.
– Там крепят командный дух, – бросил я и вышел из здания. Темнело. Казалось, даже эти осенние московские сумерки отдают перегаром.
Настоящее празднование дня рождения состоялось часом позже, в Аниной квартире. Мы отмечали его вдвоем, устроившись на кухне. Впервые за многие годы у меня был настоящий торт с настоящими свечами, которые я задул с первого раза. Аня подарила мне нарциссы в маленьком глиняном горшке. Открывая шампанское, я не справился с пробкой и добрая его часть пролилась на цветы, вызвав у нас безудержный смех. На кухне было так тепло, что, казалось, снег за окном идет в каком-то другом городе. И фоном играла старая песня Duran Duran, а я видел только ее глаза, и каждую минуту смотрел на часы, кусая губы от бессильной злобы. Оттого, что я не могу продлить эту ночь еще на двадцать четыре часа, а потом еще на тридцать шесть. И так до бесконечности.
Потом мы пошли в комнату, включили телевизор, который показывал совершенно идиотский сериал, и я подумал о том, что из моей жизни давно исчезло это чувство домашней безмятежности. Я положил голову Ане на колени, и как только ее пальцы коснулись моих волос, совершенно необъяснимым для себя образом заснул. Крепко-крепко. Мне ничего не снилось. Мне абсолютно ничего не снилось.
