Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане
Хасан ел не спеша. И будто невзначай подметил:
— А Лянка тоже хорошо готовит. Отменная хозяйка. Много умеет. И уж если честно, то ремонт в детской комнате сама сделала, своими руками. Только на материалы потратились. Но зато сколько! А за ремонт дома, за саму работу, с меня мужики сорвали еще больше. Жалко, что не сумели угодить Лянке. Она, едва глянув, сказала:
— Шабашники халтурили, руки им поотбивать бы за такую работу!
— Откуда она в том разбирается? — удивилась Катя.
— Хм-м, я тоже спросил о том невестку. Знаешь что ответила, мол, когда она ушла от вас в первый раз, у нее ни копейки в кармане не звенело. Тут и подвернулась бабья бригада отделочниц. Они днем на стройке, вечером на шабашке вкалывали. Взяли к себе Лянку. Платили как ученице мало. Зато учили всему и кормили досыта. Больше года она у них работала. Много перехватила. И не жалела ни разу, что с ними работала. Правда, как-то призналась, мол, с ног валилась иногда от усталости. Зато еще одно дело в руки получила. Настырная. Вся в нашу породу, в нас с тобой, — глянул на женщину тепло, улыбчиво:
— Так вот за это и простил все траты, самовольство ее. Мишку убедил погасить обиду на жену. Ведь ни на тряпки извела, на дом потратила. Для всех нас, — убеждал человек сам себя:
— Я нынче утром глянул еще раз эту детскую комнату. Сравнил ее с другими. Да, отличается она. Ничего общего с остальными. Уж очень пестрая, яркая. В ней только на ушах стоять, отдохнуть не получится. Она будоражит. Хотя теперешние дети совсем другие, непредсказуемые. Может, такая комната придется по вкусу больше.
— А что если внук или внучка потребуют и другие комнаты переделать, подогнать под детскую?
Ох-х! Придется уступить, — сморщился человек словно от зубной боли.
— Жить где будешь?
— К тебе приду. Куда ж мне деваться? Внуков не выгонишь. Для них живем. Смирись.
Хасан как и обещал, вскоре поехал в горы, к сыну. Давно собирался навестить, но все что-то мешало. А тут беспокойство одолело. Все ж сын! Неужели чужим людям и родне он дороже, чем отцу.
Звонить Аслану, предупреждать о своем приезде не стал. Решил свалиться в гости внезапно. Тем интереснее, как встретит?
Человек объездил несколько магазинов, забил до отказа багажник машины гостинцами и подарками, а ранним утром следующего дня выехал из города.
Хасан любил дорогу в горы. По ней он ходил безусым мальчишкой к деду, пешком. Не было тогда машин. Купить коня не могли, слишком дорого. Вот и выбирались в горы кто как мог. Ни на один день шли. Потому несли на плечах мешки с харчами. Там все необходимое лежало, без чего никак нельзя. Хотя горы для многих были много дороже и ближе городских квартир.
Вот тут за поворотом водопад. Он и теперь шумит на все голоса, поет старую песню гор, сверкает сотнями разноцветных радуг, зовет к себе отдохнуть. Раньше Хасан всегда останавливался здесь перевести дух. Мылся холодной водой со снежных вершин и, чуть обсохнув, шел дальше.
Здесь он ходил влюбленным парнем. Тут на склонах собирал яркие цветы. Вот под этим платаном он отдыхал, любуясь бездонной синевой неба. Как много лет прошло. Целая жизнь пролетела. Хасан скоро станет дедом. И только горы остаются прежними, их не меняет время, не точит старость. Вон какие гордые, высокие и холодные, но почему так тянет к ним мужчин?
А там у спуска сторожка егеря. Сколько лет он живет в своем домишке, уже и сам забыл. Приехал молодым парнем откуда-то из Сибири. Сразу после техникума. Хотел прожить года три и вернуться к себе домой. Но… уехать не смог. Врос душою в новое место, полюбил его, привык и остался.
Здесь он и женился на местной девушке. А теперь у них пятеро внуков растут. Все дети в люди вышли. Каждый при деле. Вот только младший — футболист. Егерь и нынче стыдится сказать вслух профессию младшего сына. И говорит о нем, опустив голову и краснея:
— Ладно хоть не ворует и не пьет. Не углядел я паршивца! Уж лучше б он в милиции работал, чем вот в этих олухах, что целой оравой за одним мячиком бегают. Уже головы седеют, а они все дитячутся. Неужель до стари в дураках останется? Вот беда!
Хасан приветливо машет рукою человеку. Егерь, улыбаясь, поднял руку, пожелал счастливого пути.
Дальше пасечники «колдуют» возле ульев. Целыми семьями здесь живут все лето. В городе их не удержать. Мед в хорошее лето дает нималый приработок. Иные семьи только на него и живут.
Дальше, на многие километры сады… Здесь чего только нет! Яблони, груши, сливы, вишни и черешни. Здесь детвора до самых холодов помогает взрослым убрать урожай. Тут любого прохожего накормят и с собой нагрузят. Только ешь на здоровье! Бог на всех этот урожай дал, наберут сладких, душистых яблок и груш.
— Ешь, человек! Радуйся с нами! — нагрузили машину доверху.
Еще часа два пути остается. Дорога, петляя по скалам, взбирается вверх, кружит, летит стрелой и снова сворачивает за бокастую гору. Тут любой водитель не сводит глаз с дороги. Чуть зазевался и все… Потонет в звоне ручьев последний крик…
Сколько раз Хасан ходил и ездил по этой дороге. Кажется, мог бы пройти ее с закрытыми глазами. Ведь знает тут всякую выбоину и куст. Но все же расслабляться нельзя. Сам себе давно не нужен. А вот новой жизни, внуку или внучке, еще необходим.
— Может, и Катя остепенится, остынет обида на меня. Глядишь, простит под старость. Вот смех! Свою жену никак не уломаю. И как на зло, ни на какую другую бабу глаза не смотрят. Стареть стал! — сетует человек, одолевая последний, самый крутой подъем.
Двигатель перегрелся, машина кое-как поднялась в село. К Хасану со всех сторон прибежали ребятишки.
— Где сейчас Аслан? — поднял на руки самого голого, смуглого и кудрявого пацана.
Тот обнял мужика за шею, прижался лицом к колючей щеке человека. Свой отец уехал на заработки в Россию, в далекую Москву. Уже два года прошло, от него ни одного письма… Обещал, когда вернется, купить велосипед сыну. Зачем он? Не надо его! Вернулся бы сам скорее. Взял бы вот так же на руки, прижал бы к груди. И сказал бы:
— Как я соскучился по тебе, сынок!
Мальчонке эти слова заменили бы все бабкины
сказки. Он засыпал бы и просыпался счастливым. Но где застрял отец? Почему его никто не подвезет домой?
И снова смотрят на дорогу внимательные пацанячьи глаза. Сыновьям очень нужно первыми увидеть и встретить своих отцов. Ведь они обязательно вернутся, потому что любят… И мальчишки ждут.
— Аслан вон там! Я его только что видел! — вытащил палец из сопливого носа щербатый, большеглазый мальчуган.
Хасан достал пакет конфет, раздал ребятишкам. Так поступали все. Угощали за отцов. Ушедших и не-вернувшихся. За тех, кто остался навсегда, под крестом, или в чужой постели, за забывших и помнящих, за всех, кому еще повезет вернуться. Главное, чтобы их не уставали ждать…
— Вот здесь он! — открыли мальчишки дверь в дом и, влетев впереди Хасана, закричали звонко:
— А к вам гость! Из самого города! Во!
Хасан вошел в хлипкий домишко, покосившийся во все стороны. Потемневший от дождей и возраста, он почернел изнутри и снаружи и походил на старика, загулявшего в гостях и забывшего о возрасте.
— Отец! Ты? А чего не предупредил? Ну, крутой пахан! Вот джигит! А если б я в горы смылся? — обнял Аслан так, что спина у Хасана захрустела.
— Знакомься! — повернул отца к женщине, появившейся на кухне.
— Это моя жена! Таня!
Женщина слабо кивнула.
— Танюшка! Это ж мой пахан! Я про него много тебе зудел. Так он не стал ждать, сам возник! Ты проходи, присядь. Чего посередине встал? Давай рули к столу! Танюха! Сообрази на стол!
— Сначала пошли разгрузим машину! — вспомнил Хасан.
— Ну ты затоварился! Зачем столько всего? Кучу денег извел. Иль девать их некуда стало? С чего так раскошелился? — не понимал Аслан, отвыкший от отцовской щедрости.
— Лучше вспомни, когда я был здесь в последний раз? Во! Бери и не бренчи! — выносили из машины мешки с крупой и макаронами, сахар и соль, муку и коробки с халвой, печенья и конфеты, пакеты с обновками.
Татьяна растерянно смотрела на кучу привезенного. Только сыпала спасибами.
— Ну, а теперь знакомьте с мужиками! — потребовал Хасан и добавил через паузу:
— Где сыновья ваши? Куда их дели?
Аслан стушевался. Слова застряли поперек горла. Все это время он скрывал, что женился на женщине с детьми. Знал, был уверен, свои не одобрят его выбор. И упрекнут за чужих детей, добавив едкое, обидное: — Иль своих не мог сделать, козел? А тут… Откуда он узнал? Кто им проболтался?
Татьяна с ужасом смотрела на Хасана. Она так много слышала о нем от мужа и ничего хорошего не ждала от его приезда. Она боялась, что этот человек отнимет у нее мужа и заберет его в город, чтоб женить там на молодой, богатой девушке, без детей, с хорошими, знатными родителями. А ее мальчишек оставят в наемных пастухах, заплатив копейки за смертельный риск в горах, где погиб ее муж пять лет назад. Он не удержался на обледенелом уступе и упал в пропасть с громадной высоты. Оттуда не услышали чабаны последний крик человека. Его долго искали селяне. Но волки оказались проворнее. По обрывкам одежды нашли останки, горсть обглоданных костей. Татьяна осталась вдовой и не думала заводить другую семью. Она жила безрадостно и трудно, забыв о себе, растила детей в скудности. И лишь старая мать, жалея дочку, случалось, погладит по голове и скажет:
