Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет
— А сколько вас было? — спросил меня Крейзибулл.
— Двое, — ответил вместо меня Сергей.
— Вас двое. А этих? — переспросил «генерал», неопределенно кивнув в сторону автомобиля.
— А вы не видели? Трое, — сказал я.
— Трое? — удивился парень.
Его удивление неприятно насторожило меня. Я оглянулся и сосчитал тела на месте перестрелки. Одно лежало в автомобиле. Другое — на дороге. Третьего не было. Там, где по моим расчетам, должен был находиться поверженный Суа Джонсон, стоял худощавый подросток с автоматом на плече и дымил огромной, несуразной самокруткой. Вряд ли в самокрутке был табак.
— Ну, вроде трое, — промямлил я, подмигнув Сергею украдкой. — А, может, и двое. Мы-то из машины не видели.
— Вы бы лучше спросили ваших людей, генерал. Они же видели, в кого стреляют, — поддакнул Журавлев, не понимая, зачем это мы «включаем дурака». Я и сам не мог бы точно объяснить, зачем. Просто чувствовал, что так будет правильнее.
Пока генерал Крейзибулл с помощью криков и жестов допрашивал своих малолетних солдат, я еще раз внимательно осмотрел место короткого боя. И понял, что нас здесь действительно ждали. Перед капотом машины, перегородив дорогу густой кроной, лежало сломанное дерево. Баррикаду пытались замаскировать под следы бурелома, но сделали это неуклюже и лениво. На дороге, точно обозначив траекторию, по которой тащили ствол из леса, лежали листья и мелкие ветки. Это и впрямь была засада. Мы нужны были рэбелам. Вернее, не им, а тем, кто ими командовал. Странно только, что Суа Джонсон, такой крутой вояка, попался в эту примитивную западню.
Когда нас уводили в лес, я заметил сквозь деревья пламя огня. Наш «фольксваген» облили бензином и подожгли. Огонь охватил машину почти моментально, за несколько секунд. Тела убитых охранников боевики оставили внутри машины. Весело жестикулируя, малолетние убийцы вприпрыжку бежали впереди нас по узкой лесной тропе.
ГЛАВА 33 — ЛИБЕРИЯ, ПОГРАНИЧНАЯ ДЕРЕВНЯ, ИЮНЬ 2003. СИМБА
— Ну, здравствуйте! — улыбнувшись, молодой упитанный человек в камуфляже широким жестом предложил сесть нам в два плетеных кресла возле нехитрого деревянного стола. На столе были расставлены пустые тарелки и чашки. Посередине стоял большой зеленый чайник, а рядом сахарница с темным тростниковым сахаром. Кроме сахара, ничего, что можно было бы положить в тарелку, я не заметил. Да и сахар, пожалуй, скорее предназначен для чашек, а не для тарелок.
— Нравится у нас? — крепыш сделал полоборота головой, как бы приглашая взглянуть на пейзаж у него за спиной. Ничего особенного я там не увидел. Пыльная африканская деревушка. Дети в разноцветных лохмотьях, грызя ногти, с любопытством глядят на нас. Женщины с пластиковыми канистрами набирают воду из колонки. Старик в коричневой майке, подол которой свесился до колен, тянет какой-то напиток из калабаса. По его мутным глазам я отчетливо вижу, что содержимое калабаса явно крепче чая. Все это я видел много раз. Ничего нового открытие этого партизанского края для меня не сулит.
— Я не представился. — сказал хозяин аскетичного застолья. — Меня зовут Симба. Может быть, слышали? Командир пятой бригады Движения за демократию. Ее еще называют Исламской. Не демократию, конечно, а бригаду. Здесь у нас живут сторонники чистого ислама.
Я с сомнением поглядел на старика с калабасом. К чистоте ислама у него явно было особое отношение.
— Вас мне не нужно представлять. Я знаю, кто вы. Мы специально охотились на вас. — пояснил Симба. И уточнил. — На Вас, мистер Эндрю Шут.
— Чтобы предать суду шариата? — грустно пошутил я.
— Не смейтесь. Сначала мы вас и в самом деле приговорили. Вы поставщик оружия Тайлеру, а, значит, его прямой сообщник и должны отвечать за совершенные Вами преступления. Но потом ситуация изменилась. У нас появился шанс проявить милосердие и простить Вас. При одном условии. Если Вы согласитесь нам помочь.
— Скажите, Симба, напрямую «Мистер Шут, нам нужно оружие»!
— Мистер Шут, нам нужно оружие. Но оружие особого свойства.
Через минуту я держал в руках увесистую трубку спутникового телефона и набрал номер, который начинался с кода 971. Я очень надеялся на то, что моя надежда и опора, Григорий Петрович Кожух, все еще в Арабских Эмиратах.
ГЛАВА 34 — ЭМИРАТЫ, ДУБАЙ, ИЮНЬ 2003. «В ГАНТУ, ПЕТРОВИЧ!»
Григорий Петрович никогда не задавал лишних вопросов. Он добросовестно выполнял все поручения, которые я ему давал. Поначалу я тщательно контролировал его работу, но потом понял, что в этом нет никакой необходимости. Для Кожуха я был единственным счастливым билетом в мир свободы и потребления. Никому другому этот старикашка за пределами Родины не был нужен. В компаниях других Плохишей все вакансии были заняты. Им нужны были, в лучшем случае, пилоты. А менеджеров средней руки и без Петровича было завались. Именно поэтому в том, что Казбек Плиев не бросит меня в сложившейся ситуации, я был уверен на девяносто девять процентов. Петровичу я доверял на сто.
Уже несколько дней Петрович пребывал в состоянии паники. Его каждый день вызывали в полицию в связи с арестом владельца фирмы, которого власти Либерии обвинили в контрабанде алмазов. На всякий случай полицейские опечатали офис на Умм Хурейр, а, заодно, и блокировали почти все счета компании. Но тот, единственный, который был оформлен на Кожуха, остался нетронутым.
Петрович продолжал работать дома, отправляя и встречая грузы, вступая в перебранки с пилотами и оплачивая все расходы по содержанию ненадежного коллектива компании. Он порой так кричал на подчиненных, что, казалось, его сердце лопнет от негодования. «Петрович, не рви сердце,» — сказал ему Казбек Плиев, единственный человек, с которым Кожух никогда не ругался. На что Петрович, моментально восстановив неровное дыхание, спокойно ответил: «А я, когда кричу, сердце не включаю.» Но, впрочем, и для стальных нервов Кожуха нужна была разрядка. И темпераментный осетин предложил ему проверенный способ.
«Петрович, а заведи любовницу!»
«Да ты что!» — ужаснулся старик. — «У меня же семья.»
«У всех семья,» — спокойно возразил Плиев. — «Если в семьдесят лет человек отказывается заводить любовницу из-за наличия семьи, а не из-за отсутствия потенции, то не все еще потеряно.»
После первого разговора Петрович ушел в отказ. После второго согласился рассмотреть возможность адюльтера. Но только теоретическую. Во время третьей беседы старик решился перейти от теории к практике.
«А кого, по-твоему, тут можно, так сказать, ...привлечь...,» — заговорил Петрович эвфемизмами. Он бы очень удивился, узнав, что простые обороты его речи называются столь мудреными терминами. — «Местные же не пойдут. Может, наших, русскоязычных?»
«Русскоязычные не годятся,» — рассуждал Плиев. — «Те, кто согласятся, или бляди. Или домработницы. А тебе же нужно и то, и другое в одном лице.»
«Вот филиппинки еще... Они неплохо убирают. И они, знаешь, такие...»
«Какие?» — переспросил Плиев.
«Ну, такие... Маленькие, в общем. Миниатюрные,» — робко объяснял старик.
«Так тебе что, маленькие нравятся?!» — грозно удивился кавказец.
«Да нет, не то, чтобы...» — смутился Григорий Петрович. — «Они, понимаешь, чем моложе, тем безропотнее. И вопросов не задают.»
«Совсем ты, Петрович, здесь пропадешь один. Когда у тебя в крайний раз была женщина?»
Летчики, однако, очень суеверный народ. Никогда не произносят слово «последний» и заменяют его синонимом «крайний», демонстративно разрушая стандарты русского языка. Это, конечно, раздражает филологов, а летчикам помогает очень быстро сообразить, кто твой собеседник — свой, или чужой.
«Женщина? Полгода назад.»
Семья Кожуха была разбросана по всему бывшему советскому пространству от Владивостока до Таллина. Всем своим детям и внукам Петрович исправно посылал заработанные деньги. Жена в Дубай приезжать не любила, поэтому примерно раз в год старик брал отпуск и отправлялся на месяц на родину, в Мелитополь. Секс в жизни менеджера давно уже не был связан с семейной жизнью.
«Была у меня раньше филиппинка. Очень хорошая девочка. Каждое утро перед работой делала мне минет. Каждый вечер, когда я приходил, согревала ванну ровно до температуры человеческого тела, бросала туда лепестки роз и терла меня губкой.»
«Ты за полгода, наверное, истосковался за минетом?» — заметил Плиев с недобрым сарказмом. Но Петрович не заметил грубости.
«За минетом? Нет, только за ванной. В моем возрасте, Казбек, ванна приятнее,» — мечтательно и тихо сказал старик. — «И эффективнее.»
«Ладно, будет тебе маленькая и без лишних вопросов,» — буркнул Казбек, смутившись.
Обещание свое он выполнил. Девушка идеально соответствовала тому образу, который придумал Петрович. Ей было семнадцать лет. Из-за своей худобы она могла сойти и за четырнадцатилетнюю. Она проявляла покорность в сексе, демонстрировала великолепное качество уборки жилых помещений. И при этом не задавала лишних вопросов. Она вообще не спрашивала ни о чем. Потому что была немой. Она потеряла речь из-за контузии, когда у себя на родине, в Южном Судане, попала под артиллерийский обстрел тамошних повстанцев. Что-то замкнуло в ее нервных окончаниях, и она лишилась дара речи. А, может быть, потеряла желание говорить с внешним миром. И поэтому замолчала. Но внешний мир все же вынуждал ее выходить на контакт, чтобы зарабатывать на хлеб насущный. Был ли сложен тот путь, по которому она попала в Эмираты, Григорий Петрович не знал. Да и не хотел знать. В конечном итоге, он был потребителем ее услуг, не больше. И прошлое девушки его не интересовало.
