Маркус Зусак - Братья Волф
Я зашел на кухню в тот момент, когда Руб повесил трубку.
— Опять? — спросил я.
— Ну.
Вечером мы переговаривались через комнату. Давно этого не делали, и было здорово. В конце концов мы добрались и до Джулии Халды с ее Звонилой.
— В восемь вечера в пятницу, — вот что сообщил мне в темноте Руб, — если он придет.
— Придет, — сказал я.
— Почем ты знаешь?
— Я не знаю. Просто ясно, что он тебя долго нервировал, но рано или поздно нападет. Вот, может, в пятницу. — Я вспомнил ту девицу. Джулию. Не доверял я ей. Не оставят они Руба в покое ни за что. Они его достанут, точно. — Думаю, в этот раз все будет.
— Ну, увидим.
— Берешь меня?
— Если хочешь.
— Хочу.
На том и покончили.
На следующий вечер мы оба поработали в подвале с мешком, и я сжился с мыслью, что это все же произойдет.
К пятнице кулаки у Руба сделались как цемент, да и мои от долбежки по мешку подзатвердели тоже. Мы выдвинулись, как и в прошлый раз, без четверти восемь.
Пришли в старое депо заранее.
Ждали.
Сердце у меня взламывало ребра.
И опять.
Никого и ничего.
В четверть девятого я решил уйти.
Отшагав полпроулка, я понял, что слышу только свои шаги. Руб остался на месте, и было ясно, что он не уйдет, пока тот чувак не объявится.
— Ты не идешь? — спросил я, обернувшись.
Он покачал головой.
— Сегодня нет.
Я сделал несколько шагов в его сторону.
— Мне остаться?
Он покачал головой и махнул мне рукой.
— Не переживай, Кэм. Ты и так долго тут торчал.
Я повернулся, и, надо признаться, отвалил не без радости. Конечно, где-то мне было совестно, но для меня игра закончилась. В конце проулка, сворачивая за угол, я еще раз обернулся глянуть на брата. Его силуэт замер, привалившись к ограде, все так же в ожидании. Одну ногу он поджал, упершись подошвой в сетку, и я даже разглядел, как его дыхание одевается паром в последнем ночном воздухе зимы. Я чуть было не махнул на прощанье, но удержался, развернулся и пошел.
Дома Сара спросила, где Руб. Я ответил, что он решил немного побродить. В этом не было ничего необычного, так что больше разговора об этом не заходило.
Я пытался не спать и дождаться.
Книжка, которую я взял читать, была клевая, но все равно я отрубился на диване. Когда все пошли спать, меня разбудили, чтобы тоже лег, но я попытался почитать еще. И все же я слишком устал и слишком хотел увидеть, как Руб входит домой.
Хотел увидеть его лицо.
Невредимым.
Без синяков.
Хотел услышать его голос, чтобы он позвал меня вставать, когда Руб со смехом пройдет мимо.
Но в тот вечер мой брат Руб домой не пришел.
Когда я резко проснулся в тишине, было чуть за полночь. Я открыл глаза, и желтый свет в гостиной резанул меня по зрачкам.
Дважды меня хлестнула мысль.
Руб.
Руб.
Его имя стучало у меня в голове, когда я, скатившись с дивана, побрел в нашу комнату. Вопреки всему я надеялся, что увижу его там, разметавшегося на кровати. Темнота в коридоре поймала меня. Скрипящие половицы выдавали меня. И вот, сквозь украдкой приоткрытую дверь, вперед я послал в комнату свой взгляд. Она была пуста.
Я зажег свет и поежился. Он меня ослепил, и до меня дошло. Мне опять на улицу, в ночь.
В гостиной я обулся, стараясь не шуметь, влез в куртку и двинул через кухню к выходу. Бледный лунный свет цепенел в небе. Я вышел в ненадежный холод улицы.
Плохое предчувствие заворошилось у меня в желудке.
Подкатило к горлу.
Торопливо шагая к старому депо, я ощутил, что это предчувствие сгущается, собирается вон из меня. Попались какие-то пьяные, потеснившие меня с тротуара на дорогу. Машины неслись навстречу с горящими фарами, промелькивали и затихали вдали.
Руки потели в карманах куртки. Ноги зябли в тепле ботинок.
— Эй, малый, — выстрелил голос в мою сторону. Я обошел его. Оттолкнул мужика, который это сказал, рванул бегом, и вот уже виден мой проулок.
Добежал туда, чувствуя, как толчки сердца распарывают меня изнутри.
В проулке.
Было пусто.
Пусто и темно, кроме расползавшегося света луны, который, казалось, просеивался в каждый тайный закоулок города. Я почуял какой-то запах. Страх.
А потом и вкус его.
Вкус его был будто кровь у меня во рту, и я почувствовал, как страх скользит сквозь меня — и рассекает, когда увидел его…
Увидел тень, скрючившуюся под изгородью.
Я вдруг сообразил, что Руб не стал бы так сидеть.
Я окликнул его по имени, но сам едва расслышал свой голос. В ушах у меня ревел пульс, и все остальное глохло за ним.
Я снова позвал.
— Руб?!
Я подходил и с каждым шагом все тверже убеждался, что это он. Мой брат лежал плечом на ограде, а его куртка, джинсы и перед фуфайки заливала кровь.
Его пальцы вцепились в проволочную сетку.
В лице у него был такое, чего я никогда прежде не видел.
Я знал, что это, потому что сам это чувствовал.
Это был страх.
Страх, а Рубен Волф никого и ничего в жизни никогда не боялся — до этого часа. А теперь он сидел один в целом городе, и я понимал, что никто не смог бы сотворить с ним такое в одиночку.
Я представил, как его держали и били по очереди. Он увидел меня, и его лицо почти сложилось в улыбку, и каким-то дуновением в тиши был его отрешенный голос:
— Привет, Кэм. Спасибо, что пришел.
Стук у меня в ушах унялся, я наклонился к брату.
Стало понятно, что до этого места Руб дополз. По ржавому цементу тянулся негустой кровавый след. Судя по всему, он прополз по ограде два ярда, а потом силы кончились, и дальше двигаться он не смог. Никогда прежде не приходилось мне видеть Рубена Волфа побежденным.
— Ну, — его дернуло, — отделали меня как надо, а?
Руба нужно было как-то доставить домой. Его всего трясло.
— Можешь встать?
Он снова улыбнулся.
— Конечно.
И с той же улыбкой, плясавшей на губах, Руб, шатаясь, поднялся у изгороди и упал. Я подхватил его и удержал было на ногах, но он выскользнул из моих рук и рухнул вниз лицом, обнимая землю.
Город пух над нами. Небо по-прежнему цепенело.
Рубен Волф лежал ничком на дороге, а его брат стоял тут же, рядом, беспомощный и перепуганный.
— Тебе придется мне помогать, Кэм, — сказал Руб, — я не могу идти. — Он просил меня. — Не могу встать.
Я перевернул его и увидел окружившее его сотрясение. Крови было не так много, как мне показалось сначала, но лицо Руба изувечило ночное небо, упавшее на него и сделавшее его настоящим.
Я подтащил его к изгороди, усадил, потом поднял на ноги. Он едва не упал снова, а когда мы попытались идти, я понял, что это ему не под силу.
— Прости, Кэм, — прошептал он, — прости меня.
Он опять лежал на земле, а прошли мы метров, наверное, пять.
Я минутку передохнул, а брат тем временем навзничь лежал на дороге.
Луну заглотила туча, и я подсунул руки ему под спину и под коленки и оторвал от земли. Я понес Руба на руках по проулку и в широкий мир улицы.
Руки заныли, а Руб, кажется, потерял сознание, но отдыхать было нельзя. Нельзя опустить его. Его нужно было принести домой.
Прохожие глазели на нас.
Жесткие кудри Руба свисали к земле.
Кровь опять закапала на тротуар. С Руба она капала на меня, потом на землю.
Кровь Руба.
И моя кровь.
Кровь Волфов.
Где-то глубоко внутри меня саднила рана, но я шел и шел. Надо было идти. Я знал, что, если остановлюсь, нести дальше станет еще труднее.
— Что с ним? — спросил какой-то молодой парень, на вид тусовщик.
Я только на ходу мотнул головой. Остановиться я мог не раньше, чем Руб окажется дома на кровати, а я встану подле, защищая от ночи и от снов, которые могут разбудить, в гнетущие предутренние часы.
Наконец-то свернули на нашу улицу, и я в последнем напряжении сил поднял Руба повыше.
Он застонал.
— Держись, Руб, — сказал я. — Мы дойдем. — И, вспоминая об этом теперь, я не понимаю, как смог нести его так далеко. Но это мой брат. Да, дело в этом. Я нес брата.
У калитки я носком его ноги скинул крючок, и мы взобрались на крыльцо.
— Дверь, — выдохнул я, но слишком громко, и, посадив Руб на пол, откинул москитку, вставил ключ в замок и оглянулся: как он там. Как там брат. «Мой брат Руб», — подумал я, и глаза у меня зачесались.
Я шагнул обратно к нему, в руках у меня колотилось, хребет лез наружу. Я снова поднял Руба на руки, и мы едва не завалились вдвоем на стену.
По пути в комнату я умудрился врезаться коленом Руба в косяк, и едва мы добрались к себе, там уже возникла Сара, заспанная, но ее лицо мгновенно стиснул ужас.
— Что за…
— Тихо, — сказал я, — а ну, помоги.
Она сорвала одеяло с Рубовой кровати, и я опустил его. Руки у меня горели огнем, я снял с него куртку и фуфайку, оставил джинсы и ботинки.
