Марьяна Романова - Солнце в рукаве
Хотелось позвонить Даниле и сказать, что она поняла его природу, а понимание – значит прощение. Но это было бы глупо. Во-первых, он не один, он обнимает татуированную, сонно сопит в ее висок. Во-вторых, через несколько часов странный сон выветрится, и Надя поймет, что все не так, червячье существо – просто аллегория, а она – не настолько мудра и великодушна, чтобы простить подлость.
Поэтому она просто выпила мятный отвар; без удовольствия, по-овечьи сжевала найденный в холодильнике пончик в шоколадной глазури, потом поставила без звука «Завтрак у Тиффани» и уснула в кресле перед телевизором, уткнувшись носом в пропахший Данилиными сигаретами плед.
Тридцать пятая неделя. Живот рос как укутанное одеялом дрожжевое тесто, и Надя чувствовала себя немножко не собою. Она не видела своих ног, не могла сама завязать шнурки. Неповоротливый пятипалубный корабль.
Иногда, конечно, срывалась – наедине с собою. Окружающим казалась спокойной и ровной, а некоторым – даже и вовсе счастливой, а дома накатывало, особенно ближе к ночи. Она чувствовала себя несправедливо обиженной, покинутой, насильственно запертой в вакуумный мешок. Бывало, просыпалась среди ночи в панике – сердце колотилось в ритме автоматной очереди, руки тряслись, лоб щекотала испарина. Тогда она укутывалась в халат, наливала себе немного белого вина и, сидя на подоконнике, оплакивала несложившуюся жизнь. Поступок Данилы не укладывался в голове, воспринимался подлой подножкой. Уйти с таким легкомыслием, с таким оскорбительным шиком, в такой сложный для нее момент. Но самым обидным, пожалуй, было то, что Надя чувствовала в произошедшем и свою вину. Она могла всего этого не допустить. Она бы могла предсказать все это заранее, остановиться в любой момент – когда он подошел к ней на Воробьевых, когда он предложил переехать, когда неприятноприторная администраторша загса спросила: «Вы согласны?» – и посмотрела сначала на грязные джинсы Данилы (брезгливо), а потом на Надю (сочувственно); когда она поняла, что месячных нет довольно давно, когда Марианна привела ее в клинику. В любой момент она могла принять решение, и ничего этого не было бы. Все можно было прочитать заранее.
Она старалась держать себя в руках и даже училась быть счастливой.
– Представь, что ты – персонаж компьютерной игры, – советовал Борис. – И сейчас ты перешла на более сложный уровень. Обстоятельства изменились, играть стало труднее. Но это значит, что у тебя есть шанс набрать больше баллов.
Ему легко было говорить. Он-то как раз находился на новичковом уровне – безмятежное счастье, дома расслабленная жена целует его макушку, в отеле страстная любовница рвет его рубашку.
Но, как ни странно, совет помог. Каждый раз, когда к горлу подступала саднящая горечь, Надя вспоминала, что она всего лишь персонаж игры, и ее единственная цель – выжить и заработать бонусные очки. Она как бы смотрела на себя со стороны, анализировала свои чувства с позиций кого-то другого – наверное, буддийского Внутреннего Свидетеля.
Данила снова появился в ее жизни как цунами – неожиданно, разрушая все на своем пути.
Просто однажды рано утром, Надя еще спала, раздался звонок в дверь. Она закуталась в плед и неповоротливой медузой поплыла по коридору, пытаясь разлепить глаза. В последнее время она просыпалась уже уставшей.
А за дверью были они – Данила и Лера. Молодые, свежие, ясноглазые, и будущее их было, в отличие от Надиного, непредсказуемым, и это газировало их кровь. Она даже отшатнулась – как ей противно стало, и стыдно, что она такая распустеха, беременная, в старом пледе, с зубами нечищеными, а они – как модели из рекламного проспекта. Хотела захлопнуть дверь, но разве коровья медлительность может оказать сопротивление кошачьей резкости? Данила успел поставить ногу в проход. Он был обут в тяжелые мотоциклетные ботинки. Он улыбался. Хотелось разбить ему лицо.
Лера маячила за его спиной, красивая и равнодушная.
– Что же ты так негостеприимно, – с ухмылкой пожурил ее Данила. – Мы ненадолго. Чаем угостишь?
– Мог бы хотя бы позвонить, – буркнула Надя, испытывая к себе отвращение за неумение говорить «нет».
Она юркнула в ванную, наскоро умылась и почистила зубы, кое-как причесалась и переоделась в домашнее платье, которое полнило и было украшено пятном от кетчупа, но другой одежды в ванной не оказалось. Когда Надя вернулась в кухню, незваные гости уже пили чай – да еще и не пустой, а с купленной ею шоколадкой «Моцарт». Дорогой шоколад был ей по-прежнему не по карману, но иногда Надя себя баловала. Почему-то эта шоколадка добила, а еще она вдруг заметила, что они не сняли обувь, и ей теперь придется мыть пол, беременной. У нее задрожала губа. Плакать было так унизительно, но не плакать – невозможно.
– Эй, чего это ты, – словно удивился Данила. – Садись с нами. Я тебе вот тоже чайку налил.
– А шоколадку мне тоже можно? – выдавила она. – Данил, ты понимаешь, что у меня, вообще-то, денег нет? Ты ушел просто так, ничего мне не оставил, а сейчас впираешься без предупреждения и жрешь мои продукты?
– Как это отвратительно, – покачала головой Лера. – Те, у кого по-настоящему денег нет, едят шоколад «Аленка». Или вообще гематоген.
Если Даниле мечталось разбить лицо, то эту наглую девку хотелось просто убить, раздавить, как таракана, чтобы ее не было, чтобы она не смотрела своими мутными рыбьими глазами, чтобы не ухмылялась так, чтобы не делала вид, что она тут ни при чем. Чтобы ее не было – не было совсем.
– Ничего не оставил? – прищурился Данила. – Вообще-то я квартиру тебе оставил, разве этого мало? Кстати, по этому поводу я и пришел.
У Нади сжалось сердце, она осторожно опустилась на табуретку. Естественно, эти двое заняли удобные стулья, а ей оставили шаткий табурет. О квартире она много думала. Это была квартира Данилы. Разменять ее без доплаты было невозможно – на самой окраине, однокомнатная, в панельном доме, тесная, линолеум вздут, паркет исцарапан, плитка в ванной отваливается. Прекрасно понимала она и то, что, случись суд, ей ничего не светит. Втайне надеявшись на благородного дона, притаившегося в склизкой мерзлоте Данилиной души, она понимала, что надежды эти, скорее всего, пустые.
Так и вышло. Озвучить страшное было доверено Лере.
Надя поняла, что и разговор они репетировали, и роли распределяли. Быстрый обмен взглядами, Данилин короткий кивок, и вот уже Лера говорит, с истомой мультипликационной Багиры растягивая слова:
– Нам нужно где-то жить, понимаешь? Все это время мы снимали квартиру. Думали, что ты в беде и трогать тебя нельзя. Но птичка принесла на хвосте, что ты теперь зарабатываешь, и неплохо.
