Жиль Легардинье - Не доверяйте кошкам
В четверг после обеда мадам Бержеро осталась в булочной одна. Софи, Ксавье и Майлис сопровождают меня на кладбище. Рик тоже с нами. Я не знаю, что больше меня потрясло: смерть Алисы или то, что мои друзья сделали все возможное, чтобы не оставлять меня одну. Я прижимаю к себе фотографию ее брата и письмо от нее. Дождя нет, но небо серое и мрачное. Мы все одеты в черное и ждем катафалк, стоя возле кладбища. Ветер срывает с тополей желтые листья. Мы молчим, но главное — мы вместе.
Когда приходит машина, мы следуем за ней до аллеи, где могильщики вскрыли семейную могилу. Я наблюдаю за происходящим в состоянии прострации. Словно в замедленной съемке, вижу, как сотрудники похоронного бюро выносят гроб и ждут моего сигнала, чтобы опустить его вниз. Он встает прямо над гробом ее брата. Мне хочется верить, что теперь они встретятся в другом мире и вновь обретут друг друга, чтобы больше никогда не терять.
Я стою на краю могилы. Помогаю разложить цветы. Софи плачет. Для нее это трудное испытание, ведь она потеряла отца всего год назад. Ксавье и Майлис стоят с серьезными лицами, не сводя с меня глаз. Рик словно прячется за ними. Я немного отступаю, чтобы мужчины могли сделать свою работу, и замечаю его взволнованное лицо. Похоже, дело здесь не только в сопереживании, но и в чем-то более личном.
Мы остаемся до самого конца, пока не ставят на место плиту. Скоро на ней выгравируют еще одно имя. Катафалк уезжает. На кладбище безлюдно. Я не умею молиться. Просто наклоняюсь и глажу надгробный камень. И тихо шепчу:
— Доброй ночи, Алиса. Поцелуйте их за меня. Я скоро вернусь, обещаю.
66
Наверное, я и впрямь внушаю жалость, поскольку все в булочной со мной очень приветливы. Меня терзает ситуация с Риком. Расхождение между нашей видимой жизнью и тем, что мне известно, слишком велико. Стыдно, но смерть мадам Рудан избавляет меня от расспросов по поводу моего расстроенного вида.
У меня больше не получается чему-либо радоваться, я думаю только о его плане ограбления и об открытии музея Дебрей, дата которого неумолимо приближается. Осталось всего две недели. Собирается ли он провернуть свое дело накануне? Сбежит ли сразу после этого? Предложит ли уехать с ним? Пока он ведет себя как ни в чем не бывало, а я медленно схожу с ума.
Постоянно сменяющие друг друга покупатели на время отвлекают меня от грустных раздумий. Однако каждый их разговор, каждое, даже самое безобидное, слово я воспринимаю через призму своих сомнений. Наблюдая за молоденькими девушками, которые заходят купить что-нибудь к обеду, я заметила, что они уже не болтают о парнях или о любви так, как мы в их возрасте. Они делятся новостями, сочувствуют друг другу, но главное — они полны надежд. Я нахожу их трогательными. У каждого поколения свои знаковые слова, свой жаргон, свои условные фразы. Влюбляясь, люди в разное время говорят о своих чувствах по-разному — мы «западаем» на парней, теряем голову, «подсаживаемся», увлекаемся и так далее. Однако существуют слова, которые независимо от эпохи остаются неизменными, не подверженными влиянию моды. Любить, надеяться, страдать, ждать и плакать. Никто, даже эти беззаботные девчонки, не смеет шутить на их счет, неосознанно понимая, что они и есть глубинная суть нашей судьбы.
Рик должен был зайти сегодня утром, но не пришел. Не видела я, и чтобы он проходил мимо. Пора закрывать магазин на обед. Я провожаю последнюю покупательницу и запираю дверь. Опуская штору, замечаю Мохаммеда, он машет мне рукой. Я отвечаю ему. Мне приятно знать, что он рядом. Мы перекидываемся парой слов каждое утро, когда я прихожу в магазин, и каждый вечер, когда булочная закрывается. Я часто задаюсь вопросом, как он живет в свободное от работы время. Впрочем, с таким графиком свободного времени остается не так уж много.
После обеда я начинаю уже беспокоиться, куда делся Рик. В последнее время он не пропадает так надолго без предупреждения. Звоню ему на мобильный:
— Рик?
— Привет, Жюли.
— Ты где? Я не узнаю твой голос.
— Да я заболел…
Он испуганно охает:
— Черт, уже три часа!.. Я валяюсь со вчерашнего вечера. Должно быть, где-то простыл.
Рик заходится в кашле, почти задыхается. Я никогда еще не слышала, чтобы он так хрипел.
— Ты лечишься?
— Кофе, аспирином.
— Я забегу в аптеку — и к тебе.
— Да ладно, не напрягайся. Завтра будет лучше.
— У тебя температура?
— Думаешь, я ее мерил…
— Лоб у тебя горячий?
— Скорее ледяной. И влажный.
— Пока отдыхай, я приду часам к восьми, со всем необходимым.
— Ладно.
Он не стал меня отговаривать, просто сказал: «Ладно». Моя бабушка любила говорить, что больные мужчины похожи на раненых волков. Они подпускают к себе только тех, кому доверяют. Мое настроение немного улучшается, поскольку сегодня вечером у меня свидание с волком.
Я опустошила аптеку до такой степени, что месье Бланшар разрешил мне принести назад все, что не понадобится. На стук в дверь Рик не отвечает. Тогда я стучу сильнее и слышу его приглушенный голос: «Заходи! Открыто…»
Он лежит в постели, бледный, одеяло натянуто до самого носа.
— Боюсь тебя заразить.
— И давно ты в таком состоянии?
— Лихорадить стало вчера вечером. Это что еще за огромный пакет с лекарствами? Предупреждаю сразу, свечи ставить не буду.
Я сажусь на край кровати.
— Могу я хотя бы пощупать твой лоб?
Он молча кивает.
Когда моя ладонь касается его кожи, он закрывает глаза, словно раненый зверь, почувствовавший небольшое облегчение. Лоб у него горячий.
— Горло опухло? Болит?
— Не знаю.
— Позволишь?
Рик послушно приопускает одеяло. Думаю, он лежит голым. Я ощупываю его шею под подбородком. Щетина колет мне кончики пальцев. Похоже, во время болезни она отрастает быстрее. Обожаю это ощущение.
— Ну, что там?
«Лучше бы вызвать врача, но я не против, если ты немного помучаешься, а я единственная буду за тобой ухаживать…»
— Сейчас дам тебе таблетки, и выпьешь микстуры. Здорово ты простыл. Неудивительно, ведь ты все время бегаешь в одном свитере, независимо от погоды.
Он улыбается:
— Жюли, мы еще не поженились, а у меня уже есть мамочка. Да еще этот твой учительский тон…
Что он сказал? «Поженились»? Его глаза блестят. Я совершенно растеряна. Вот уже несколько недель он не давал мне повода так волноваться. Внезапно я перестаю видеть в нем грабителя, я больше не остерегаюсь того, что он замышляет, а воспринимаю его таким же, как в первый день. Мне нужно срочно встать, иначе я наброшусь на него и заставлю передать мне свои микробы через рот.
