Тереза Тур - Выбрать свободное небо
— Что у тебя случилось?
— Не знаю, — она всхлипнула, — я вчера подумала, что мне все это почудилось… Все приснилось. Все не настоящее…
— Ты все-таки переутомилась, — пробурчал Роберт, — а меня еще неделю не будет. Лиза, я тебе приказываю сегодня устроить себе выходной! Если ты меня не послушаешься, я позвоню папе, и он запрет сарайчик!
— Слушай, — возмутилась Лиза, — а просто сказать нормально нельзя! Чего сразу угрожать!
— Если тебе сразу не угрожать, ты не послушаешься! — отрезал Роберт.
— Я и так не послушаюсь, — ответила Лиза — я не укладываюсь в сроки с драконами, к тому же я отвлеклась — рисовала два портрета. Хотела тебе сегодня показать — но раз ты так со мной разговариваешь — не покажу!
— Я подожду, — ответил Роберт — ей показалось, он говорил о чем-то другом. Он подумал, помолчал, всмотрелся в ее напряженное лицо и заговорил нежно, очень нежно:
— Лиза, пожалуйста! Тебе надо выспаться… Посмотреть фильмы с моим участием. А то меня уже терзает то, что ты ни одного не видела! У меня комплекс разовьется — и депрессия. Ну, посмотри: наемный убийца, шпион, мистер Рочестер, герой-любовник, полицейский, рыцарь… Посмотри хоть на кого-нибудь!
Лиза улыбнулась — ему удалось ее рассмешить.
— Почему ты решил, что я не видела ни одного фильма?
— Потому что ты меня никогда не хвалила…, - он скривил смешную рожицу…
— Я теперь смотрю «Айвенго». И серия про турнир — моя любимая. Ты там невыразимо прекрасен. И с длинными волосами тебе гораздо лучше. Как летом. Как осенью… И я не понимаю двух главных героинь — куда они смотрели… Какой Айвенго?
— Спасибо, — он протянул руку к экрану и коснулся его, как будто мог дотронуться до ее лица, — я так соскучился, — прошептал он.
— Я тоже…, - ответила она — и чуть покраснела.
Разговор принес ей облегчение, она сладко заснула и проспала почти весь день — просмотр серии про турнир не в счет… Роберт, наверное, предупредил родителей — они ее не беспокоили. Под вечер Лиза проснулась. Бодрая. Отдохнувшая. В прекрасном расположении духа. Голодная.
Утром поднялась в свое обычное время. Отправилась звонить Роберту.
— Привет, — сказала она — теперь он выглядел взъерошенным и уставшим, — я тебе хотела показать две картины, которые закончила. Смотри.
На одной картине: это был портрет. На нем жили эльфы: златовласые, изящные.
Двое юношей. Один был длинноволосый — острый на язык, тонко все чувствующий, в его глазах жил смех. Другой эльф был коротко стрижен и серьезен. В нем жили сила и надежность…
Двое юношей — и девочка. Их сестра. Изумительная смесь красивого отца и прекрасной матери. Девочка принимала любовь всего мира и щедро дарила ею своих близких…
— Лиза, — прошептал Роберт, — Лиза… Это — чудо!
— Мне тоже очень нравится. Твой отец сказал «неплохо». Твоя мама вытерла глаза. По-моему, это триумф!
— Без сомнения, — улыбнулся Роберт.
— А что ты скажешь на это?! — и Лиза повернула камеру ноутбука к другой картине.
Если на первой картине были принцы и принцесса, наследники королевства эльфов, то на второй картине были повелитель и повелительница этого королевства. Золотоволосая она и черноволосый он. Сильные и безмятежные. Прекрасные. Ослепительно прекрасные… Они с улыбкой, что таилась в глазах, но еще не промелькнула на губах, протягивали друг другу руки. Их пальцы соприкасались.
А над легким касанием пальцев парила прозрачная сфера с черным драконом, взмывающим ввысь…
— У меня слов нет, — признался Роберт, — ты — гений.
— Не думаю, что я гений, — рассмеялась рыжая вредина, — но я очень-очень талантлива…
Глава двадцать первая
Их отпустили на рождественские каникулы на несколько дней раньше — это был подарок от режиссера и продюсеров. Кроме того, им сразу после съемок в этот день торжественно вручили билеты на самолет.
Так что двадцатого декабря он летел домой. Двадцатого декабря он летел к Лизе. Сейчас, после того, как он провел эту последнюю неделю в тоске, практически в исступлении оттого, что ее нет рядом, он вдруг понял, что его летнее помешательство Терезой было лишь приступом сумасшествия. Приступом тоски, боязнью одиночества… Чем угодно — но не чувством. И он возблагодарил судьбу за то, что он не разрушил их дружбу. Дружбу со всей их семьей, потому что Тереза — и он это прекрасно понимал — была неотделимо от тех, кого она называла «своими»… Сейчас он радовался, что снова может с ней общаться.
Роберт никого не известил о том, что возвращается. Они вылетали в ночь — прибывали в Хитроу под утро. Уже прибыв, он понял, что не распорядился, чтобы ему в аэропорт подогнали машину. С другой стороны, это было хорошо — слишком он устал, чтобы сесть за руль. Кинул рюкзак в такси, сообщил водителю, что ехать в предместье Бедфорда. Капал дождик, машина резво катила, Роберт закрыл глаза. Голова болела. Но вдруг он понял, что улыбается.
Подъезжая к дому, он посмотрел на часы — несколько минут седьмого. Утро. Наверное, Лиза уже в своем сарайчике. Пытается с ним связаться… Он заулыбался еще сильнее. Вышел, расплатился с шофером, пробежался по аллее, ведущей к дому, обогнул его, дошел до ее убежища, распахнул дверь.
Лиза обернулась — она печально сидела за столом — и разговаривала с ноутбуком — обернулась, взвизгнула… И бросилась ему на шею… Он подхватил ее и закружил, опять уронив что-то. Она что-то восторженно кричала ему на ухо — и он поставил ее на пол — в ушах звенело… И Роберт стал ее целовать. Жадно. Она затрепетала под его руками. Губами. Но не отворачивалась. Не боялась. Потом он отпустил ее — словно у него разом закончились силы.
— Ты приехал, — прошептала она и погладила его по щеке, потом осмелела и дотронулась до нее губами. Сама удивилась своей смелости. И покраснела.
— Ты такая хорошенькая, когда смущаешься, — заметил Роберт, — огляделся, поставил картину на подрамник — как это она не заметила и не начала причитать, — а ты тут неплохо обустроилась…
Он взял ее за руку и повел к столу, за которым он заприметил кресло — что-то ноги его не держали… Уселся сам, усадил к себе на колени ее. Прижал к себе покрепче. И замер, счастливый. Лиза потерлась щекой о его щеку… Роберт стал ее целовать снова. Позволил своим пальцам проникнуть к ней под футболку, погладить ее спину.
Лиза замерла… И потихоньку высвободилась:
— Я тебя всего краской измазала, прости.
Роберт помолчал — голос его не вполне слушался. Потом он произнес:
— Нормально, все нормально, не переживай, — и он открыл глаза.
— Я злюсь на себя, — сказала Лиза правду. Она действительно злилась на себя. На свое тело, на рефлексы. Она так ждала его. Так мечтала о нем… Так хотела — представляла даже… А повела себя… как дурочка.
— А я на себя не злюсь, — улыбнулся он ей, — и ты не переживай. Все придет. Я подожду…
— Но ты, — совсем запылала краской Лиза, — но я…
— Я — переживу, — отрезал он, — хотя, за свои страдания… Я жажду поцелуя. Видишь, я все же меркантилен…
Она склонилась над ним — и поцеловала. Тут в дверь постучали:
— Лиззи, — раздался голос матери, — завтракать!
А вот то, как она содрогнулась всем телом, ему очень и очень не понравилось.
— Успокойся, — удержал он Лизу, — успокойся.
Миссис Ренделл не удержалась удивленного и восторженного вопля, когда дверь перед ней распахнул сын:
— Я без предупреждения, — успел сказать он — и мама кинулась его обнимать.
— Дорогой, как хорошо! Ты дома! — миссис Ренделл сияла, — пойдемте скорее в дом.
За завтраком все были веселы и оживленны. Все, кроме Лизы — она была задумчива… И Роберт решил не торопить ее. Пусть решает… Он остался поболтать с родителями после ланча. Отправился спать в свою комнату после этого. Не мешал Лизе рисовать. Был джентльменом внешне — и ощущал себя просто героем внутренне… Он целый день давал ей возможность привыкнуть к тому, что он будет ее касаться…
Он ждал ночи. Но когда после ужина она робко пожелала всем спокойной ночи и отправилась к себе — он это воспринял как должное. Не сказать, что с восторгом… Но он любил эту девочку, следовательно, был готов ради нее на многое…
Около двух часов ночи он понял, что не заснет. Включил ноутбук, побродил по Интернету, проверил почту, написал несколько писем, одно из них — Терезе. Они опять стали переписываться регулярно. Пострелял из пушки по танкам. Потом из танка по всем, кто попадался под гусеницы. Решил выпить чаю — и в половину четвертого утра встретил на кухне Лизу. Она печально сидела над чашкой чаю и жевала какой-то бутерброд.
— Не спиться? — вполне светским тоном спросил Роберт.
— Издеваешься? — злобно буркнула она и смерила его таким же злобным взглядом, — я глаз не смогла сомкнуть…
