Кристиан Барнард - Нежелательные элементы
У него мелькнула мысль — должно быть, вот так же чувствует себя боксер перед матчем, когда разминается в раздевалке и думает о своем противнике, о его сильных и слабых сторонах. Он тоже знает все, с чем может столкнуться, — кровотечение, остановка сердца, фибрилляция и так далее. Каждый удар, если его тотчас не парировать, может оказаться роковым.
Медленными размеренными движениями он стал тереть внутреннюю сторону левой руки от ладони до сгиба локтя. И тут вдруг осознал и уставился на щетку. Ополоснул ее под краном и снова оглядел. Деревянная, а не пластмассовая, к каким он привык. Он провел мыльным пальцем по щетине. Густая и жесткая.
Рядом стояла младшая сестра, держа флакон дезинфицирующего средства, чтобы по первому знаку полить ему на руки. Он повернулся к ней.
— Это еще что?
Она испуганно попятилась. Он потряс деревянной щеткой с жесткой белой щетиной.
— Это щетка?! Это скребница, а не щетка!
— Да, профессор. — Она прикусила нижнюю губу. — Прошу прощения, профессор.
— Где сестра?
Девушка поставила пластиковый флакон на раковину и убежала. Деон отшвырнул щетку и снова принялся намыливать руки.
Старшая сестра была высокой, плотной женщиной с выражением вечного отчаяния на лице. И, как он уже не раз убеждался, вывести ее из равновесия не удавалось никому.
— Чем могу быть полезна, профессор?
Деон уже сердился на себя за то, что накричал на ту девочку, и потому сейчас решил говорить спокойно:
— Эти штуки никуда не годятся, сестра. Не щетина, а иглы дикобраза. — Он взял другую щетку и потер кожу, которая сразу побагровела. — Вероятно, ими очень удобно оттирать полы. Но какого дьявола класть их сюда?
Она вздохнула.
— Я говорила им, что эти щетки не подойдут, профессор. Их прислал отдел снабжения. Я объясняла, что они не годятся. Позвонить от вашего имени директору по хозяйственной части?
Он покачал головой.
— Мне пора. Не стоит беспокоиться. — Он повернулся к раковине. — Этим я займусь после, сестра.
Он кончил мыться и, всеми силами стараясь скрыть тревогу, прошел в операционную. В воздухе чувствовался легкий запах горелого — это прижигали кровоточащие сосуды. Руки саднило от грубой щетки и дезинфиката. Сестра помогла ему надеть халат и завязала сзади тесемки. Все его внимание теперь занимала больная на столе. Высокие «бип-бип» монитора были ровными и регулярными. Около девяноста в минуту. Манометр показывал, что среднее артериальное давление было около семидесяти. Никаких симптомов повышенной деятельности — хороший признак.
— Как она, Том?
Анестезиолог, согнувшись в три погибели, что-то писал на карточке. Он кивнул, не поднимая головы.
— В порядке! Никаких проблем.
Почему ты так волнуешься? Всего-навсего дефект межжелудочковой перегородки. Считая с другими врожденными пороками, ты сделал сотни таких операций. В наши дни это любому ассистенту под силу. Разве что были бы отверстия, как в швейцарском сыре… Но ЭКГ показала единственный, расположенный высоко дефект. Зачем же так нервничать? Из-за одной случайной фразы ребенка? Не глупи.
Он стер тальк с перчаток и занял свое место слева. Питер обошел вокруг и стал на место первого ассистента по правую сторону, а молодой француз (стажер, в бригаде всего две недели, и пока еще все его называли официально «доктор Каррер») подошел и встал рядом с Деоном.
Перикард был открыт, в сердце работало в идеальном ритме. Точно мастер танцевать рок-н-ролл, инстинктивно согласующий свои движения. За каждым сокращением предсердия долю секунды спустя — сокращение желудочка.
Расширенный правый желудочек и легочная артерия выдались вперед. Деон легонько коснулся сердца указательным пальцем и почувствовал вибрацию от крови, проходящей через отверстие в перегородке при каждом сокращении. Теперь он закроет это отверстие.
Но прежде надо до него добраться. Не повернув головы, он протянул обе руки операционной сестре.
— Анатомический пинцет и ножницы.
Сестра заторопилась и вложила ножницы ему в левую руку, а пинцет в правую. Не сводя глаз с сердечной мышцы, он положил инструмент и, снова протянув руки, холодно повторил:
— Анатомический пинцет и ножницы.
Она залилась краской, поняв свою ошибку, подала инструменты правильно и слегка скосила глаза.
Деон заметил это, и ему показалось, что он прочел ее мысли: «С левой ноги встал». Сознание, что остальные догадываются о его внутреннем напряжении, подействовало на него отнюдь не успокаивающе, и он строго посмотрел на нее.
— Отводите здесь, Питер… Отсосы. Мартин, готовьтесь к рециркуляции.
Питер взял с подноса полудюймовую трубку Мейо, развернул, прихватил зажимами и один конец протянул технику у аппарата «сердце-легкие». Сестра подала отсос и отвод, которые будут убирать кровь, просачивающуюся в сердце после включения аппарата «сердце-легкие».
Они приготовились подключить сердце к аппарату.
Тесьму вокруг верхней полой вены. Осторожной с зажимом О'Шонесси, с его изогнутым концом. Очень легко вызвать кровотечение, повредив эту вену, несущую кровь из верхней половины тела. Убедись, что охват полный, прежде чем рассекать. И осторожнее подтяни теперь у самой артерии, которая идет к правому легкому.
— Разрез у самого пинцета, Питер. Доктор Каррер, будьте любезны, отведите ушко предсердия. Вот так. Тесьму.
Ну, вот. Теперь нижняя полая вена, сосуд, подающий кровь из нижней половины тела. Осторожней. Левое предсердие гипертрофировано от перегрузок. Забери пошире, прежде чем заводить пинцет.
— Тесьма. Петлю.
Он заметил дрожь в руках. Впрочем, не больше обычного. Пальцы в пергаментно-тонких перчатках делали тончайшую работу уверенно.
Он вновь обретал веру в себя.
— Том, гепарин.
Теперь завести катетер в каждую вену, чтобы, когда будет затянута тесьма, кровь, поступающая в сердце, пошла бы в аппарат. Кисетный шов по периметру основания ушка предсердия. Иглодержатель, пинцет, ножницы от сестры — к Питеру — к нему. И он с угрюмым юмором подумал, что не так уж плохо, если они догадываются о его настроении, — во всяком случае, держат ухо востро.
Зажим для предсердия на ушко. Разрез. Ножницами. Отсасываем. Маловат. Еще чуть-чуть. Пожалуй, достаточно.
Питер убрал зажим, и, пока заводил венозные катетеры в правое предсердие, сначала в верхнюю, затем в нижнюю вену, пошла кровь. Он замешкался, перехватывая вену шовным материалом, и кровь залила околосердечную сумку. Деон метнул на него свирепый взгляд.
— Туже петлю. И отсосать, — резко бросил он.
— Давление падает, — предупредил анестезиолог.
— Мы затрудняем венозный ток, — объяснил ему Деон и обжег Питера Мурхеда гневным взглядом. — Сейчас поднимется.
Питер покраснел и с помощью отсоса осушил околосердечную сумку.
— Кончили рециркуляцию, Мартин?
— Да, профессор.
— Зажим с венозной стороны?
— Да-а… да, профессор, — ответил техник и торопливо схватил зажим.
— Разделяем вот здесь, Питер. Держите выше, доктор Каррер, чтобы не шла кровь.
Питер и стажер молча выполнили его указания. Венозная система была подключена к прибору. Теперь подсоединить артериальную систему. Сначала катетер в большую артерию, через которую сердце гонит кровь по всему телу.
Кисетный шов на восходящей части дуги аорты. Колотый надрез узким скальпелем в изолированную часть. Брызнула кровь. Он быстро прижал отверстие указательным пальцем. Не мешать давлению. Питер вводит артериальный катетер № 22 с точностью пикадора, который всей тяжестью тела наваливается на копье над боком шатающейся лошади с пропоротым брюхом.
Откуда этот образ? Испания. Ветки деревьев, гнущиеся над пыльной дорогой под тяжестью мелких сладких апельсинов, запах апельсинов, пыль и зной. Они с Элизабет едят креветок на террасе отеля в Валенсии в обществе испанских друзей, с которыми познакомились утром. Он пытается пить вино прямо из меха и обливает всю грудь, но не сдается и наконец ловит струю ртом, а испанцы смеются и хлопают в ладоши. Воскресная коррида в Мадриде, вызвавшая у него омерзение, и все-таки он досмотрел ее до конца.
Почему этот образ? Сейчас нет времени думать почему. Соединяем артериальную линию.
— Мартин, готовы?
— Готов, профессор.
— Машина!
— Включена.
Жужжание насоса влилось в симфонию других звуков: ровных «бип-бип» монитора, шипения респиратора.
Сердце начало спадаться от того, что кровь теперь поступала в оксигенаторы.
— Все в порядке, Мартин?
— Да, профессор. Ток ровный.
— Хорошо. Затягиваю петли на полых венах. — Он посмотрел на анестезиолога. — Стоп вентиляция!
Шум респиратора стих. Легкие перестали вздыматься, и сердце, освобожденное от крови в раскрытой грудной клетке, показалось вдруг маленьким и измученным.
