Павел Черкашин - Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни
– Пил, что ли? Или курил?
Костя с отвращением принюхался.
– Вставай! Теперь я действительно хочу тебя на рафтинг вытащить. Или в горы можем съездить. На вулкан. Мне через три дня – в путь-дорогу. Останешься тут один…
– А я? – обиженно спросил Глеб, выглядывая с лестницы. – Я за Сашком посмотрю. Со мной не заскучает.
– Вот этого-то я и опасаюсь… Прикинь, он в офисе будет сидеть круглые сутки, да еще с тобой по караоке и барам разъезжать. Так здоровья совсем не останется. Разве что душ будет почаще принимать. Поехали на пляж, развеемся!
Санчесу хватило пары заходов в воду, чтобы полностью насладиться купанием. Жесткие океанские волны, собрав со дна песок и мелкую коралловую крошку, беспощадно зажимали в своих ледяных тисках любого, кто малодушно мечтал понежиться на отмели. Крутили так, что человек мгновенно терял ориентацию в пространстве. Бросали обратно на берег, на мелкий, как мука, серый от примесей вулканической пемзы песок. Глеб вообще в воду не полез:
– Лениво что-то… – сказал он, картинно морщась и почесывая безволосую загорелую грудь.
Костя плескался, как ребенок, шумно и долго, забегая с разгону в гулкие волны, кубарем вылетая обратно и отплевываясь на бегу. Комично ополоснув в спокойном затоне плавки от набившегося в них песка, снова с криком бросался в бой, как будто волны, проделавшие по дороге сюда тысячи километров из южных широт, могли испугаться его истошного крика.
– Что у тебя в Москве приключилось? Расскажи. Может, каким советом помогу… – неожиданно серьезно обратился Глеб к Санчесу, бросая камушки в сторону веселившегося Кости.
Они лежали на одеяле в тени скалы и смотрели на океан, кипящий на рифовой сковороде. Переносной холодильник, стоявший перед ними, только что лишился двух банок пива.
– Сам пытаюсь во всех этих смешариках разобраться. Прямо детективная история…
– Детективные истории я люблю, рассказывай! О-хо-хо…
Глеб растянулся на песке, осторожно отыскивая место для своих длинных ног. На одеяле едва помещалась небольшая часть его тела. Далее приходилось пристраиваться между острыми коралловыми краями, торчащими из песка.
Санчес задумался, с чего начать рассказ. В голове с трудом укладывалось, что кто-то из его партнеров мог довести дело до сознательного преступления и настоящего отравления. Поругаться, поспорить, кинуть на деньги – это еще можно понять. Но убить, отравить – из-за доли в маленькой, на ладан дышавшей компании?! Ради технологии, которую они с Гришей изобрели? Но технология еще сырая, мало на что способная. Ее годами нужно отлаживать.
Однако выписка из больницы была красноречивым доказательством – его отравили сильным канцерогеном, ядом, действующим медленно, но неумолимо. За несколько дней такой препарат может довести человека до мучительной смерти, помешательства, глубокой депрессии – в зависимости от концентрации и типа действующего вещества.
«Интересно, хотели ли меня убить? Тогда явно не рассчитали дозу… Или, наоборот, планировали только припугнуть? Тогда доза оказалась явно завышенной». Что бы там ни было – дела пошли явно не по запланированному сценарию.
Почему, интересно, Гришу не отравили, а только его, Санчеса?
– А что это за человек, Гриша? – спросил Глеб, внимательно следя за нитью размышлений Санчеса, которую он осторожно озвучивал, в первую очередь для себя самого.
Санчес неожиданно сел от ударившей его, как током, мысли.
А что если Гриша замешан? Если его тоже купили? А может, убедили, запугали?
Санчес болезненно поморщился, живо представив, как Гриша безропотно подписывает любые бумаги. Кивает, как заведенный, когда ему предлагают тихо и спокойно продолжить исследования в своей лаборатории, под замком, без паспорта и с нищенской зарплатой… Но зато на свободе. И в работе над темой всей его жизни. Что такое предать друга, если альтернативой этому становится тюрьма, а вместе с ней – забвение и запрет на любимые научные исследования? Для Гриши это вещи несопоставимые, к сожалению.
Санчес надолго замолчал, уставившись на голубой горизонт. Вернулся Костя, лег рядом. Глеб громким шепотом сказал ему:
– Вот тебе краткое содержание предыдущих серий… – и пересказал то, что уже услышал от Санчеса.
– Нет, Гриша не такой! – авторитетно заявил Костя, дослушав рассказ Глеба. – Он мне телефон обрывал, когда узнал, что я в Москве и занимаюсь здоровьем Санчеса. Со своими бывшими партнерами он явно в жестком конфликте. К тому же он мне показался человеком хоть и безответственным, но с понятиями. Этика научная в нем с детства, думаю, воспитана. С молоком матери впитана.
Глеб вскинул брови, видимо, таким образом отреагировав на сомнительную аналогию, и уже хотел что-то сказать, но Санчес перебил:
– Да, мне Supermacho то же самое сказал вчера…
– Who is Supermacho? – вставил свои пять рупий Глеб.
– Тот еще персонаж загадочный. Ученый, социолог, из Южной Африки, наш соотечественник, туда сбежал в свое время.
– Ничего удивительного, между прочим… – Глеб обиделся.
– Важно другое! Мы с ним только в онлайне общались, он сам на меня вышел, когда прочитал статьи про наши исследования. Предложил очень ценные идеи по поводу применения не только биологических законов эволюции в нашей системе, но и принципов социального развития. Очень умный чувак! Правда, мне показалось, что он с голубизной легкой, иногда общается, как девка, ути-пути всякие, рюшки-бантики. Я в какой-то момент даже подумал, что он ко мне клеится.
– Ну, ты же такой душенька, – противным фальцетом съязвил Глеб.
Санчес не обратил внимания на шутку, он был крайне сосредоточен на своих мыслях.
– Помнишь Освальда, который диски передал тебе? – обратился он к Косте.
Тот кивнул.
– Это друг Supermacho, оказывается.
– Ну-ка, ну-ка, – Костя и Глеб разом сели, заинтересованные.
– Supermacho искал меня везде после… всех этих событий… по его словам, в официальную версию он не поверил. Один из немногих.
– Никто не поверил. Trust me![54] – жестко сказал Костя.
– Костя, никогда не говори Trust me при мне! Never ever again![55] Каждый раз, когда я слышу эту фразу, заканчивается тем, что меня жестко кидают!
– Ладно, ладно. Но я, правда, от многих слышал, что официальная версия – ложь. Искренне люди говорили.
– Хорошо. В общем, Supermacho искал меня, искал…
– Санчес, почему ты его Supermacho называешь? Неужели его так зовут?
– Нет, это ник, сетевое имя. Настоящее имя он так и не раскрыл, говорит, что известная личность в своем университете и не хочет, чтобы я про него читал. А мне даже прикольно было общаться с человеком чисто виртуально…
– Баба это! – безапелляционно заявил Глеб. – Была у меня подобная история. Тоже, типа, известный человек, крупное агентство, нужна информация… Что мы все обо мне, давай лучше о тебе поговорим… А потом выяснилось, что это баба одна из Новосибирска все выведывала. Я у нее свил когда-то спьяну романтическое гнездышко на пару ночей, а потом гордо сбежал. И не отвечал на письма. А она, значит, решила разузнать обо мне побольше. На международные звонки, мать ее, денег жалко… Так она через «Одноклассников»… С тех пор я в эти ваши социальные сети не играю!
– Что за ерунда, Глеб, подожди, дай Санчесу рассказать!
– Никакая не ерунда! Имя прячет, так? – Глеб начал загибать пальцы. – Так! Бабские замашки есть? Есть! В личную жизнь к тебе лез?
– Ну, я сам начал… – смутился Санчес.
– Вот! – заорал довольный Глеб. – Это тебе так кажется, что сам начал. Они умеют это…
Он покрутил пальцем, показывая, как бабы умеют влезть в душу настоящего мужика. Санчес поежился.
– Как бабу твою звали? Полина? Вот она тебя и проверяла!
– Какой же она ученый? – засмеялся Костя.
– Она, кстати, на социолога учится… – задумчиво протянул Санчес. – Если это и правда она, то ждет меня трансцендентная сублимация, причем совершенно инвариантно к любым искривлениям пространственно-временного континуума! Я же про любовь свою и душевные сомнения вливал… М-м-м…
Санчес скорчился, как от зубной боли, но неожиданно просиял, отбросив сомнения:
– Нет, не она! Я с ней после этого еще долго встречался, на дифференциалы ее раскладывал без последствий. Она не из тех, кто будет, зная про тебя что-то плохое, мило улыбаться и держать это дерьмо в себе. Сразу бы мне ведро мусорное на голову надела, все провода в доме перерезала и сбежала.
– У тебя дома, между прочим, все провода как раз и перерезаны, – напомнил Костя.
– Не она, говорю вам! Точно.
– Значит, другая какая баба, – вздохнул Глеб и снова улегся, мгновенно потеряв интерес к дискуссии.
К тому моменту, когда холодильник совсем разморозился, а остатки ящика пива потеряли свое ледяное очарование, круг подозреваемых сузился до Димыча, Роби и Полины. Мотивы злиться на Санчеса были у каждого из них. Но настолько, чтобы желать ему смерти?! Таких мотивов не набиралось ни у кого.
