Ольга Лукас - Тринадцатая редакция
На обратном пути Джордж хотел бы прикинуть свои шансы на выживание в случае, если он всё-таки решится порвать с «Народным покоем», но Анна-Лиза не дала ему сосредоточиться на этой мысли ни одной минуты.
– Расскажи мне всё об этом парне! – попросила она.
– О Гумире, что ли? – удивился Джордж. – Он тебе понравился?
– Ты не хами, а рассказывай!
– Да я с ним мало знаком.
– Рассказывай что знаешь.
Ну что тут делать? Кто везёт – тот и заказывает музыку. И Джордж, превозмогая внутреннее сопротивление (неужели это была ревность?), принялся очернять Гумира в глазах своей «лучшей подружки». Анна-Лиза одобрительно кивала и даже пару раз улыбнулась. Всё было просто прекрасно. На этот раз носитель желания никуда от неё не денется.
Расслабляться следует ровно до того момента, пока расслабляться ещё хочется. Иначе это занятие сначала наскучит, а потом и вовсе будет раздражать. Так что понадобится релаксация уже совсем иного рода – пойти и медитативно намылить пару шей, а где же столько немытых шей найдёшь, да ещё и в культурной столице? Словом, лучше с отдыхом не переусердствовать. Так, во всяком случае, полагает Лёва Разумный. Он, конечно, отоспался после бессонных трудовых суток, повалялся в ванне с сигаретой в одной руке и мужским журналом в другой, позавтракал, вяло втыкая в телевизионное ток-шоу, ещё раз со вкусом покурил, полежал на диване, разглядывая трещину на потолке, сварил себе кофе с корицей и мускатным орехом и понял, что ещё чуть-чуть – и будет уже перебор. Поэтому кофе он допивал на ходу, выключая телевизор, натягивая ботинки и ссыпая в раковину грязную посуду, а в помойное ведро – окурки (всё разом). Безумная ярость снова вела его куда-то, как лавина, тащила и тащила вперёд, он только успевал переставлять ноги и гадать, какого чёрта этому носителю приспичило формулировать своё хреново желание в такую рань, когда все приличные люди ещё сидят дома, ну или хотя бы выходят на бизнес-ланч. Убил бы себя об стену этот идиотский урод, выпил бы яду или просто не появлялся на свет.
– Куда ломишься? – грубо остановили Лёву охранники. По нему было видно, что мчится он, не разбирая дороги, и собирается, всего вероятнее, устроить скандал, мордобой и дебош. Ну да, Лёва примерно на это и нацелился – и кто бы посмел его остановить?
– С дороги. Я при исполнении! – рявкнул этот невысокий парнишка на здоровенных – раза в два крупнее его – вышибал и, избавившись от их навязчивых объятий, направился к своей цели. Целью его была «Квартира самурая» – так уж получилось, что с очередным появлением Дмитрия Олеговича (совершенно, кстати, не по его вине, он не нарочно притягивал к себе людей, события и приключения) это некогда тихое заведение превратилось чуть ли не в проходной двор. Ну, так Джордж отлично знал своего друга и мог об этом догадаться и сам. Впрочем, школьный приятель никогда не останавливался у него надолго – а если и останавливался, то пропадал целыми днями в городе и даже ночевать приходил не всегда.
Ещё у самого входа в ресторан Лёва почувствовал, что дела идут паршиво. Вместо того чтобы вырвать из стены какую-то псевдобамбуковую хрень и ударить ею по зеркалу, чтобы осколки засыпали весь холл, он скрючился от тоски и еле-еле удержался от того, чтобы не рухнуть на пол, жалобно скуля и подвывая. Куда подевался молодецкий кураж, где предвкушение битвы, которое Лёва нередко ощущает перед встречей с носителем до того момента, пока отрезвляющая боль в мочке уха не указывает ему цель? Ничего этого не было. Но услужливое ухо довольно скоро поймало первый болевой импульс – клиент был здесь, никаких сомнений. Следуя за своей болью и гневом, переходящим почему-то в тоску и безысходность, Разведчик прошел в кофейный зал и остановился. Идти дальше не хотелось категорически: и не потому, что с каждым шагом его чувствительное ухо всё сильнее реагировало на присутствие носителя, а потому, что впереди зияла бездна. Огромная воронка, на краю которой остановился Лёва, хотела поглотить его, выпить, высушить до костей.
«Ты чего, чувак, обалдел? – Лёва мысленно обратился к посетителю, спокойно восседающему в центре воронки. – Я тут самый злой, понятно?» Стало немного полегче – нет, воронка осталась на прежнем месте (никто вокруг, впрочем, не ощущал её присутствия), и свинцовая тоска никуда не исчезла, просто Лёва сделал шаг вперёд, потому что сам этого захотел. «Не будь животным, приятель, – строго сказал он, на этот раз самому себе, – выключай инстинкты и врубай разум. Надо же разобраться, кто тут такой борзый выискался».
Борзый неторопливо, с истинно купеческим размахом, обедал. Не понять ему было новомодной привычки к ланчам, состоявшим, как правило, из лёгкого салатика и кусочка варёной на пару рыбы. Здесь ему тоже попытались было навязать что-то подобное, да ещё и в японском стиле, но он громко и внятно потребовал «человеческое меню».
«Человеческое меню» придумал Джордж – специально для таких капризных посетителей, которые даже в псевдояпонском ресторане требуют картошки со свининой. Его ноу-хау заключалось в том, что за привычную еду следовало платить вдвое больше, чем это можно себе вообразить. В период своего недолгого увлечения истинно народными обычаями Джордж и сам охотно питался по «человеческому меню», на правах хозяина – бесплатно.
Проходя мимо носителя, Лёва отработанным жестом вытащил из внутреннего кармана датчик и, позабыв себя от боли, ужаса и тоски, как бы невзначай толкнул его. Дело было сделано, датчик уцепился за воротник пиджака, но хозяин пиджака решил выяснить, что это за хулиган тут такой толкается, места ему мало, что ли? Или уже успел надраться?
Господин Огибин (а это был, конечно, он) смерил Лёву взглядом и нашел его неопасным.
– Ты, парень, извинился бы хоть. А охрана куда смотрит? Когда этот ресторан будет моим – таких, как ты, будут выкидывать на улицу. Пинком под зад.
– Пинком? – зарычал Лёва, поворачиваясь к нему с совершенно зверским выражением лица. – Кто тут на улицу пинками под зад захотел?
Ответа не последовало – Александр Анатольевич поспешил вернуться к своему обеду.
Дмитрий Олегович, по-прежнему сидевший в общем зале, дважды одобрительно хлопнул в ладоши. Лёва повернулся к нему и гордо раскланялся. Потом медленно, несмотря на боль и водоворот тёмной энергии, вытягивавший из него силу, двинулся к выходу из ресторана.
Дмитрий Олегович посмотрел ему вслед и лениво подумал, что из этого парня тоже мог бы получиться неплохой шемобор. Есть в нём какой-то надлом, и при этом – стремление к чему-то большему. Или это просто такой распространённый типаж «питерский юноша бледный со взором горящим, обыкновенный, одна штука»? Но Денис-то, кажется, родом из Москвы. Прижился, что ли? Или всё это надо понимать так, что инстинкт продолжения традиции настойчиво подсовывает господину Маркину потенциальных учеников?
