Роберт Стоун - Перейти грань
Ему снилось, что он неловко плывет в море, с трудом поднимая подбородок, чтобы перевести дыхание. В действительности, Браун был сильным и умелым пловцом. Сразу за ним в воде крутился водоворот, из которого он пытался вырваться. В сером небе над ним разносился гневный голос. Браун знал, что его настигает отец, пьяный и разъяренный. Это был своего рода урок плавания. Он очнулся от удушья и ужаса. "Что-то подобное должно быть на самом деле, чтобы приснился такой сон", — подумалось ему. И тут он услышал шум. Он напоминал звуки, подобные тем, которые возникают, когда от коробки отдирают скрепляющую ее клейкую ленту, только раз в десять сильнее. В нем был не только скрип перегородок, хотя он слышал и его тоже. На камбузе раздался грохот падающих сковородок и кастрюль. Он выбрался из койки. «Нону» сотрясали мощные волны. Неистово свистел ветер. Браун взбежал по трапу и, открыв люк, увидел над бушующим океаном снившееся ему серое небо.
43
Как-то вечером Энн пила чай с Гарри Торном в его квартире на Семьдесят первой улице. Тона в гостиной плавно переходили от кремово-белых до желто-коричневых. В бледно-голубых китайских вазах стояли живые цветы, а над камином висела «Балерина» Рафаэля Сойера. Снаружи шел снег, и круговерть снежинок размывала угловатые очертания улиц Ист-Сайда и приглушала свет в окнах напротив.
— Какого сорта чай вы предпочитаете? — спросил Гарри. — Ирландский?
Энн предпочла бы сейчас ирландский виски. Смело улыбнувшись, она попыталась припомнить, сколько времени прошло с тех пор, как она дала себе зарок не притрагиваться к спиртному. На столе лежали сандвичи с огурцами. Чай разливала хмурая индианка в черном платье с кружевами.
Квартира была обставлена покойной женой Торна. Он здесь не жил постоянно, а заглядывал лишь, когда бывал в опере или в театре. Он в квартире ничего не менял.
— Здесь красиво, — заметила Энн.
Гарри промолчал, словно оценивая искренность ее слов. Глаза у него блестели. На первый взгляд, этот блеск можно было принять за веселье, но вскоре ей стало ясно, что он был расстроен.
— Человек, у которого я купил эту квартиру, — заявил Гарри, — был известной личностью. Он верил в прописные истины.
— В прописные истины?
— Тут все было увешано афоризмами. Пословицы. Поговорки. Мудрые высказывания. Все в рамках. Однажды я заглянул в его фирменный проспект. Каждый раздел в нем начинался с афоризма. Этот малый свихнулся на них.
Она рассмеялась.
— А теперь спросите меня, не стал ли он банкротом.
— И что, действительно обанкротился? — спросила Энн.
Но Торн начал говорить словно бы о другом:
— Очень скоро мы увидим плохие новости в газетах. Для нас плохие. На самом деле все обстоит хуже, чем мы думаем.
После исчезновения Хайлана Энн временами начинало казаться, что и вся корпорация уходит в небытие. И она теперь не думала о ее судьбе. Она мечтала о далеких переходах под парусами и о книге, которую напишет.
Энн вполуха слушала рассуждения Торна о дерьмовых политиках, бульварной прессе и о том, как свести ущерб до минимума. Он говорил ей, что не сделал ни одного неверного шага, что его не волнуют измышления злобствующих репортеров и выпады дураков. Для него важно, чтобы ему доверяла она. И Оуэн. Они не должны сомневаться в нем.
Прежде Гарри всегда казался ей крепким, хладнокровным и саркастичным. Сейчас глаза у него блестели, как у человека, который переживает какое-то унизительное оскорбление. Его страдание интриговало ее.
— Вы знали его?
Энн не сразу сообразила, что Торн спрашивает о сбежавшем Хайлане.
— Я редко встречала его, ведь он вел все свои дела в Бостоне. — Она замолчала и увидела, что он ждет продолжения. — Он выступал в начальной школе у Мэгги.
— Ну и как, всех очаровал? Энн осторожно засмеялась.
— Вовсе нет, На ребятишек он произвел впечатление болвана. Наставницы сказали им, что не надо обращать внимание на его дурные манеры.
— Тем не менее наставницы существуют на его деньги.
Затем он стал поносить Хайлана, который был ему как сын, а стал предателем. Досталось всему Бостону и каждому, кто учился на юридическом факультете Гарварда. Она пила чай и поддакивала. А потом спросила напрямик:
— Вы должны сказать мне, как это отразится на Оуэне.
— Вы узнаете все, — ответил Торн. — С вами двоими все будет в порядке. Я знаю вас. Я знаю таких, как вы. Я был на флоте, как и ваш муж. Вам нечего бояться. — Он продолжал смотреть на нее и вдруг спросил: — Хотите выпить?
Собравшись уже отказаться, она в последний момент решила уступить, чтобы хоть как-то разделить его переживания. Хотя и сама по себе идея была не такой уж неприемлемой.
Торн налил им обоим виски. Прикладываясь к своему стакану, Энн наслаждалась приглушенным сиянием огней города, красивой, ярко освещенной квартирой и мрачной элегантностью страдающего мужчины, который сидел напротив нее, насупив брови. Вскоре виски лишило ее мысли ясности и заставило пожалеть о потерянных днях воздержания от спиртного. Она почувствовала себя лучше после выпитого. "Оуэн, — подумала она, — что ты оставил мне?"
— Бывали когда-нибудь в Ирландии? — спросил Торн.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет? Я поражен. Красота там неописуемая. А как насчет Ньюфаундленда?
Ей льстило, что он помнил о ее корнях. Но там она тоже никогда не бывала. А вот он, Гарри, бывал.
— Суровый край. Многие ньюфи перебрались в Бостон.
— Да. — Она понимающе кивнула. — Как мои предки.
— Они двинулись на юг и растворились там среди ирландцев.
— Правильно. Так получилась я.
— Я продавал там газеты в доках. — Гарри сдержанно усмехнулся. — Для многих моих покупателей я был первым в их жизни евреем. Кроме отца Кохлина. Вы, наверное, даже не слышали о таком.
— Слышала, — сказала она и покраснела, потому что хорошо знала о Кохлине. Ее дед делал большие пожертвования для раки "Маленького цветка".
— Пришлось хлебнуть немало горя в Бостоне, Энн. Но знаете, что я скажу вам? Я люблю этот город. Если бы у меня было время, я бы завел себе жилье на Бикон-Хилл.
— Чтобы лучше всего отомстить, надо просто хорошо жить, — напомнила Энн старую пословицу.
— Это единственная месть, которой я хочу. — Он произнес это с таким жаром, что у него затряслась челюсть. Они оба смотрели в пол. Торн щелкал суставами пальцев. — Мы пытаемся спасти спортивный бизнес, Энн. Вначале я был уверен, что это нам удастся. Теперь у меня появились некоторые сомнения.
— В таком случае, — спокойно сказала она, — не будет никаких местных представительств и никакого лодочного бизнеса.
— Я больше не тешу себя иллюзиями. Теперь я вижу, какие потери нам придется понести. Но теперь мне ясно, что именно можно спасти.
— Вы должны позаботиться об Оуэне, Гарри. Вы обязаны ему.
Ее прямота вызвала у Торна усмешку.
— Я пригласил вас по двум причинам, Энн. Во-первых, я хочу, чтобы вы услышали обо всем вначале от меня. Во-вторых, чтобы сообщить, что мы можем обеспечить ваше с Оуэном существование.
— Каким образом?
— Что бы вы хотели?
— Яхту, — выпалила она, не задумываясь, — и возмещение денежной суммы, если «Алтан» и «Хайлан» пойдут на дно. Мы будем писать книгу.
— И во что это обойдется? Написание книги? — добродушно спросил Торн.
— Недорого, — ответила она. — Для нас, во всяком случае. Мы, скорее всего, будем жить на яхте. — У нее зашлось сердце — ведь она заговорила о своей мечте. — Нас бы вполне устроила сумма, равная его зарплате с комиссионными за последние два года.
Гарри не отводил от нее взгляд и кивал, будто соглашаясь.
— Вы хладнокровная женщина.
— Вы же знаете, Гарри, я — в отца.
— Не будьте глупой. Оуэн найдет у нас хорошее место по своей части. Если захочет.
— Он хороший работник.
— И счастливый человек, — заметил Гарри. — Не беспокойтесь, мы позаботимся о нем.
— А как насчет фильма? — неожиданно для себя спросила она. — Он будет и дальше сниматься?
Взгляд Торна сделался безучастным.
— Что, опять этот Стрикланд? Да кому он нужен, фильм?
— Мне бы хотелось, чтобы работа над ним продолжалась. Это могло бы помочь нам. Если мы что-нибудь напишем.
Она уходила от Торна в веселом расположении духа — от виски и от охватившего ее ощущения свободы. Раз у них с Оуэном будут кое-какие деньги и яхта, то о судьбе «Алтан» можно не беспокоиться. Все дело в том, что жизнь у них проходила зря. Отсюда и вечная смертельная скука, которая сопровождала их существование. Оуэн был прав, выбрав гонку. Это наполняло жизнь чем-то значительным.
Шофер Торна припарковал «линкольн» в нескольких десятках футов от выхода на Семьдесят первую улицу. Направившись к нему, Энн сквозь пелену падавшего снега заметила на противоположной стороне фургон Стрикланда и после секундного колебания двинулась к нему. Подойдя поближе, она разглядела и самого Стрикланда, сидевшего за рулем. Он был один. Увидев ее, он опустил стекло.
