Иэн Макьюэн - Дитя во времени
– Я до сих пор помню, что их стрелки показывали без четверти три.
Клэр была уволена во время ланча, причем не мистером Миддлбруком, которому в это время доктор перевязывал запястье, а неодобрительно смотревшей на нее мисс Барт. Девушка была удивлена, когда, выйдя из универмага, увидела того самого мужчину. Он угостил ее шикарным ланчем в отеле «Король Георг».
– Нечего и говорить, – сказала миссис Льюис, протягивая Стивену чашку и блюдце за новой порцией чая, – он был неотразим. Когда он пришел к нам на чай, он все сделал абсолютно правильно. Надел свою лучшую форму, купил цветы, наговорил кучу приятных вещей о нашем саде моему отцу и потряс маму, съев три порции пирога. После этого все стали относиться ко мне с уважением.
Через три месяца, когда пришло известие, что Дугласа направляют в северную часть Германии, молодая пара была обручена. Еще во время их первого ланча в «Короле Георге» Клэр была немного разочарована, узнав, что Дуглас не был летчиком-истребителем. Он вообще ни разу не сидел в кабине самолета. Он служил при штабе, писарем, и командовал другими писарями. Теперь она чувствовала огромное облегчение оттого, что в Германии ему не грозило ничего более страшного, чем каждую неделю забирать из банка денежное довольствие для всей эскадрильи. Она поехала в Гарвич, чтобы помахать на прощание его кораблю, и плакала всю обратную дорогу в поезде. Они писали друг другу регулярно, порой каждый день неделями напролет. Хотя Дугласу проще было описывать воронки от бомб в разрушенных городах и очереди за продуктами, чем нежные чувства, он сумел взять пример с невесты, и благодаря письмам они стали еще ближе друг другу. Когда Дуглас приехал в отпуск на Рождество, они слегка смутились при встрече, не решаясь даже взять друг друга за руки, потому что их почтовый роман с его восторженными признаниями забежал далеко вперед. Но уже ко второму дню Рождества они наверстали упущенное, и, сидя в поезде, который вез их в Уортинг к его родителям, Дуглас торопливо объяснил Клэр, почти заглушаемый железным стуком колес, как сильно он ее любит.
Условия жизни в Германии все еще были далеки от того, чтобы военным разрешали перевозить туда своих жен, поэтому они условились отложить свадьбу до поры, пока Дуглас не вернется обратно в Англию. Он не сумел вырваться в отпуск до самой весны, да и тогда приехал только на выходные. Погода стояла теплая, и, поскольку им негде было без помех побыть вдвоем, они целыми днями гуляли по окрестностям Норт-Даунса, строя планы на будущее. Они беззаботно шли тем же путем, которым когда-то следовали чосеровские пилигримы. Перед ними расстилались мирные поля Вельда, где росли дикие цветы, щебетали жаворонки и было вдоволь одиночества. Они были безумно счастливы, это был безумный уик-энд, и по тому, как мать повторяла это слово, Стивен догадался, что она пытается оправдать их неосмотрительность. Действительно, когда Дуглас, получив более длительный отпуск, снова приехал в июле, у Клэр для него была важная новость. Она решила выбрать для нее подходящий момент, дождаться, когда они снова окажутся на холмах среди диких цветов, когда между ними снова установится легкая, радостная близость.
Предвкушая этот момент, она, будто в кино, слышала реплики и видела сцену, залитую летним солнцем: Дуглас, онемевший от гордости, черты его лица смягчаются от благоговения, обожания и какой-то новой, незнакомой раньше нежности.
– Но мне и в голову не приходило, что погода может оказаться холодной и ветреной.
Хуже того, сам Дуглас казался другим. Он был раздраженным, задумчивым, далеким. Временами, казалось, он просто скучал. На все расспросы Клэр, что случилось, он лишь сильно стискивал ей руку. Если она спрашивала слишком часто, он выходил из себя.
В прошлый раз, перед тем как Дуглас уехал, они решили купить велосипеды, чтобы не связывать себя нерегулярным расписанием местных автобусов, а поскольку это была их первая совместная покупка, первый вклад в основание той маленькой империи, которую они собирались построить, им казалось естественным, чтобы велосипеды были новые. Они уже выбрали модели и внесли деньги и вот, на третий день июльского отпуска Дугласа, сложили все необходимое для пикника и отправились забирать свои велосипеды, намереваясь бросить вызов погоде. Клэр решила во что бы то ни стало все рассказать Дугласу именно в этот день, даже если дождь будет идти без передышки, а Дуглас будет еще более молчаливым, чем обычно. Однако как только они сели на велосипеды, Дуглас сразу оживился и даже запел, чего никогда раньше не делал в ее присутствии. Поэтому Клэр не стала упускать случай и выпалила свой секрет, пока они крутили педали, пробираясь по переполненной Хай-стрит.
Трудно было говорить на ходу. Лишь после того, как они выехали на загородную тропинку и, спешившись, перевели свои тяжелые машины через шоссе и начали толкать их на крутой склон холма, им удалось обсудить новость. К тому времени дождь припустил не на шутку, и им приходилось бороться со встречным ветром. Все было совершенно не похоже на сцену, которую воображала себе Клэр, и она чувствовала себя обманутой, поскольку в принципе не было ничего невозможного в том, чтобы атмосфера их безумного уикэнда сохранилась до лета. Дуглас выглядел встревоженным. Как давно она знает? Как она вообще узнала? Почему она так уверена?
«Но разве это не здорово? – спросила Клэр, у которой дождь смывал слезы со щек. – Разве ты не счастлив?»
«Ну конечно, счастлив, – быстро ответил Дуглас – Я просто пытаюсь все прояснить до конца. Только этого я и хочу».
На вершине холма, где дождь немного перестал, а ветер внезапно вообще утих, Дуглас вытер лицо платком.
«Знаешь, ты так внезапно все это сказала».
Клэр кивнула. Она чувствовала себя виноватой, но была слишком расстроена, чтобы пускаться в извинения.
«Это значит, нам придется изменить наши планы».
Она считала это естественным. И щекотливая ситуация, которая могла возникнуть, если ребенок родится, скажем, через шесть месяцев после свадьбы, казалась ей пустяком по сравнению с их будущим совместным счастьем. Она угрюмо кивнула.
Дорога призывно манила вниз, убегая в лес, но в такую серьезную минуту им казалось неподходящим забираться в седла и спускаться с холма на полной скорости, поэтому они в молчании пошли рядом, ведя велосипеды за руль и придерживая тормоза. Пока они спускались, к Клэр пришло чувство, будто ей противостоит что-то невыразимое словами, что-то такое, что ей просто не приходило в голову брать в расчет.
– Это было молчание. Я словно ощущала его на вкус, это был вкус слов, которых он не произносил вслух. Меня начало тошнить. Знаешь, как невыносимы тяжелые запахи для беременных.
