Андрей Шляхов - Доктор Данилов в сельской больнице
«Все — точка! — сказал себе Данилов, выйдя из административного корпуса. — Feci, quod potui, faciant meliora potentes!» («Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше» — лат.)
Настроение, однако, не улучшилось, и приятного чувства, обычно сопутствующего выполнению того, что должен, тоже не было. Захотелось ужасного: напиться как следует и податься в охранники, в прекрасную профессию, где не существует ни философско-моральных проблем, ни прочих напрягов. Жизнь становится простой, как три копейки (была когда-то такая монетка). Пропуск есть — проходи, пропуска нет — давай стольник и проходи, нет ни пропуска, ни денег — не пущу! И еще охранники порой ворчат, жалуясь на жизнь и не понимая своего счастья.
Под воздействием морозного воздуха желание уйти в охранники быстро исчезло, чего нельзя было сказать о желании выпить. «Хрен тебе, Вольдемар! — обломал себя Данилов. — Ты теперь можешь пить, только пребывая в хорошем или хотя бы нейтральном расположении духа. Надираться в депрессии тебе категорически противопоказано!»
Искушение немного посопротивлялось, но к моменту ухода с работы пропало окончательно.
Данилов сдался Дударю, попрощался с интернами, которые сегодня уезжали в Тверь, и направился было в раздевалку, но в коридоре его перехватила Мартыничева.
В левой руке она держала пакет с полустершейся надписью «METRO». Там, судя по виду, лежало что-то увесистое, похожее размерами на пачку бумаги формата А4.
«Это жалоба такая? — ужаснулся про себя Данилов. — Или сотня копий во все-все-все инстанции, включая Европейский суд по правам человека и Всемирную медицинскую ассоциацию?»
— Здравствуйте, Владимир Александрович, а я жду и думаю, вдруг вы уже домой ушли! — обрадовалась она. — В общежитие как-то неудобно, да и потом вы спать, наверное, сразу ложитесь…
Данилов не стал удивляться и спрашивать, откуда Тамаре Семеновне известно, где он живет. В Монакове такой вопрос звучал бы глупо.
— Доброе утро, Тамара Семеновна, — ответил он. — Как ваш муж?
— Спасибо, ночью спал, нога побаливает, правда. Владимир Александрович, а можно вас сюда, в уголочек?
— Можно, — согласился Данилов.
Они отошли.
— Вы меня, Христа ради, извините, я вчера вела себя как последняя дура! — взмолилась Тамара Семеновна. — Нервы сдали, вот и понесло меня… У меня же щитовидка, чуть что — так сразу в слезы. Не сердитесь, умоляю! Я всю ночь не спала, себя корила — вы мне помогли, а я вам нагрубила, да еще и под ноги плюнула!
— Не переживайте вы так, Тамара Семеновна, все нормально. — Данилов постарался улыбнуться как можно радушнее. — Нервный срыв в подобной ситуации естественен, и я это прекрасно понимаю. Руководство я, кстати говоря, поставил в известность. Может, меры какие примут.
— Горбатого только могила исправит, — отмахнулась Тамара Семеновна. — Так вы на меня не сердитесь?
— Нет.
— Нисколечко?
— Нет, — рассмеялся Данилов. — Хотите, на руководстве по анестезиологии поклянусь?
— Я вам верю, — посветлела лицом Тамара Семеновна, поняв, что Данилов действительно не сердится. — Спасибо, Владимир Александрович. Если так, тогда примите, пожалуйста, маленький подарок.
— Подарок? — Чего-чего, а этого Данилов не ожидал.
— Пустяк, но от чистого сердца. Если вы не возьмете, я буду переживать и думать, что вы все еще сердитесь, — зачастила Мартыничева, пихая в руки Данилову пакет. — Свое, домашнее, не покупное какое-нибудь…
— Сало, что ли? — догадался Данилов.
В Монаково сало традиционно заворачивали в полотенца или какую-то другую чистую материю, чтобы оно не задыхалось.
— Сало, сало, свое, домашнее!
— Да тут килограмма три, если не больше, — оценил Данилов, взвешивая пакет в руке. — Слишком шикарный подарок, вы не находите?
— Сто грамм нести — только позориться! — ответила Тамара Семеновна. — Дед мой говорил, что гостинец должен быть не на один зубок. Сейчас придете домой, нальете себе водочки холодной с устатку, отрежете сальца…
— …и понесется душа в рай! — закончил Данилов, поняв, что отказаться не удастся, а если и удастся, то выглядеть это будет так, будто он все же сердится, и потому лучше не отказываться. — Спасибо вам…
Настроение моментально улучшилось, а раз так, то можно было позволить себе небольшой праздник. По дороге Данилов купил пол-литровую бутылку водки, двухлитровый пакет томатного сока и головку чеснока. Здесь, в Монаково, за неимением холодильника он привык покупать всего мало.
— Еще бы приятную компанию, — озвучил вслух свое заключительное желание Данилов, осторожно спускаясь с обледенелого магазинного крыльца.
Если уж начало складываться хорошо, то так и продолжится: на подходе к общежитию он услышал рокот тяжелого металла, а именно «Still Loving You» «Скорпионов» («Still Loving You» — рок-баллада, ставшая визитной карточкой легендарной немецкой рок-группы Scorpions, выпущенная в альбоме «Love at First Sting» в 1984 г.). Это означало, что приятная компания сегодня не работает, уже проснулась и отдыхает.
Глава девятнадцатая
ФЕЛЬДШЕРСКИЙ ПУНКТ СТАЦИОНАРНОГО ТИПА
С бывшим начальником Данилов столкнулся в магазине. Олег Денисович выглядел хорошо — помолодел лет на пять, если не больше, даже вечные круги под глазами исчезли.
— Как там у вас дела?
— Как обычно и даже чуточку хуже, — ответил Данилов. — Наталья Геннадьевна вот-вот уйдет, новых кадров нет и не предвидится.
— Они в свое время малость воспрянули духом, когда пошли переселенцы, — злорадно сказал Олег Денисович, имея в виду администрацию ЦРБ. — Думали, что все проблемы решились. Но волна быстро схлынула, и приезжие поумнели: выбирают крупные провинциальные городки с более-менее приличными больницами. Райцентры очень разные. Монаково — райцентр, но и Череповец — тоже райцентр.
При слове «Череповец» Данилов улыбнулся.
— Бывал там?
— Нет, просто вспомнил, что о нем написал Игорь Северянин. — Данилов напряг память и продекламировал: «Череповец! пять лет я прожил, В твоем огрязненном снегу, Где каждый реалист острожил, Где было пьянство и разгул…» А заканчивалось все словами: «Давно из памяти ты вытек, ничтожный город на Шексне».
— Это больше подходит к Монакову. — Олег Денисович не был патриотом. — Город — не город, и больница — не больница.
— А ты как? — в свою очередь спросил Данилов. — Куда устроился?
— Устроился я замечательно! — похвастался Олег Денисович. — Знаешь одиннадцатую туберкулезную больницу в Солнечногорске?
— Слышал, но не был.
— Московская больница со столичными окладами плюс надбавки за профиль, в полутора часах езды от моего дома! Это если считать от двери до двери — пешочком до станции, электричка и маршрутка. Взял полторы ставки, работаю сутки через двое, просто блаженствую. Не только от графика и отсутствия авралов, всегда под рукой есть все необходимое.
