Алина Знаменская - Дочки-матери
— Все помню, мам, все помню!
Полупьяные глаза Рожнова покраснели и заслезились.
— Как легко оказалось это разрушить! А как трудно создать новое! Ведь мы могли быть счастливы с тобой, Рожнов! У нас все для этого было. И квартира, и друзья, и ребенок. И как теперь жить-то? Камня на камне не оставить и на голом месте начинать все заново?
— Ты уже нашла кого-нибудь? — спросил Рожнов.
— Эх, Сережка! Да разве в этом дело? Найти любовника — плевое дело. Выйди на улицу, свистни, толпа сбежится. Я не об этом, разве ты не понимаешь? Я о тех отношениях, что годами строятся, когда люди родными становятся…
— Бабу найти — тоже плевое дело, — буркнул Рожнов, отнимая свою голову и спуская ноги с дивана.
— И бабу найти, согласна, тоже просто. Для того чтобы потрахаться. А для того, чтобы жизнь прожить, не напрягаясь от присутствия в доме постороннего человека, рука об руку, душа в душу — другое дело.
— Да, мам, ты права. Ты, как всегда, права. Давай попробуем все сначала. Вот Тыква мне работу обещал подыскать…
— Рожнов, как ты не понимаешь… Мы все потеряли. У нас нет будущего. Ты — как выпитая чаша. Из тебя я уже не могу напиться, как ни стараюсь. Мне больно, невыразимо больно, Сережка. Ведь мы любили друг друга. А теперь мы друг друга потеряли.
На следующий день Рожнов, как обычно, исчез с утра по своим делам, а Наташа отправилась по своим работам. Ей предстояло, кроме обычных занятий и сбора материала для радиопередачи, проводить вечер молодых специалистов. Это была дополнительная нагрузка, за которую обещали заплатить сразу, наличными. Поэтому, прибежав на завод, Наташа переоделась в свое блестящее концертное платье, почистила туфли и “надела лицо”. Схватив пакет с реквизитом, отправилась в зал. Здесь уже стояли накрытые столы. Два мужика расставляли аппаратуру, девчонки украшали сцену. Наташа разложила за кулисами ватман, маркеры, кегли, зонты, мячи. Все это могло пригодиться ей по ходу вечера.
В назначенное время зал стремительно наполнился народом. В основном это была молодежь лет двадцати-тридцати, не старше. Молодые специалисты завода. После торжественной части Наташа провела развлекательную, почти не присаживаясь за свой столик. За весь вечер ей только и удалось проглотить бутерброд и выпить стакан минералки. Правда, один раз какой-то парень принес ей большое красное яблоко. Но она так и не съела его, оставила Лерке. Вечер молодых специалистов промелькнул быстро, молодежь стала пьяненькой и веселой. Девушки хохотали, парни лезли к ним обниматься. Организаторы вечера собирали со столов остатки нетронутых блюд. Наташа упаковала свой реквизит, резинкой стянула ватман. Женщина из профсоюза отсчитала ей деньги и показала, где надо расписаться.
Наташа оделась, вышла на морозный воздух. Заводские автобусы уже ждали пассажиров.
Наташа забралась в маленький автобус с “носом”, прошла назад, чтобы никому не мешать со своим реквизитом, уселась. Заводчане заполнили автобус. Рядом с Наташей оказался парень, угостивший ее на вечере яблоком. Она походя отметила этот факт и тут же уставилась в окно. Шофер выключил свет в салоне и выехал с территории завода. Наташа вся плавала в своих мыслях, ее немного грела мысль о деньгах, заработанных сегодня, о горячей ванне, в которую она заберется, как только придет. На первой остановке неожиданно резким показался свет, вспыхнувший, пока выходили люди. Она зажмурилась. Автобус поехал, его тряхнуло на кочке, и Наташин реквизит упал. И она, и ее сосед нагнулись собирать его. Они попихали кегли и маркеры в пакет, а ватман Наташа придержала рукой, но оказалось, что ее сосед уже сделал это. Его рука была мягкой и горячей. Он накрыл ею Наташины пальцы. Она подумала и не убрала свою руку. Они так и ехали молча в темноте, рука в руке, и его горячее молодое тепло перетекало в Наташу бурно и торопливо. Он стал тихонько поглаживать ее пальцы, запястье, ладони. Наташа ничего не успела выпить на вечере, но вдруг мгновенно опьянела. Так, словно залпом опрокинула в себя рюмку коньяку. Ей стало тепло от кончиков пальцев на ногах до самых мочек ушей. Парень наклонился, поднес ее руку к губам и поцеловал мизинец. Наташа замерла. Он стал целовать ее пальцы, один за другим — медленно, как будто дегустировал вино. Потом тихонько отодвинул рукав и стал целовать запястье. Потом — нежную мякоть ладони. У Наташи закружилась голова. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного.
Внутри ее бушевало пламя, так искусно разбуженное случайным попутчиком.
Свет вспыхивал на остановках; они выпрямлялись, а в темноте все повторялось снова. Парень взял Наташину вторую руку, и сладкая пытка продолжилась, оживляя все новые и новые клеточки Наташиного существа. Она с тоской подумала о том, что сейчас все кончится, через две остановки ей выходить. Эти расцелованные руки подхватят два тяжеленных пакета и потащат их к выходу. А ватман придется засунуть под мышку.
— Мы едем к тебе? — словно разгадав ее мысли, спросил парень.
Наташа медленно покачала головой. Парень смотрел на нее умоляюще, но ничего утешительного Наташа сказать не могла.
— У тебя муж? — догадался он.
Бедный мальчик, он думал, что если на пальце нет обручального кольца, то нет и мужа. Наташа кивнула. Да, у нее муж. Парень шумно выдохнул.
— Спасибо тебе, — прошептала Наташа перед тем, как покинуть автобус.
Она действительно была благодарна этому парню, который напомнил, что она все еще женщина, и желанна, и способна нравиться.
Дома ее ждала привычная картина. Рожнов возлежал перед телевизором. Лерки не было. Наташа наполнила ванну горячей водой, залезла в нее, закрыла глаза и стала перебирать в памяти свежие чувственные ощущения. Это оказалось приятно и волнующе. Не хотелось вылезать из теплой воды, покидать ванную.
Она промокнула кожу мягким полотенцем, наложила крем на лицо. В спальне плотно закрыла шторы на окнах и дверь в комнату Рожнова. Достала из кармана колоду карт, к которой не притрагивалась давно. Она знала, что гадать на себя — грех. Но шла святочная неделя, когда гадать можно. Она перетасовала карты, подержала колоду в руках, мысленно формулируя вопрос. Она сама не знала, что спросить, у нее возникло множество вопросов, но главным, как всегда, оставался вопрос о любви. Она, пожалуй, впервые в жизни так четко осознала, что любовь для нее — главное. Она не мыслит себя без любви. Это стержень всего ее существования. И что бы там ни говорили о тщеславии, материальном благополучии и любви к детям, ею всегда двигала любовь к мужчине. Она давала ей силы выстоять, не сломаться.
Наташа раскинула карты и сразу увидела себя — бубновую даму — в окружении проблем, ее вечных спутниц — черных карт.
