Наталья Нестерова - Воспитание мальчиков
На третий год я выучила программы вступительных экзаменов наизусть, как таблицу умножения. Разбуди меня ночью, спроси любую дату по истории — отвечу. Цитаты из литературных произведений, куски заготовленных текстов по разным темам сочинений и для устного ответа по литературе сидели у меня в голове прочно. Я исписала несколько тетрадей, тренируясь в разборе сложных гоголевских предложений на полстраницы. За два месяца до экзаменов я приехала в Ленинград, сняла комнату, нашла питерских репетиторов, чтобы проверили уровень моих знаний. Преподаватель по русскому и литературе сказала: «Не тратьте понапрасну деньги, не ходите ко мне, к вашим знаниям я уже ничего не прибавлю». Англичанка хотела отказаться от меня по иной причине. Протестировав меня, развела руками: «Деточка, вы и «тройки» не получите. Невозможно выучить язык за несколько недель». Я мысленно чертыхнулась: «Чтоб ты сдохла, Моня!» Моней, Моникой, звали кошку моей кадиевской репетиторши. У нее Моня, у меня — Марго. Две кошатницы всегда найдут, о чем поболтать, а паст перфект и герундий задвинут в сторону. Питерской преподавательнице я сказала, что нахрапом выучить язык, конечно, немыслимо, но освоить иностранную речь для сдачи экзамена мы должны. У меня просто нет другого выхода, иного варианта — последний шанс, мамины сбережения кончаются. Репетитора сломала моя отчаянная воля, мы стали заниматься. Когда я ей позвонила после экзамена и сказала, что получила «четыре», она воскликнула: «Не может быть!» Потом помолчала немного и добавила: «Без свежей крови из провинции столицам не сдюжить. Экзаменаторы, конечно, прекрасно поняли уровень вашей подготовки. Но, в сущности, не важно, с каким уровнем приходит человек в учебное заведение. Важно — его стремление учиться. А этого у вас — через край. Будьте счастливы, Наташа!»
Дальнейшие события растворились в моей памяти без остатка. Кажется, приехала мама. Или не приезжала? Теперь уже не спросишь. После нечеловеческого напряжения сил я рухнула в бездну абсолютного равнодушия. Режьте меня на кусочки, пейте кровь по капле, мучайте, пытайте — не шелохнусь. А ведь надо было с хозяйкой комнаты расплачиваться, куда-то пристроить мои вещи, покупать билеты на поезд (очередь, давка, до потасовки за плацкартные боковые места) — не помню ничего. Очнулась я в Счастье. Это город так называется — Счастье. Там был громадный летний лагерь для учащихся ПТУ Луганской области. Четыре тысячи пэтэушников, подростков обоих полов самого буйного возраста. И моя мама в лагере была заместителем директора по воспитательной работе. Хорошо платили, а мамина дочка вздумала штурмовать Петербургский университет.
До начала занятий в сентябре я ела, много спала и читала книги. Несколько недель: спала, ела, читала — как выздоравливающая после тяжелой болезни.
Когда пришло время моим сыновьям в вузы поступать, ситуация повторилась с исторически скорректированными вариантами. Никита хочет быть юристом. Отлично. Никита должен поступать на лучший факультет этой специальности. «В МГУ? — испуганно уточняли подруги. — Ты представляешь, что значит поступить в главный университет страны? Или у вас кто-то там есть?»
Никого у нас в МГУ не было. У моих бедных детей имелась мама, которая всегда ставила образовательные планки на пределе возможностей, которая пережила собственные мучительные провалы при поступлении в вуз, но и не подумала облегчить сыновьям жизнь. Не боги горшки обжигают, даже не полубоги, даже вовсе заурядные личности, посмотрите в телевизор — вот они! Но важно подойти к тому месту, где горшки обжигают, иметь законное право горшки обжигать. Для этого надо напрячь все силы, заниматься как проклятый, превратиться в зомби, нашпигованного знаниями, в таран, который пробьет любые стены. Это трудно, но возможно. Если что-то возможно, мы обязаны этого добиться. Никаких гулянок, никаких приятелей, компьютерных игр, телевизора, только сон, еда, занятия с репетиторами по четыре часа в день и домашние задания по пять часов. Я отселила всех родных на дачу, чтобы не путались под ногами, в московской квартире мы вдвоем с Никитой три месяца жили в сумасшедшем напряжении бесконечных занятий. Временами на сына нападала тоска. Я говорила: «Терпи, Никиток, это переломный момент твоей судьбы. Переломных много не бывает. Что у тебя по истории сегодня? Опричнина Ивана Грозного? Назови даты. А по английскому? Готов пересказ текста? Сейчас перекусишь, а потом напишем тезисы сочинения про образ Родины в стихотворениях Лермонтова».
Когда Никита вышел с последнего экзамена и радостно сообщил: «Пятерка!», что означало верное поступление, мне вдруг неудержимо захотелось упасть на университетском дворе под дерево, под кустик, под лавку, на худой конец — свернуться клубочком, никого не видеть, ничего не слышать, не страдать, не думать — отключиться от мира. Но я только обняла сына: «Молодец!»
Через два года поступал Митя. Он окончил посольскую школу в Мексике с серебряной медалью. Единственная «четверка» в аттестате — по русскому языку. Литературу и русский язык в Митином классе преподавала я. Коллеги-учителя возмущались: поставь ты ребенку «пятерку», что, мы другим не повышаем баллы? Другим — да, я повышала, не портила аттестаты. Директор вызвал меня в кабинет: «Наталья Владимировна, я уважаю вашу принципиальность, но должны быть границы! Дмитрий поступает в МГУ, верно? С золотой медалью ему только математику сдавать, с которой у него прекрасно. Один экзамен, а не четыре! В том числе — сочинение. Я вас призываю, я вам настоятельно советую!» Поблагодарив за участие, я вышла из кабинета. Митина «четверка» по русскому — и та завышена. Не знал он русского и писал неграмотно. Хотел бы — научился, но ему лень. Это была интрига, за которой следила вся маленькая школа — поставит Наталья Владимировна сыну «отлично» или не поставит. Не поставила. На выпускном, вручая аттестат Мите, директор сказал: «Серебряная медаль. Скажи спасибо родной маме».
И снова, теперь уже с Митей, два месяца сумасшедших занятий. Репетиторы, которые поначалу поражаются: у нас дети по два года занимаются перед поступлением, а вы хотите за несколько недель подготовиться. У нас в силу семейных обстоятельств, поясняю я, не было двух лет, мы живем на чужбине. Но мы будем стараться, вот увидите. Митя похудел на десять килограммов, я смолила по две пачки сигарет в день. Мите стало изменять чувство юмора, у меня случались приступы немотивированного смеха.
Последним экзаменом было сочинение. Митя не помнил, что он там написал. Выполнил ли мои наказы: писать простыми предложениями, выдержать схему — вступление, основная часть, заключение, использовать заученные шаблоны. Факультет вычислительной математики и кибернетики, до глубоких знаний литературы никому дела нет. Главное — не наляпать ошибок. От оценки за сочинение зависело поступление, «удовлетворительно» не годилось, только «хорошо». Мое материнское сердце дрогнуло. «Позвони Юре», — попросила я мужа. Юра был нашим приятелем, стремительно богатевшим финансистом. В последующем наши орбиты не будут пересекаться, но тогда мы еще время от времени дружили. «Что ж вы молчали, ребята? — возмутился Юра. — Почему не сказали, что Митька поступает? У нас все схвачено». Юра вращался в сферах, где все было схвачено-перехвачено. Но Юра не мог завтра отправиться в университет, потому что его банк сжирал какой-то другой банк, а по телефону такие дела не делаются. Только послезавтра. Послезавтра было поздно, уже вывесят результаты экзамена. «Сделаю, что могу», — пообещал Юра.
