Татьяна Соломатина - Акушер-ха!
— А вообще-то как это всё неправильно. Вы любили Ивана. Павел Алексеевич любил вас. И ведь у людей почти у всех так. Или любовь невзаимная, или вообще живут по привычке. А так хотелось бы, чтобы та легенда о половинках… — торопилась высказаться Женька, потому что тётя Лида уже начинала посматривать на часы.
— Счастье взаимной любви не сказка. Просто редкость. И, наверное, не одну сотню лет, а то и тысячелетий тасует Бог наши души, чтобы в конце концов выпала та самая комбинация, которая встречается с вероятностью… А может быть, это зависит от чего-то ещё? Не знаю, Жень. Не знаю. Для меня уже всё проще. Я хочу уберечь свою дочь от эксгумации слишком жестокой правды, которую мы с Пашкой похоронили давным-давно. В общем, давай дуй домой. Сегодня любовью не заниматься, ванну не принимать. В общем, сама эти слова пациенткам сто раз говорила, знаешь. Всё, дорогая, целую. Мы будем хранить наши маленькие тайны друг друга.
— Без вопросов, тётя Лида! — возмущённо сказала Женька.
— Я старая больная женщина, мне можно простить любую обиду.
— Спасибо вам.
— И тебе спасибо.
— Жень! — позвала тётя Лида. Женька обернулась. — Для меня Наташка всегда была тем самым только моим. С тех самых пор, как я увидала её испуганные безразличием окружающего мира глаза, мне было абсолютно всё равно, что она не мой «генетический продукт». Я даже никогда и не пыталась приклеить её к той медсестре. И то, что я любила её как ту самую неотделимую от меня частицу, и принесло ей столько неприятностей. Наверное, надо было меньше её опекать. Пашка ведь водил в школу её за руку чуть ли не до десятого класса. А первые курсы крался за ней, когда она возвращалась из анатомки. И наверняка надо было ей просто рассказать всю эту историю. Раньше. А теперь у меня просто нет на это сил.
— Я уверена, что даже если это какими-то немыслимыми бюрократическими лабиринтами проберётся на свет божий, то Наташка только сильнее будет вас любить. Вас и Павла Алексеевича.
— Спасибо, Женя. Удачи тебе. Когда Наташка уедет, ты будешь заходить к старикам в гости?
— На песни, пляски и болтовню? С удовольствием!
Женька закрыла дверь, протопала коридором, который уже заполнили женщины и беременные, и вышла на крыльцо женской консультации. Шумно вдохнула воздух, прислушалась к ощущениям в организме и закурила. «Дым подчиняется ветру… А что так причудливо гонит человеческие судьбы? Слов придумано много. «Рок», «судьба»… И что они все означают, скажите на милость? Ветер?
Дыхание Бога? Дым от Его сигареты? Что-то ещё?…»
* * *Меньше всего хотелось домой. Женька поехала в уютный маленький ресторанчик, где её хорошо знали и где с утра было всегда тихо, уютно и пусто.
«Ну, что? Примем спазмолитика?» — спросила она себя. «Собеседник» лишь укоризненно покачал головой. Ну, или что там у него было. «А! Иди в жопу! Вечно ты чем-то недоволен!» — отмахнулась Женька и заказала целую бутылку коньяка.
— Вы кого-то ждёте? — вежливо спросила официантка. — В смысле, сколько бокалов подавать? — попыталась она исправиться.
— Один — равнодушно скользнула по ней Женька взглядом. — Впрочем, я могу из бутылки пить, но известна вам как девушка приличная, хоть и не без придури. — Девушка испуганно улыбнулась. — И по чашке кофе каждые полчаса. Сидеть у вас я буду долго.
— Конечно-конечно, сколько вам угодно! Что-то ещё?
— Порезанный лимон и… Как вы сказали?
— Конечно-конечно… — старательно начала повторять официантка.
— Нет! Вы сказали «что-то ещё?».
— Ну, я имела в виду, вы будете заказывать что-то ещё?
— Буду. Но пока не знаю, какое оно, это «что-то ещё».
«Не грузи девушку. Ей наверняка хуже, чем тебе. Так что не умничай. Пей свой коньяк!» — строго сказал ей внутренний голос. На сей раз Женька с ним согласилась.
— Не обращайте внимания, у меня небольшие неприятности. За это я оставлю вам щедрые чаевые — улыбнулась Женька девушке.
— Спасибо. — Та мило улыбнулась в ответ. Не заискивающе и не формально. А как женщина, которая понимает, что у другой женщины небольшие неприятности. Женщины порой так хорошо понимают друг друга. Надпочечниками улавливают, что иногда «небольшие неприятности» — это не сломанный ноготь и не лишний килограмм, а, к примеру, отсутствие любви.
Женька достала блокнот, карандаш и написала посредине чистого листа:
ОСНОВЫ БЕСПОЛЕЗНОСТИ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ
«И никто меня, горемыку, не пожалеет, кроме тёти Лиды. Да и той не до меня, если по-честному!» — подумала она и чуть не заплакала от жалости к себе. И тщательно вывела чуть помельче под первой строчкой:
ЖАЛОСТЬ
И стала изучать противоположную стену. На ней висели весьма искусные черно-белые фотографии скачек, каких-то дядек в деловых костюмах, пожимающих друг другу руки. Известный телеведущий в интерьере этого самого ресторана. Оформлено было со вкусом.
Спустя два бокала и одну чашку кофе Женькин карандаш заскользил по бумаге.
Открой глаза с утра
и вспомни всё,
то, без чего страданья
не продолжить…
Чуть полежи,
смакуя день вчерашний,
может,
в нём было, что потребуется ещё
сегодня,
чтобы этот день продолжить
в традиций лучшем смысле,
ведь
с каких сторон ни посмотреть,
а тело хочет просто жить —
без мыслей,
но это невозможно допустить —
нельзя же счастью
просто БЫТЬ!
А как же смысл,
простые вещи в жизни?
Такие, как:
коньяк, когда хочу,
и interculler[88] лошадей на тысячу,
чтоб все сказали мне,
что я талант,
любой причём,
из списка (прилагается)
желательно, чтоб письменно,
а так…
сойдёт вначале и по телевизору…
Ну, вот —
наутро фон создав,
теперь имеешь цель для жизни.
Вставай — ещё чего-нибудь продав
(или купив),
ты сможешь пережить и
кризис жанра
пепельной души,
смердящую истому сердца чёрного,
после пожара
истолчённого архангелами служб 03,
и радость ПРОСТО ЖИТЬ,
отсутствие ЛЮБВИ
и пустошей ковыльную
усталость…
Дешёвый трюк
со стороны
ВНУТРИ —
себя кольнув посмачней,
вызвать ЖАЛОСТЬ.
«Как это называется? Профессиональная деформация. «Архангелами служб 03». Женька захихикала. «Так, пожалеть мы себя пожалели. Теперь надо разобраться, чего мы хотим. Башмачков? Нищего учителя музыки с Вечностью во взгляде? Ни фига ты, Женька, не получишь! Стоп! Но жалость у нас уже была. Давай теперь наваяем что-то ещё. Что-нибудь о перевоплощениях души. Эх, зря я водки не заказала. Пей теперь, как дура, свой коньяк!»
— За дурость и перевоплощения душ! — сказала Женька довольно развязно искусственному цветочку в вазочке и, закурив, продолжила строчить в блокнотик.
УЛИТКАГадать о перевоплощениях души —
Одно, что водки доверять разлив
Слепым по сути…
Замкнув пространство на себя, поверь,
Ты не войдёшь ещё раз в эту воду
И не закроешь за собой плотнее дверь…
Души подержанная лира,
Затасканная сотней рук и глаз,
Средь прочих мегастворок мира
Уж не увидит нужный лаз…
Застряв в стремнине, измеряя брод,
На патину скорлуп вампира
Пластами тратит кислород
Эфира мирового,
Глины
Из криков птиц,
Слепившихся во тьме,
Водоворот производя
Воронкой смутных нег
Из прошлого…
И век
Усталыми шагами меряя…
Побег
Возможен был во многих ипостасях —
Как рост и как уход,
Но, оставаясь просто несогласным,
Ты плохо выучил практический урок
Метаний рваных ран,
Сомнений развлеченья…
И, на беду свою, ты перевоплощений
Несносный груз тянул
До отвращения,
До судорог…
У ног
Свернувшись мирового Гения,
Мечтал калачиком…
И им же занемог.
Оброс, застыл в пространстве
Грёзы зыбкой —
Душа калачиком в скорлупке —
Суть Улитка.
Дешёвый трюк со стороны ума:
«Пытался двигаться, да карма не дала…»
«Если я буду и дальше сидеть и пить, я просто лопну изнутри! Не застывать в пространстве! Я должна что-то сделать. Что-то ещё, кроме нытья, писанины и этих правильных безжизненных действий, которые они называют работой, домом, жизнью, судьбой… Не знаю что. Спеть в переходе, шататься по улицам, побродить по лесу… Разбежаться и удариться головой о ствол столетнего дуба… Просто погонять на машине. Может, меня остановят и отберут права. А если повезёт — посадят в «обезьянник». Мне надо что-то сделать! Разбить эту скорлупу из бронированного ничто». Женька махнула рукой официантке, мол, посчитайте! Внутреннее безумие нарастало лавинообразно. Боль, спазмолитики, анальгетики, коньяк, прошлая Женькина жизнь, когда она была вовсе не Женькой и сидела у рояля в пышном чопорном платьице и смешных «взрослых» башмачках, а нищий учитель музыки смотрел на неё так, как будто видел Вечность, скрутились в тугую спираль торнадо, внутри которой пребывала бесчувственная, как камень, и ранимая как слизистые новорождённого, обычная женщина.
