Елена Котова - Легко!
– Я должна подумать, Джон.
Анна улыбалась ему с грустью. Он был честен с ней, как всегда. Он сделал ей лучшее предложение из тех, которые у него имелись. Он не дарил кольцо, не называл женой, но он и не скажет месяц спустя, что люди не должны знать об их отношениях. И он-то уж вряд ли поедет в Африку со своей бывшей женой наблюдать зверей. А Хельмут… Он так занят москитной сеткой… Где уж ему заметить, что с ней происходит. Останься он здесь, с ней, не было бы ни этого разговора, ни этого свидания. Как и нужды думать о том, что Джон только что назвал катастрофой. У Анны уже не было никаких ожиданий. Если бы Джон сказал ей год назад то, что сказал сейчас, она считала бы, что завоевала его. Теперь она еще раз убедилась, что орбиты прежней жизни никого не отпускают. Даже ее саму. Это просто невозможно. Джон предложил ей выход, в успехе которого сам не был уверен. Ему требовалось принять какое-то решение, это он уже понял. А что с ним будет через год? Будет ли он корить себя, мучиться виной перед брошенной Одри, отравляя их жизнь? Кто знает. А что будет с жизнью Анны? Само собой она потеряет Хельмута, и, несмотря на Африку и москитные сетки, Хельмуту будет очень больно. Он любит ее своей странной, упертой любовью, но любит искренне и сильно. Ну ладно, Хельмут взрослый человек, Анна его не предает. Собственная жизнь подтолкнет его к пониманию ее решения. Но ведь она потеряет и Филиппа. Не станет же она себя обманывать, что, живя с Джоном, по-прежнему будет проводить отпуск в Вэйле и на Лонг-Айленде. Тогда и затеваться не стоит. Ну, положим, Борька это воспримет. И Джон ему, конечно же, понравится. А Филипп? Разбить ему сердце после всего прожитого вместе, долгих лет его неизменной поддержки, понимания, любви, совершенно бескорыстной, его служения ей. Сказать Джону, что он предлагает невозможное? Ну хорошо, он уйдет. А что дальше? Она останется одна, расстанется с Хельмутом. А зачем тогда был нужен весь этот огород с ним, выстраивание отношений с его шоблой? Куда ни кинь – все клин.
Анна обвила руками шею Джона. Он был так хорош в темно-голубом, ее любимом свитере, точно под цвет глаз. Она не могла его отпустить.
– Ты уверен, что я правильная для тебя женщина?
– Не задавай глупых вопросов из плохих книг. Кто и в чем может быть уверен? Я не вижу иного решения. Ты хочешь, чтобы я сегодня у тебя остался?
– Очень.
– Тогда я пойду и принесу какой-нибудь еды. Ты голодная. Но я не хочу сегодня идти в ресторан.
– Я могу приготовить омлет с помидорами и сыром. Это всё, что есть.
– Вот и отлично.
За едой они продолжали говорить. Как ни странно, Анне было легко объяснить Джону свои мысли. Он ее понимал с полуслова. Но он хотел, чтобы они начали жить вместе. Просто жить. Потому что до этого они не жили. Они крались друг за дружкой, боясь и потерять друг друга, и подойти слишком близко.
Утром, принеся кофе в постель, Джон поцеловал ее:
– Соня, ты бы сходила на работу, что ли. Я к вечеру что-нибудь организую. Мы пойдем на правильный ужин в приятное место. И хватит разговоров. Давай просто радоваться каждому дню и говорить только о том, как все устроить с минимальными разрушениями. Позвоню к вечеру.
Анна добралась до офиса и через час поняла, что работать не получается. Подошла к окну, стала рассматривать улицу, идущих по Сити людей, красные автобусы и черные кэбы. Она не могла, да и не хотела больше думать. Это было опасно – выстраивать «за» и «против» – и ничему не помогало. Ей просто нужно время. Время, чтобы пришло понимание, что правильно, а что нет. А сейчас все, на что она способна, – это смотреть в окно…
Через какое-то время Анна сошла вниз, бесцельно пошла по улице. Машинально заглянула в маникюрный салон, попросила сделать маникюр. В салоне на экране огромного плазменного телевизора шел сериал Sex and the City. Четыре вроде разумные женщины на протяжении десяти лет рассуждали на двух континентах о природе любви и мужчин. Маникюрша сломала ей ноготь. У Анны не хватало сил ругаться. Она вернулась в офис, решив пробежать почту. Там был один мусор. Снова спустилась, на этот раз в кафетерий – захотелось поесть. Ланч давно кончился, и ей пришлось купить пакет арахиса, банан и йогурт. Как можно есть такую дрянь, она не представляла. Впрочем, это не имело никакого значения. Она снова поднялась в офис, взяла пальто и сказала, что уходит. Закрывая дверь, заметила, с какой тревогой на нее смотрит ее помощница.
«Мы не жили, а просто крались друг за дружкой, боясь и потерять друг друга, и слишком близко подойти». Да, они не жили, это правда. Ее попытка найти спасение в Берлине теперь ей самой представлялась наивной. Целый год они с Джоном из последних сил пытались жить легко… А потом год из последних сил пытались жить друг без друга.
Джон появился в лучшем настроении, чем накануне. Он собирался за неделю найти для них квартиру. Ему не хотелось никаких разговоров о мужчине, с которым Анна в последнее время была связана, поэтому он решил снять квартиру и не задавать никаких вопросов. Со своей квартирой она может делать все, что захочет. Сдать, например. «Как будто это имеет какое-то значение», – подумала Анна, но поняла справедливость его намерения.
– Ты знаешь, я тебе верю, Джон. Может, это и правильное решение для нас обоих.
– Baby-cat, ты мне сегодня больше нравишься. Я понимаю, тебе есть много чего терять. Я даже не говорю про другого мужчину. Тебе и без этого есть что терять и над чем ломать голову. Но я свое решение принял. Буду ждать, когда ты примешь свое. Надеюсь, это не займет еще год.
– Не займет. Но сейчас я не в состоянии принимать решения и даже просто думать. Мне необходимо уехать.
– Смеешься? Тебя с работы уволят. Шутка. Я, кстати, тебе сегодня звонил и звонил, а ты не отвечала. Наверно, бегала с одной встречи на другую.
– Нет, я смотрела в окно, а потом гуляла, а телефон забыла на столе.
– Тебя точно уволят. А я звонил, потому что собирался прийти пораньше, с цветами, с шампанским, чтобы сделать тебе праздник. Но не дозвонился, а в квартиру попасть без тебя не мог.
– Вот ключи.
– А почему так грустно? Это начало нашей новой жизни. Понимаю, что звучит иронично, но ты же не можешь от меня требовать, чтобы я был серьезным два дня подряд.
– Медвежонок, ты прелесть, такой смешной.
После ужина они шли домой, обнявшись. Джон стряхнул тревогу и страхи, одолевавшие его. Уходила привычная боль, с которой он жил так долго. Как он мог столько жить с этой болью. Ведь только теперь ему действительно стало легко. Он вошел в спальню, где Анна натягивала ночную рубашку. Осторожно забрал у нее рубашку и положил на тумбочку.
– Подожди. Сегодня я хочу видеть, узнавать и чувствовать каждый дюйм твоего тела. Заново.
Глава 7
В четверг Джон улетел в Эдинбург со словами, что вернется в понедельник. Он пытался что-то объяснить, но Анна не хотела слушать. Если она еще будет думать, как он станет разбираться с Одри, у нее голова треснет. Она знала, что сделает сама. Поедет к Женьке в Тоскану. Они давно не виделись, ей там будет хорошо. Ни Женька, ни София не станут ее допрашивать, сравнивать Джона с Хельмутом. Они просто будут вместе, она будет с ними разговаривать, стараться не думать, и тогда решение рано или поздно придет само.
– Жень, привет, как дела?
– Не может быть, ты сто лет не звонила.
– Ну ты и сам мог бы позвонить. Я случайно в Москве узнала, что ты купил дом в Тоскане.
– Снял пока. Мы вообще-то начали смотреть еще в апреле, я говорил, ты просто забыла. Но ничего подходящего не нашлось. В июне поехали к Борису и Леночке в Нью-Йорк, как и собирались. Потом полетели в Сан-Франциско вчетвером. Опять вернулись к ним, пробыли на Манхэттене два дня. Я тебе звонил на Лонг-Айленд, но ты так к нам и не собралась, за что все на тебя обиделись. Короче, на обратном пути мы снова заехали во Флоренцию, и вдруг этот дом совершенно неожиданно подвернулся. И я тут же его снял. С конца августа до Рождества, а там посмотрим. Это фантастика. Утром открываю окна, смотрю на эти зеленые холмы, на цветы в саду… Начал понемногу работать, сижу в тишине и все, как и раньше: совершаю сделки и с Нью-Йорком, и с Цюрихом, и с Сан-Франциско, и с Москвой. А за окном Тоскана. Ну а у тебя что? Когда приедешь смотреть дом?
– Расскажи про дом.
– Ну, это, я тебе скажу… Конечно, есть что подделать… Я, как встану с утра, так сразу за дрель… Шучу. Ты сама должна посмотреть. Высоченные потолки, на полу мрамор, на втором этаже скорее рустикально, в общем, типичный тосканский дом.
– Понятно, а я в Москве только что была. Видела Олега, слышала, что вы разругались.
– Могу себе представить его версию. Приедешь, я свою расскажу. Как Москва?
– Лучше, чем когда-либо. Я там была с Джоном, и мы попали в «Веранду» вместе с той компанией с яхты – помнишь, я тебе рассказывала про «встречу на Эльбе»?
– И они его вспомнили? Кстати, а почему ты с Джоном? В последний раз, когда мы говорили, ты собиралась в Берлин с каким-то немецким приятелем и рассказывала, как наконец обрела покой.
