Бернард Вербер - Мы, Боги
Странно говорить о Корее в таком месте.
— Ты уже бывал там?
— Да, в Сеуле — столице, и в Пусане — крупном городе на побережье. Когда я был студентом, я жил с кореянкой, и она захотела познакомить меня со своей семьей, живущей в Пусане.
Он стреляет вниз, и вспышка освещает еще более крупные рыбьи скелеты.
— Странно, что твоя смертная решила родиться там. Возможно, несмотря ни на что, существуют определенные связи… Я вот никогда не был ни в Полинезии, ни в Пакистане, ни в Лапландии. Расскажи мне еще о Корее. Ты знаешь историю этой страны?
— Это была самостоятельная цивилизация, но в течение многих десятков лет она была порабощена японцами, которые практически уничтожили их культуру. Они разрушили храмы, изменили язык. Когда после войны Корея была освобождена, народу было трудно обрести старые корни. Они восстановили храмы благодаря воспоминаниям стариков.
— Понимаю. Это, должно быть, было ужасно.
— И как только они освободились от японского владычества, началась гражданская война между двумя Кореями. Между коммунистической Северной Кореей и либеральной Южной. Проблема в том, что Северная Корея находится под игом сумасшедших диктаторов, связанных со всеми тиранами планеты и поставляющих им ядерные материалы.
— Удивительно, как тоталитарные негодяи всегда хорошо ладили между собой. Гитлер и Сталин, как говорил Гермес, но можно привести и много других. Между диктаторами есть взаимопонимание.
Обогнув остов рыбы величиной с кита, мы возвращаемся к печальной действительности.
— Все-таки… Я никогда не мог представить, что меня проглотит такое чудовище, — говорю я.
— У меня такое ощущение, что я снова стал зародышем, — удивляется Сент-Экзюпери.
— Ты думаешь, это самец или самка?
— Надо прокопать внутренности и посмотреть, что там, матка или простата, — шутит мой компаньон.
— Дионис сказал мне, что здесь место последней инициации. Если бы я знал, что превращусь в крота, роющегося в Левиафане…
— В этом и заключается принцип инициации: опуститься, чтобы подняться, быть проглоченным, чтобы прославиться, убитым, чтобы возродиться.
Воздух вокруг становится более разреженным, и нам все тяжелее дышать. Проход сужается, мы идем среди коричневых червей толщиной с подушку. Из-за зловония мы закрываем лица туниками.
— Сдается мне, мы пришли в конец туннеля. Действительно, мы попадаем в закрытое помещение.
— Как открыть анальное отверстие Левиафана?
— Мне кажется, это ты врач. Я размышляю:
— Обычно анус реагирует как электрический выключатель. Когда экскременты попадают в эту зону, они начинают давить на контактные точки.
Действительно, мы различаем обнаженные вены и нервные окончания. Мы начинаем со всей силы бить по ним кулаками и ногами и через какое-то время стенки начинают сокращаться, а потом раздвигаются. В конце открывшегося туннеля мы видим свет и вместе с другими остатками вылетаем наружу, в море. Мы стараемся как можно быстрее всплыть на поверхность, к дневному свету. Легкие разрываются, но нужно держаться.
Это всплытие напоминает мой танатонавтический полет, когда я покинул свое тело, притягиваемый потусторонним светом. Однако с одной существенной разницей: когда я был умершим смертным, я ничего не чувствовал, став начинающим богом, я испытываю мучения.
Всеми силами стараясь выбраться на поверхность, я проклинаю мифологию, все легенды и всех водящихся там чудовищ. Я ненавижу Левиафана, сирен, больших и маленьких химер, главных богов и всех богов-учеников. Сент-Экзюпери притягивает меня к себе, и мы какое-то время с облегчением плывем по спокойному морю. Нам удалось выбраться, мы спасены.
Наша передышка оказывается недолгой. Бьющий из воды фонтан свидетельствует о возвращении Левиафана, который развернулся и снова движется на нас.
Мы смотрим друг на друга недоверчиво. Только не во второй раз, нет, только не это…
В ответ на мою немую мольбу как чудо из волн появляется белый дельфин с красными глазами и плывет наперерез Левиафану. К нему присоединяются другие дельфины, чтобы преградить путь чудовищу и защитить нас. Воздух наполняется высокими звуками.
Левиафан хочет прорваться силой, но дельфины окружают его и бьют по бокам носами, как шпорами. Морское чудовище хочет их проглотить, но они очень увертливы и продолжают нападать на эту тушу. Сражение напоминает мне картину, изображающую битву Непобедимой армады в XVI веке, когда огромные испанские корабли грузно маневрировали между маленьких английских парусников, которые быстро уворачивались от них и топили один за другим.
Левиафан раздражается, вздымая волны высотой со стены, но дельфины, будучи полуводяными, полувоздушными существами, ныряют, прыгают, веселятся и продолжают изводить зверя, который наконец убирается восвояси. Тогда дельфины подплывают к нам и резкими криками приглашают ухватиться за спинные плавники.
Мы немедленно повинуемся. Остров уже скрылся из вида, а мы потеряли много сил в этой эпопее. Я сажусь на белого дельфина верхом, как на лошадь, упираюсь ногами в боковые плавники, и он везет меня вперед. Я чувствую себя, как на скутере.
Я вижу, что Сент-Экзюпери взобрался на другого дельфина. После ужаса наших похождений в темноте счастье оказаться на свободе кажется еще большим. Воздух, свет, скорость — все приводит нас в восторг.
Мы скользим по гребням волн, несомые быстрыми боевыми конями.
Наконец дельфины добираются до пляжа и оставляют нас на берегу. Мы машем им руками, а они встают на хвосты и издают пронзительные звуки. Белый дельфин прыгает высоко в воздух и продолжает кувыркаться.
Этьен де Монгольфьер, Надар и Клеман Адер здесь, они потрясенно смотрят на нас.
— А вы как вернулись? — спрашиваю я.
— Вплавь, — отвечает Клеман Адер хриплым голосом, все еще обессиленный, поскольку тащил на себе пионера воздухоплаванья.
— Нам не повезло, — говорит Монгольфьер, — судьба обернулась против нас.
78. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ЗАКОНЫ МЕРФИ
В 1949 году американский инженер капитан Эдвард А. Мерфи работал по заказу американских ВВС над проектом MX 981. Целью его было изучить, что испытывает пилот во время аварии. Для опытов нужно было разместить шестнадцать датчиков на теле пилота. Это было поручено технику, знавшему, что каждый датчик можно установить в двух положениях: правильном и неверном. Техник установил все датчики неправильно. В связи с чем Мерфи произнес фразу: «If anything can go wrong it will» («Если что-то может не получиться, оно не получится»). Этот пессимистический закон, который также называют законом бутерброда (потому что бутерброд всегда падает маслом вниз) стал настолько популярен, что везде стали появляться, как поговорки, другие «законы Мерфи», основанные на том же принципе. Вот некоторые из них:
