Глория Му - Вернуться по следам
Геше было двадцать четыре, когда мы познакомились, а мне – восемь, и непонятно, как мы сумели подружиться, но спустя недолгое время ближе человека у меня не было.
Вообще же интересная штука была с этой конюшней. Как темные облачка, набегающие иногда на солнце в ясный день, тени моей прошлой жизни, той, потерянной, мелькали там, словно отражения в кривых зеркалах, не позволяя мне совсем уж позабыть тех, к кому я не могла возвратиться.
Я настораживалась, задумывалась, пытаясь разгадать эти знаки, как человек, смутно узнающий места, где он бывал в прошлых жизнях, но тщетно. Просто тени на зыбкой воде.
Надо думать, я прикипела к этому месту. Оно было моим, без всяких сомнений.
В тот, первый день я не пересела на другую лошадь, я расседлала и отшагала Зоську, пустила в леваду, чем заработала Гешино «молодец, тля».
Уже через неделю, если время было не школьное, а Геша не видел меня на конюшне, он начинал оглядываться и вопрошать: «А где это моя малáя?» – и я всегда находилась, потому что до школы и после школы, едва переодевшись, бежала туда, на конюшню.
Я сгребала навоз, развешивала рептухи с сеном, чистила, скребла, поливала из шланга и делала уколы. Последнее подкосило Гешу.
– Да чего ты, у меня все родители врачи…
Но Геша только качал головой, его удивляло не столько умение, сколько метод.
– Смотри, совсем маленькая иголочка… Совсем крохотулечная, – терпеливо уговаривала я шарахнутого на всю голову и кривого на один глаз Тактика, которого только Геша мог выманить из денника и поставить под седло, а уж уколоть никто не мог. – Смотри, какая малюсенькая, совсем не то, что шпора… Смотри, вот иголка, а вот – шпора, видишь? Шпоры же ты терпел?..
Конь косил на меня здоровым глазом, вздыхал, обнюхивал шприц и шпору, которые я совала ему под нос, а я продолжала:
– Видишь, и не страшно. Вот я тебя хлопну, – и я легонько хлопала жеребца по ноге, – разве страшно? Во-о-от… А еще раз хлопну? – Я похлопывала его, пока он не переставал вздрагивать, и, зажав иголку между пальцами, всаживала ее с очередным хлопком и вводила лекарство, а потом еще долго чесала страдальцу холку, гладила бока и ноги.
Кончилось тем, что Тактик при виде шприца начинал пританцовывать и гугукать, словно выпрашивал подачку.
Надо мной посмеивались, конечно. Нет, не за болтовню с лошадьми (это все делают, а что говорить – какая разница?), вот за этот подхалимаж, но я только пожимала плечами. Я и сама-то не любила принуждения, а уж бить и пугать кого-то… Нет уж, спасибо.
Папа мой говорил, что властвовать любят слабые, а сильные ищут дружбы. Хотя какая может быть дружба с лошадью? Дружба – это свободный выбор, лошадь же или собака изначально находятся во власти человека. Даже слабый ребенок вроде меня мог заставить лошадь, эту махину, себе подчиняться, используя множество хитрых приспособлений – мартингалы, трензеля, шпоры и хлыст. Хорошенькая дружба…
Вот однажды какие-то Лилины друзья привели на конюшню своего пятилетнего сынишку – покататься. Паренька посадили на самую смирную, старую лошадь, ветерана конноспортивного движения, кобылу Драгу, и одна из девочек водила ее в поводу по кругу.
Однако малец оказался бойким и не робкого десятка, хоть он до тех пор ни разу не видел лошади живьем, – не испугался и хотел ехать быстрее. Стал подпрыгивать в седле, колотить кобылу пяточками, дергать за гриву, щипаться, и тут уж даже Драга, невозмутимейшая лошадь в мире, не выдержала и всхрапнула – больно же, когда за волосы дергают…
Девочка, «водитель кобылы», остановившись, попыталась вразумить мальца. Ну что там детям затирают в таких случаях – «не надо так делать, лошадке больно, она обидится и дружить с тобой не будет».
На что мальчик возмущенно ответил:
– Но я не хочу с ней дружить! Я хочу кататься!
И эта фраза, я считаю, является одной из самых честных формул отношений «лошадь – человек».
Нет, я вовсе не против того, чтобы управлять лошадью, – коров, тех вообще едят, так уж сложилось. Дружбой только называть это не надо, и все в порядке будет.
Так что я не стала примучивать Зоську, бывшую моей главной любовью, показывать ей, кто здесь хозяин, как говорят. Нет, я ходила за ней, как нянька, мыла ей ноги, расчесывала гриву, пела песни и в любую свободную минутку усаживалась с учебниками, как воробей, на ограде выгона, если там бродила моя лошадка, ожидая, не подойдет ли она ко мне.
И когда она подошла в первый раз сама, без принуждения, без подачек, и уткнулась ноздрями мне в шею, это было такое счастье! Я чуть с забора не упала.
Глава 9
На занятиях, к сожалению, я не могла ездить только на Зоське, так во всех школах – в первый год новички получают лошадей по жеребьевке или по указке мастера. Это правильно, надо научиться управляться с любой лошадью, горячей или спокойной, резвой, медлительной или упрямой, но мы занимались поначалу только три раза в неделю, в прокат Зоську не пускали – берегли (не так уж много было у нас молодых, здоровых лошадей), так что в остальные дни мне давали ее в работу на час-полтора, чтобы кобыла не застаивалась.
Я любила ездить на «голой» лошади (без седла и уздечки, только с недоуздком), чем снова заслужила насмешки, мол, неспортивно, «колхозная езда», а я и не обижалась, это было правдой – ездить так я привыкла с детства и научилась этому именно в колхозе. Так что я не обращала внимания, тем более Зоська оказалась на редкость чуткой кобылой, слушалась легкого прикосновения, поворота корпуса, хорошо шла на голос.
Я даже заподозрила, что эта чуткость и была причиной ее дурного норова.
– Смотри, Геш, как она в недоуздке хорошо идет. Тихая, как кошечка, разве что не мурлычет… Может, у нее седло неправильное? И трензель слишком тонкий? – Мы с Зоськой, отработав, заехали на двор.
– Может, и так, подумать надо, – согласился Геша, но тут же строго добавил: – Малáя, ты долбанутая кукуха, я те сам всю жопу отобью, если коняка поленится, ты на хера опять голышом ездишь? А если не справишься с кобылой?
– Не-е-ет, это никак невозможно, – ответила я, нежно наглаживая Зоську, а она от этого начала красоваться перед Гешей, показываться – несколько шажков налево, несколько шажков направо. – Она у меня у-у-умница, да? Ай Зосичка, а кто у нас умница? Кто красавица? Кто золотая девочка?
Лошадь совсем загордилась, картинно выгнула шею и пошла пританцовывать.
– Да, утетешкала ты ее, дала тебе кобыла сердце. – Геша улыбался, качая головой.
– Что за ерунда, Геш? – фыркнула я. – Ты как девочка, какое еще сердце?
– Зря ржешь. – Геша присел на кучу бревен у конюшни. – Она ж у тебя буденновка почти…
– Еще не легче… Какая еще буденновка, шапка, что ли?
