Эрика Леонард Джеймс - На пятьдесят оттенков темнее
— Ана, ты идешь мне навстречу даже больше, чем ты думаешь. Пожалуйста, прошу тебя, не думай об этом.
Беззаботный Кристиан исчез. Теперь я вижу в его глазах тревогу, и это ранит мне душу.
— Малышка, это были всего лишь одни выходные, — продолжает он. — Подожди немного. Когда ты ушла, я много думал о нас. Нам требуется время. Ты должна доверять мне, а я — тебе. Может, со временем мы сумеем вернуться к прежним штукам, но сейчас ты мне нравишься такая, какая ты есть. Мне приятно видеть тебя счастливой, беззаботной и спокойной, зная, что я причастен к этому. Я никогда еще… — Он замолкает и проводит рукой по волосам. — Прежде чем бегать, нам надо научиться ходить. — Внезапно он усмехается.
— Что тебя так развеселило?
— Флинн. Он постоянно говорит эту фразу. Я не думал, что стану его цитировать.
— Получается, «флиннизм»?
— Верно, — смеется Кристиан.
Появляется официант с закусками и брускеттой, разговор сходит на нет, и Кристиан успокаивается.
Но когда перед нами ставят удивительно большие тарелки, я невольно вспоминаю, каким сегодня был Кристиан — беззаботный, веселый, раскованный. Сейчас он опять смеется, и это хорошо.
Я с облегчением вздыхаю, когда он принимается расспрашивать меня о местах, где я бывала. Разговор получается короткий, ведь я не была нигде, кроме Соединенных Штатов. А вот сам Кристиан уже объехал весь мир. Мы незаметно переходим на легкую болтовню, обсуждая все места, которые он посетил.
После вкусного и сытного ужина Кристиан везет нас назад, в «Эскалу», под задушевное пение Евы Кэссиди. Я получаю возможность спокойно подумать. День был умопомрачительный: доктор Грин; наш совместный душ; признание Кристиана; занятия любовью в отеле и на катамаране; покупка автомобиля. Даже сам Кристиан оказался совсем другой, не такой, как прежде. Он словно открывал для себя что-то новое или избавлялся от чего-то — трудно сказать.
Кто знал, что он может быть таким милым? А сам-то он знал?
Я смотрю на него. Кажется, он тоже погружен в свои мысли. И тут меня поражает, что он, вообще-то, никогда не был подростком — во всяком случае, нормальным. Я качаю головой.
Мои мысли возвращаются к балу и танцу с доктором Флинном. Я вспоминаю, как Кристиан испугался, что Флинн все мне рассказал. Кристиан до сих пор что-то от меня скрывает. Как мы сможем в таких условиях продвигаться дальше?
Он думает, что если я узнаю его до конца, то его брошу. Он думает, что я его брошу, если он предстанет передо мной таким, как он есть. Ох, такой он сложный человек…
Чем ближе мы подъезжаем к дому, тем напряженнее Кристиан становится. Он всматривается в боковые улочки и тротуары, его глаза шарят везде и всюду, и я знаю, что он высматривает Лейлу. Я делаю то же самое. Под подозрением оказывается каждая молодая брюнетка, но Лейлу мы не видим.
Когда он въезжает в гараж, его рот смыкается в угрюмую линию. Удивительно, зачем мы вернулись сюда, если он так беспокоится? В гараже мы видим Сойера. Искалеченная «Ауди» исчезла. Кристиан ставит свою машину рядом с внедорожником, и Сойер подходит, чтобы открыть мне дверцу.
— Здравствуйте, Сойер, — здороваюсь я.
— Здравствуйте, мисс Стил, мистер Грей, — кивает он.
— Ничего? — спрашивает Кристиан.
— Нет, сэр.
Кристиан кивает, берет меня за руку и ведет к лифту. Я вижу, что его мозг лихорадочно работает — он расстроен. В лифте он поворачивается ко мне.
— Ты не должна выходить отсюда одна. Ты поняла? — рычит он.
— Ладно.
Господи, этого еще не хватало! Но его строгость вызывает у меня улыбку. Я мысленно хвалю себя за терпение и понимание. Еще неделю назад я бы ужасно расстроилась, если бы он говорил со мной таким тоном. Но теперь я знаю его гораздо лучше. Таков его механизм совладания, копинг-механизм. Сейчас он испытывает стресс из-за Лейлы. Он любит меня и хочет защитить.
— Что тут забавного? — бормочет он с легким удивлением.
— Не что, а кто. Ты.
— Я? Мисс Стил, что во мне забавного? — Он надувает губы.
Как это сексуально!
— Не надувай губы.
— Почему? — Он удивлен еще больше.
— Потому что на меня это действует так же, как на тебя вот это. — Я прикусываю губу.
Он поднимает брови, удивленный и довольный одновременно.
— Правда? — Он снова выпячивает губы и, наклонившись, целует меня, быстро и невинно.
Я тянусь к нему губами, и, когда наши губы соприкасаются, природа поцелуя меняется за наносекунду — по моим жилам проносится огонь и влечет меня к нему.
Внезапно мои пальцы погружаются в его волосы, а Кристиан хватает меня, прижимает к стене кабины, ладони обхватывают мое лицо, а наши языки сталкиваются друг с другом. Я не знаю, может, узкие пределы лифта делают все более реальным, но я физически чувствую его жажду, его тревогу, его страсть.
Черт побери, я хочу его, хочу здесь, немедленно!
Лифт останавливается, дверцы открылись. Наш поцелуй прерван, но Кристиан все еще прижимает меня бедрами к стенке; я чувствую его эрекцию.
— Уф, — бормочет он, тяжело дыша.
— Уф! — повторяю я, набирая в легкие желанный воздух.
Он смотрит на меня огненным взглядом.
— Что ты со мной делаешь, Ана! — Он проводит большим пальцем по моей нижней губе.
Краешком глаза я вижу, как Тейлор отходит назад, исчезает из моего поля зрения. Я встаю на цыпочки и целую Кристиана в уголок его красиво вылепленного рта.
— Что ты со мной делаешь, Кристиан!
Он делает шаг назад и берет меня за руку. Его глаза потемнели, подернулись туманом.
— Пошли, — командует он.
Тейлор деликатно стоит в стороне, ждет нас.
— Добрый вечер, Тейлор, — сердечно здоровается Кристиан.
— Здравствуйте, мистер Грей, мисс Стил.
— Вчера я была миссис Тейлор. — Я улыбаюсь Тейлору.
— Это приятно, мисс Стил, — преодолев смущение, отвечает он.
— Я тоже так считаю.
Кристиан крепче сжимает мне руку и хмурится.
— Если вы закончили беседовать, я бы хотел обсудить обстановку.
Он сердито смотрит на Тейлора. Тот неловко пожимает плечами, а я досадую на себя. Я преступила черту.
— Извините, — говорю я Тейлору одними губами. Он снова пожимает плечами и мягко улыбается, а я поворачиваюсь и иду за Кристианом.
— Я сейчас вернусь. Мне нужно поговорить с мисс Стил, — говорит Кристиан Тейлору, и я понимаю, что меня ждет нагоняй.
Кристиан ведет меня в свою спальню и закрывает дверь.
— Никакого флирта с обслугой, Анастейша, — строго говорит он.
Я раскрываю рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, потом закрываю, потом опять раскрываю.
