Ирина Дедюхова - Время гарпий
Поохотившись в окружении одних прокуроров, выехал он с сотоварищи на опушку необычайно красивого леса, чтобы отведать чудесных шашлыков, которые приготовил для них в сумрачной лесной чаще шашлычник Мирзоян. Посреди реликтового перелеска его стараниями возникло чудесное патио с разными яствами и спиртными напитками — в качестве благодарности за своевременное закрытие заведенного на него уголовного дела вследствие отсутствия состава преступления.
От коньяка, салатов, душистых трав и самих шашлыков шел такой чудесный аромат, что поняли тогда все собравшиеся к застолью прокуроры, что живут на свете далеко не они одни. Из глухого леса на этот запах выскочил к ним местный оборотень Степанчук и всех до одного перекусал, хотя они палили в него из всех стволов, не зная, что оборотней можно было завалить лишь специально отлитыми серебряными пулями.
Степанчук убегал в леса лишь в периоды новолуния, а во все другие периоды он работал в ГБДД и вел вполне сносное существование, хоть и не был прокурором, а всего лишь проводил техосмотры личного автотранспорта. И тогда по его виду даже представить себе было невозможно, кем он мог обернуться в моменты новолуния.
Все эти прокуроры от болезненных укусов лохматого слюнявого Степанчука стали оборотнями… в погонах. А вернувшись на место службы с злополучной охоты, они перекусали у себя всех в районных отделах, чтобы больше не испытывать никаких затруднений с выездами на природу в новолуние и подозрений, не держит ли кто за пазухой серебряную пульку.
Антон, хоть сам и не был полноценным прокурором, но постоянно оказывался в полном взаимодействии с взрастившим его ведомством. Как-то, значит, чисто случайно, по слезной просьбе одного предпринимателя, заверившего стражей порядка, что благодарность его будет длительной и существенной, — в той области был задержан один профессиональный рэкетир с Северного Кавказа, прославившийся доселе невиданными в тех краях жестокостью и корыстью. А после задержания сразу же выяснилось, что на рэкет он с подручными выезжал на шикарном иностранном автомобиле, принадлежавшей компании Антона, с доверенностью на вождение автотранспортным средством им же подписанной размашистым почерком. В салоне машины, вместе с боевой гранатой и ручным пулеметом, растерянные правоохранители обнаружили подлинный спецталон, освобождающий ее от досмотра, оформленный на имя папы Антона.
От греха подальше в особом режиме всех вымогателей, ездивших в той машине по своим делам, приговорили к шести годам лишения свободы каждого и отправили в самую дальнюю колонию строгого режима, где следы их затерялись в нашем вечном российском бардаке. А вот висевшие в воздухе вопросы, почему спецталон на папино имя оказался у рэкетиров, да почему им Антошка доверенности подписывал, — так и остались без ответа, поскольку ни судья, ни прокурор, ни адвокаты обвиняемых решили подобными вопросами не задаваться, ведь сам-то Антон никакого отношения к предъявленному рэкетирам обвинению не имел…
— Что это такое Максим? — с плохо скрываемым раздражением спросил гость, откидывая от себя распечатку. — Ты меня за этим позвал?
— И за этим тоже, — сказал прокурор, потирая щеку, чтобы унять тик лицевого нерва. — Ты просмотри по диагонали, как там дальше эта сказочка сказывается.
А дальше в сказке сказывалось, как однажды, в сумрачную февральскую погодку сотрудниками по борьбе с экстремизмом были внезапно арестованы два подмосковных бизнесмена по обвинению в создании сети подпольных казино. Если бы борцы с экстремизмом честно в ордере прописали, что творить собираются, им бы судья никогда этого ордера не подписал. Поэтому они сказали судье, что хотят поговорить с этими бизнесменами об экстремизме, чтобы завербовать их как внештатных сотрудников.
А того они не сказали, что сын одного из них по имени Феденька проиграл в рождественские каникулы в подпольном казино папину машину, бабушкину квартиру и земельный участок в ближнем Подмосковье, выделенный его папе под жилую застройку. И, несмотря на самоотверженную службу папы на ниве защиты прав неустановленного круга лиц от экстремизма сограждан, к нему уже несколько раз приходили серьезно настроенные молодые люди, бритые наголо, чтобы требовать немедленного перевода имущества с регистрацией прав собственности на того, кого они ему укажут.
Но как только они этих бизнесменов задержали, так те радостно упали им ноги, прослезились и сказали, что во всем с радостью признаются, потому как устали они служить всяким гадам, отдавая практически все добытое от их нелегкого подпольного бизнеса. Тут, значит, незадачливые борцы с экстремизмом и узнали, куда вляпались, да делать было нечего, ведь и сделанного не воротишь.
Ежемесячный оборот подпольных игровых залов составлял $5-10 миллионов, но по чистосердечному признанию их владельцев, более восьмидесяти процентов всех доходов уходило на взятки: районным прокурорам, которым ежемесячно платили они по $20–30 тысяч, а высокопоставленным офицерам правоохранительных органов — по $75 тысяч в месяц. На оставшиеся деньги двум незадачливым владельцам сети казино надо было сводить концы с концами, содержа вооруженную до зубов армию рэкетиров и вышибал. А еще капризные столичные посетители требовали концертную программу с именитыми артистами и высокую кухню в буфетах и ресторанах. Оба владельца этого подмосковного Лас-Вегаса уже хотели сами застрелиться от такого чудесного бизнеса, если честно, но тут на их счастье подоспел с арестом папа азартного Феденьки…
— Это что, правда? — в недоумении спросил гость.
— Представь себе, правда, — упавшим голосом сказал прокурор, потирая щеку. — Наши тихонько поинтересовались, с какой стати весь сыр-бор разгорелся, почему никого не предупредили, а им ответили, что одному их офицеру пригрозили дочь и жену похитить, если долг сына казино не отдаст. А пойти в прокуратуру ему и в голову не пришло. Да кто сейчас по таким вопросам обращается в прокуратуру? Ну, решили с сослуживцем разрулить вопрос самостоятельно.
— Хорошо, а Степанчук… этот… тоже правда? — еще больше недоумевал гость.
— Действительно, работал в ГБДД области старшина Степанчук, но исчез в новолуние, в аккурат перед описываемыми событиями, на работу больше не вышел, зато все наши охотнички на работу пришли в самое новолуние, ничего не опасаясь… Ты дальше читай! — ответил прокурор.
Дальше в сказочке неспешно повествовалось, как по полученным под протокол показаниям — такими же беспринципными следователями в обход прокуратуры в марте были возбуждены уголовные дела против сотрудников ГУВД и нескольких высокопоставленных районных прокуроров, включая заместителя прокурора области Романенко.
Открыв дверь в кабинет Романенко, служители Фемиды увидели странное лохматое существо, сидевшее на четвереньках на столе заместителя прокурора области и жевавшее его бумаги и важные для следствия вещественные доказательства. Увидев вошедших, существо рыкнуло, показав огромные желтые клыки в розовой пене, сверкнуло желтыми глазами и выскочило в окно. Потом это существо видели удиравшим семимильными прыжками в сторону Польши. В столе прокурора были обнаружены денежные средства в размере 4 миллионов рублей, а в сейфе примерно двенадцать миллионов рублей в валюте зарубежных государств.
— И это… правда? — с растущим интересом спросил гость.
— Не совсем, — смущенно ответил прокурор. — Самого… этого… монстра никто не видел. Окно было действительно разбито, а по всему кабинету валялись такие вот клочья шерсти. Эксперты сказали, что это шерсть очень крупного волка, но не характерной окраски. Он, очевидно, линял.
Прокурор подал гостю прозрачный пакет с грубой рыжеватой шерстью и пояснил: «Мы для проформы запрос в Польшу отправили, а его там взяли, у него вид на жительство был, оказывается, он ни от кого и не скрывался, дурак… Вообще сейчас не знаю, что делать…»
Гость неопределенно хмыкнул и углубился в чтение, по-новому для себя переживая недавние события, широко освещавшиеся в прессе. В повествовательную ткань были вставлены обширные выдержки из публикаций прессы на эту тему.
Арестованный в Польше главный обвиняемый по так называемому игорному делу о коррупции подмосковных правоохранителей Александр Романенко удовлетворен тем, что решение об его экстрадиции в Россию наконец-то принято. За проведенные в польской тюрьме одиннадцать месяцев, бывший заместитель прокурора похудел на 30 кг и заработал псориаз на нервной почве. Однако эта полная трудностей и лишений отсидка все равно не зачтется ему в сроки содержания под стражей, поскольку время, проведенное в польской тюрьме, никак не уменьшает общий срок его содержания под стражей. Согласно п. 10 ст. 109 УПК РФ в общий срок ареста должно засчитываться время, «в течение которого лицо содержалось под стражей на территории иностранного государства по запросу об оказании правовой помощи или о выдаче его РФ». Однако, в п. 11 той же статьи УПК оговаривается, что для подобной категории граждан российский суд может продлить предельный (полтора года для обвиняемых в особо тяжких преступлениях) срок ареста еще на шесть месяцев. Иначе говоря, вся польская отсидка господина Романенко, независимо от ее длительности и условий содержания, ни на один день не приблизила арестанта к выходу на свободу. Польский срок зачтется только при вынесении приговора.
