Десятые - Сенчин Роман Валерьевич
Но внизу ругались женщины, собака Умка, видимо раздраженная их громкими голосами, лаяла особенно противно; в кресле необычно для этого времени уже сидела в ворохе тряпок теть Наташа. И Сергееву остро захотелось оказаться не здесь.
Быстро съел пару бутербродов с сыром и ветчиной, допил кофе. Обулся, надел куртку и отправился.
Сразу и придумалась конкретная цель – на полоске степи, если забирать слегка вправо, виднелся бугор, а на нем развалины крошечного здания вроде бетонной трансформаторной будки, а еще правее – одинокий дом у самого берега. Стоило узнать, что это за развалины и что за дом.
Сергеев перешел дорогу, заметил тропинку в невысокой сухой траве. Тропинка как раз вела вперед и направо.
Это не целина – земля исцарапана бороздами. Значит, пахали. Но вряд ли засевали чем-то. Трава сорная, много шаров перекати-поля, каких-то засохших цветов, напоминающих звезды. Сергеев хватанул – и отдернул руку: лучи звезд бритвами врезались в ладонь. До крови…
Сначала матернулся, а потом заговорил насмешливо, поучающим тоном:
– Так, это не Подмосковье. И не Сибирь. Здесь всё непросто. Не суй руки куда попало.
И как подтверждение того, что всё непросто, – гроздья мелких улиток на стеблях травы. Сначала даже подумалось: это ягоды какие-то. Пригляделся – улитки.
Оторвал одну, изучил. Вход в пещерку был залеплен беловатым и твердым, как засохший клей. Явно не первый день так висят. Может, зимовать приготовились? Никогда раньше такого не встречал.
– Ну ты здесь и не был, – ответил вслух, а потом отпарировал: – В интернете не встречал, на “Animal Planet”.
Сфотографировал, пошел дальше. Внутри разгоралось мальчишеское любопытство к новому…
Чем были развалины, так и не понял. Но явно что-то военное. То ли ДОТ, то ли наблюдательный пункт. Сначала думал, здесь находилось орудие. Поискал место, где бы оно могло быть установлено – бывал на старинной батарее в Кронштадте, – не нашел. Зато обнаружил в подножии бугра покатый бетонный спуск под землю. Дверной проем без двери. Захотелось поглядеть, что там, в черном прямоугольнике. Постоял и не пошел. Оправдался тем, что еще вляпается в дерьмо или на штырь какой напорется, на змею.
Мог бы включить фонарь в айфоне. Просто жутковато было; Сергеев стыдился этого чувства, но побороть не мог.
На вершине бугра торчали осколки стен, внутри лежали куски бетона. Росла трава, даже какой-то куст. Строение стопроцентно разрушили, но когда? Не исключено, что в сороковых. Здесь были бои, об этом он читал, когда выбирал место… Вот он, наглядный след войны.
Сергеев никогда раньше не видел этих следов. Разве что монумент «Противотанковые ежи» в Химках да ДОТы – наверное, настоящие, но превращенные в мемориал – на въезде в Питер со стороны Пулкова.
А здесь – необлагороженное, неприбранное…
До берега было метров двадцать. Но оказалось, что само море далеко внизу – степь кончалась высоким обрывом. Странно, что еще от бугра создавалось впечатление, что вода вот она, рядом.
– И как спуститься? – спросил Сергеев растерянно. – Интересное дело…
Осторожно, боком, подошел к краю, заглянул.
Море, словно увидев его, зашумело. Размеренно и солидно. Волны накатывались на берег, а потом медленно сползали, шевеля гальку.
Конечно, оно шумело и пять минут назад, и полчаса, и сто лет, просто Сергеев не слышал. Но почему-то было приятно думать, что оно с ним здоровается. Именно с ним и сейчас. А до этого было неподвижно, спало.
И еще, стоило оказаться над обрывом, появился ветер. Дунул в лицо, затем тут же толкнул в один бок, в другой, обдал кисловатым запахом.
Ветер слабый, но Сергеев на всякий случай шагнул назад. Мало ли… Сейчас успокаивает порывами-поглаживаниями, а потом возьмет и сбросит вниз.
Еще отошел, достал сигареты, закурил. Затягивался редко, приятнее было дышать струившимся дымом. Смешиваясь с запахом моря, он приятно волновал. Может, напоминал тот первый вечер в Феодосии…
Смотрел на гребешки новых и новых волн, идущих к невидимому отсюда берегу, на размытую грань горизонта, на белые полосы облаков за чистым и голубым небом. На стоящий неподвижно корабль… Смотрел, пытался любоваться, задуматься о чем-то таком, о чем принято задумываться у моря, или ни о чем не думать, а – что называется – созерцать. Древние греки умели созерцать, останавливать мысль и вслед за этим получать озарения. Наверное, кто-то умеет и сейчас…
А к Сергееву и мысли подходящие не приходили, и созерцать не получалось. Еще и сигарета не истлела, а уже надышался, насмотрелся, стало скучновато.
Обернулся направо. Отсюда одинокий домик был виден хорошо. Приземистый, с почти плоской крышей, белыми стенами; рядом полукруглый ангар, ГАЗ-66 с тентом, явно военный, а может, какой-нибудь геологический. Во дворе торчит мачта антенны. Скорее всего, радиостанция.
Близко лучше не подходить – еще примут за шпиона. Здесь такое часто происходит. Слышал в новостях.
Пополз взглядом вдоль обрыва. Заметил – кое-где его края отслоились и висят на честном слове, нарушая законы физики. Почему-то вспомнились башни храма в Барселоне, которые Гауди строил.
Сергеев снова заглянул вниз. Высоко, примерно с пятиэтажку. Или больше… Кое-где виднелись обвалы, один свежий, другие поросли травой.
От моря до обрыва метров двадцать. Неужели бывают такие штормы, когда волны добегают до стены? И подмывают. Но почему тогда куски отслаиваются сверху? Наверное, все-таки из-за дождей. Скорее всего…
В какой-то серии «Неуловимых мстителей» погоня была вдоль такого же обрыва… Нет, там камни были, а здесь… Здесь глина. Понятно, что ее размывает ливнями, весной, когда снег тает. Если он тут, конечно, ложится… Но в любом случае – влага точит и отслаивает по кусочку.
Лет через двести, ну или пятьсот, в общем, через короткий по геологическим меркам срок и их дом сползет.
Во дворе Сергеева обдало непривычным, в первый момент испугавшим оживлением. Суматохой, скорее. «Пожар, что ли?»
Нет, пожара не было. Но Оля с Диной в спешке выносили из своих квартир половички, коврики, стулья, обувь. Причем, занимаясь одним и тем же делом, будто не замечали друг друга, и дети не играли, а напряженно и молчаливо наблюдали за матерями.
– Что у вас такое, барышни? – не сдержал он любопытства.
– Муж приезжает! – радостно сообщила Дина и перхнула.
– Виктора на два дня отпустили! – Оля улыбалась во весь рот. – Порядок навожу – надо ж принять…
– Наломался на стройке этой, – не дав ей договорить, а вернее, словно бы не слыша, перебила Дина. – Почти две недели без выходных.
Сергеев изобразил сочувствие.
– А где они работают?
– Дорогу строит.
– На трассе Витя мой. Укладчик!
Сергеева и забавило это детское какое-то соперничество женщин, и сочувствие скребло грудь. Понимал, как они друг другу надоели за полгода, или за год, или сколько там они живут бок о бок, каждодневно то вольно, то невольно наблюдая друг друга в этом напоминающем тюремный колодец для прогулок дворе. И снова порадовался, что ему досталась квартира на втором этаже.
– Ну ладно, – кивнул поочередно, – готовьтесь. И чтоб всё у вас хорошо было!
– Спасибо!
– Спасибо вам!..
А вечером во дворе был праздник. Вкусно пахло шашлыком, укропом, раздавались веселые мужские голоса и женский смех; мальчик и девочка что-то требовали и хныкали, но не плакали – Сергеев помнил, что так дети их возраста проявляют свое участие в застолье… Когда в очередной раз вышел на террасу покурить, его заметили и позвали к столу.
Он был не против, но из вежливости стал отказываться:
– У вас ведь семейное… А у меня и нет ничего… Алкоголь здесь не продают…
– Да у нас полная чаша! Айдайте!
Сменил треники на джинсы, шлепки на туфли. В последний момент прихватил нераспечатанную сырную нарезку. Спустился.
На террасе было еще относительно светло – солнце хоть и село, но по горизонту над морем синел яркий шлейф, – а здесь, во дворе, уже ночь. Хорошо, что хоть еду на столе видно из-за горящих окон.
