Юрий Бондарев - Бермудский треугольник
— Спич не до конца дошел, — сказал Андрей, досадуя, что Спирин не закончил желчную фразу. — Продолжай насчет поднятых лапок. Подняли — и что?
— Хоп! — И протяжная озлобленная зевота измяла лицо Спирина, в глубине рта блеснули золотые зубы. — Всю ночь я провел, как гуляка праздный. Была причина. Разреши, старик, вздремнуть для освежения. Не исключено, головка и сегодня еще пригодится. Ничего — прорвемся, хвала Аллаху!
— Тимур Михайлович, — подал вкрадчивый голосок водитель и захихикал. — А ежели… глоточек на опохмелок? У меня всегда с собой коньячок.
— Отзынь куда-нибудь подальше, золотой мой Яшечка. Опохмеляются бездельники. И такие темные хмыри, как ты. Получше взирай на дорогу, коньячок всмятку.
С вялой ленцой он подвигал плечами, зевота раздирала ему рот, он хакнул мощным выдохом, придавился виском к спинке сиденья и сомкнул веки. Яков с суетливой живостью снял кепочку и, белея пятачком плеши, с неслышным хихиканьем моргнул Андрею всенаблюдающим глазом.
— Министерская у шефа голова… — и, затевая разговор, спросил: — «Жигуль» — как? Не жалко? Без колесиков, небось, трудновато? Зато есть гроши — праздник. Нет бумаг — грязные трусы по дешевке загонишь. Закон!
— Заткнись, умник с вшивых нар, — произнес Спирин, не разомкнув век. — Еще вякнешь лагерный афоризм, врежу по плешке, чтоб не болтал хреновину. Умник мытищинский.
— Я что?.. Молчу я, Тимур Михайлович. Как пень я… глухой и немой… Закон, — забормотал Яков и оробело втянул голову в плечи.
По всей видимости, Яков был обязан Спирину, зависел от него, подчинялся беспрекословно, но их взаимоотношения нетрудно было объяснить: властный Спирин способен был подчинить и не такого, как этот рано лысеющий, беспричинно суетливый водитель. Спирин дремал, скрестив на груди руки, и Андрею вспомнилось, как в далекие теперь университетские годы он прославился на весь факультет невероятной ночной дракой с какой-то уголовной компанией на улице Горького. Кастетом Тимуру нанесли удар по голове, однако из общения с милицией, куда вызывали однокурсников, стало известно, что в драке пролилась кровь и уголовников от кувалдных кулаков Спирина. В университетскую пору он выглядел нагловатым парнем, вылитым из мускулов, по утрам выжимающим в коридоре общежития гантели, на лекциях демонстративно читающим Джека Лондона или «Заратустру» Ницше, совершенно несовместимых авторов, принесших в XX век, по уверениям Спирина, не сопливую, а «мужскую правду». Наверное, правда эта заставила его не закончить последний курс университета, а уйти в закрытую «мужскую школу», познать конец афганской войны, позже — чеченскую «непобеду», поработать корреспондентом военных газет, затем бросить газетную работу и уйти в охранную службу, где необходимо было принимать решения и рисковать, по законам «мужской правды».
«С Тимуром надежно, хотя я не могу назвать его близким другом», — думал Андрей, глядя на мелькающий блеск солнца за сквозными деревьями на шоссе.
Когда оставили машину на асфальтовой площадке за воротами пансионата «Бологово» и пошли мимо увядших клумб к трехэтажному корпусу в глубине парка, еще издали увидели холодновато отливающие толстыми стеклами огромные рестораноподобные двери подъезда, и тут Андрей повторил про себя заготовленные в машине, не обижающие Таню первые фразы: «Извини, мы ехали со своим другом к нему на дачу, я вспомнил, что твоя школа в Бологово, и вот завернули…»
В тихом и просторном вестибюле сидели в креслах двое пожилых мужчин в лыжных костюмах, как видно, отдыхали после прогулки, молчаливо шелестели газетами. А за конторкой гостеприимно изогнулись малиновые губки на хорошеньком личике молодой дежурной, элегантно одетой в белый свитер, золотой медальончик посверкивал меж маленьких грудей.
— Вы — к нам? — спросила она, обдавая и Андрея и Спирина солнечной улыбкой. — Пожалуйста. Свободные комнаты есть. Что бы вы хотели, господа?
— Сердечно благодарим за радушие, — произнес Спирин, прикладывая руку к виску. — Мы к вам ненадолго.
— Видите ли, в чем дело, — начал Андрей, — мы к Виктору Викторовичу Парусову, который арендует для своей школы…
— Конечно, конечно, он арендует второй этаж для своих учениц, — стремительно подхватила дежурная, обволакивая обоих магнитным взором. — Виктор Викторович занимает первый люкс на втором этаже. Но сейчас его нет на месте. Он на занятиях в танцевальном зале.
И Андрей поторопился спросить:
— Будьте любезны, не знаете ли вы ученицу Виктора Викторовича — Татьяну Ромашину?
— Как же! — сладко сузила глаза дежурная. — Восхитительная… Чудесная девушка!
— Не можете ли вы пригласить ее сюда, сказать, что приехал Андрей Демидов и ждет ее в вестибюле? Я буду вам очень благодарен.
— А кем же вы ей приходитесь, простите? Покачивая тонким станом, она вышла из-за конторки, с томным намеком взглянула на Андрея. Он солгал:
— Двоюродный брат.
Она пошла по коридору, неумеренно узкобедрая, напоминая змейку, гибко покачивающуюся на хвосте.
— Фигурка, достойная коллекции, — ухмыльнулся Спирин. — Ничего, а?
Минут через десять она вернулась, следом за ней приблизилась длинноногая девушка в брюках, ее восточные глаза не скрывали опасливого любопытства.
— Извините, кто из вас брат Татьяны? — спросила она грудным голосом. И Андрей кивнул, замечая настороженность на ее лице. — Это вы? Татьяны нет на занятиях несколько дней. Она заболела, сняла комнату в дачном поселке, чтобы в пансионате не было с ней забот, как она сказала… А что бы вы хотели?
— Вас зовут Яра? — прямолинейно спросил Андрей. — Вы подруга Тани?
Девушка свела стрельчатые брови.
— Нет, не Яра… Ярослава — да, подруга Тани. Меня зовут Лилиана. А вы знакомы и с Ярой?
— Значит, Тани нет сейчас в пансионате, — заговорил Андрей, не отвечая, — а вы не скажете, добрая Лилиана, — прибавил он шутливо, — не скажете бедному брату, где Таня сняла комнату? Вы говорите — дачный поселок? Мы его проезжали. Он был слева от шоссе? Как мне найти ее?
Лилиана посмотрела на Андрея с недоверием, ее начерненные ресницы стали колючими.
— Вы действительно ее брат? Она никогда не говорила. Если бы я имела такого брата, то похвасталась бы…
— О двоюродных братьях говорят не очень часто.
— Положим. Представьте, я не запоминаю адреса. Но помню: крайняя дача со стороны леса.
— Благодарю вас, дорогая Лилиана.
— Приветик, симпатичный брат Тани.
Крайнюю дачу со стороны леса отыскали довольно быстро, вошли в открытую калитку на небольшой участок, под навесы разросшихся елей, редкие пятна осеннего солнца лежали на опавшей хвое возле крыльца. В лесу и в поселке стояло безмолвие. Где-то далеко по-кладбищенски кричали вороны. В старом доме с наполовину прикрытыми ставнями заскрипели шаткие ступени, когда поднялись на ветхое крыльцо.
