Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
С некоторых пор я ощутил, что не сам иду по этой жизни. Меня, безусловно, ведут. Я ведь не валял дурака, не клоунил, когда произнес перед Лорой ту проповедь о боге-земле. Я действительно в это верю и считаю свою веру единственно правильной. Я готов говорить о ней часами, было бы с кем, я готов доказывать свои выводы, готов их отстаивать, готов выступать перед людьми и собирать стадионы, но… Вот только никому это не нужно. Современный среднестатистический обыватель в гробу видал всю мою философию вместе со мной, и мне обидно! А то как же? Денис – депутат, Чуч – при Чубайсе, Костя – израильский военспец, Гера – птица стратосферного полета. А я кто? Да никто. Ноль с хуем и пистолетом. Фальшивка. Моя зависть, моя злоба, моя ненависть ко всему миру движет мною потому, что я оторван от мира, исторгнут системой. Птица Герман как-то сказал мне, что в системе можно быть либо планктоном, либо возглавить ее, либо стать маргиналом вне ее рамок. Получается, что я маргинал, так, что ли? Но я не хочу! Я сам хочу создать систему, я, Я! Мое «я» никого не парит, и я схожу от этого с ума, я ищу ответа у Иисуса и порой боюсь, что он лишь моя галлюцинация. В моем взвинченном, озлобленном состоянии для меня открыты две дороги: дом скорби или дом души. Я все еще хочу спасти свою душу, я выбираю дом души… Я должен попасть в монастырь.
Вот и новое подтверждение, что некая сила руководит мною. Ведь я тогда думал, что пошутил в нашем разговоре с Германом, а оказалось что? Теперь монастырь для меня – это словно полюс для путешественника. Добраться, а что там будет дальше, уже неважно…
Денис также ехал один в своем купе. Он объяснил, что всегда выкупает купе целиком, чтобы ровно сутки никого не видеть. Перед тем как закрыть дверь купе на замок, он выглянул в коридор и, воровато посмотрев по сторонам, словно опасаясь шухера, потребовал чаю. Покуда он осматривался, я лихорадочно вспоминал, не педерастом ли он был в студенческие годы, не начнет ли заниматься той самой херней, за которую педерасты бывают сильно биты. Нет, он волочился исключительно за женщинами. Хотя кто его знает, ведь в N-ской партии полно педерастов и бисексуалов. Каков поп, таков и приход, как говорится. Видите, как аккуратно я хожу вокруг господина Ж. и не произношу его имени всуе? Эзопов язык. Кто-то из поэтов сталинской эпохи однажды написал:
Пришло ОГПУ к Эзопу
И хвать его за жопу!
Господин Ж., ты на меня не серчай. Ну не люблю я тебя, потому что ты клоун. Завидую тебе, потому что ты клоунадой своей сшибаешь «Майбахи», как с куста. Однажды, когда мы со Светой, моей нынешней женой, отдыхали на Кипре, прокатчик водных мотоциклов долго рассказывал нам о том, как господин Ж. катал на его мотоциклах свою молоденькую любовницу. Киприоты похотливы и артистичны, и прокатчик в выражениях и жестах не стеснялся. По его словам получалось, что спутницей господина Ж. была сама богиня Афродита лет осьмнадцати. Круто, наверное, на шестом десятке долбить кокос и трахать молодых телок. Кто-то стремится к этому всю жизнь, а господин Ж. так и вообще «разводит» для этого электорат из нескольких миллионов регулярно голосующих за него граждан, многие из которых делают это лишь по той причине, что им с детства очень нравится цирк, а особенно цирковые клоунские репризы.
Денис дождался проводницу с двумя стаканами черного чая, закрыл за ней дверь и поставил чай на столик. Спустя мгновение на том же столике появилась трехсотграммовая банка самого обыкновенного меда с этикеткой «Башкирский мед». Я удивленно смотрел на все это и в конце концов решил, что ему и впрямь захотелось угостить меня чаем с медом. Что ж, я не против. Да и мед я люблю: полезный и чистый продукт.
– Ты для начала чайком нутро согрей, мед пока не надо, – советовал мне Денис, – полстакана чаю выпей, а уж потом… Чтобы не переборщить, ты одну чайную ложечку съешь, не больше. А то мне тебя потом искать долго придется.
– Слушай, ты гонишь, что ли? Это ж мед обыкновенный вроде, – неуверенно сказал я, – чего с него будет-то?
– А ты попробуй, – хитро прищурился он.
Я выпил полстакана горячего чаю и проглотил ложку меда. На вкус мед как мед, очень хороший сорт, кажется, белая акация. Сделал еще пару глотков чая, откинулся на спинку дивана и почувствовал, что меня конкретно торкает, словно я выкурил косяк или съел что-то потяжелей.
– Ы-ы-ы, зацепило! – услышал я одобрительный голос Дениса, который, как мне показалось, шел откуда-то сверху, а потом стал звучать словно dolbysurround, отовсюду. – По глазам вижу. Так-то всех по-разному, а тебя с одной ложки унесло. Значит, с наркотиками ты не дружишь, чувачок. Мне, чтобы кайфануть нормально, надо этого меду ложек десять сожрать.
– С чем медок-то? Герасим?
– Нет, чувак, амфетамины, – ухмыльнулся Денис, – новая прогрессивная технология.
– Из Башкирии, что ли? – Я вертел банку в руках. Так никогда и не подумаешь, мед и мед, а прет с этого меда порядочно.
– Из самой Уфы, братан. Прямые поставки.
– Да мне-то все равно откуда, я там и не был никогда. Что я, Земфира, что ли? – тупо пошутил я.
– Хочешь, давай еще, – суетился Денис и сам съел несколько ложек подряд. Он находился практически уже в полном неадеквате, тогда как я балансировал на грани half shit и super shit, а следовательно, мог соображать.
– Впервые слышу, чтобы наркоту с медом бодяжили, – признался я, – кому такое в голову-то пришло?
– А ты как думаешь? – тоном, не допускающим сомнений в том, что это именно его идея, воскликнул Шершуашвили.
– А я ничего и не думаю уже. Так это твой бизнес, что ли?
– Ну, в общем, да, – он весело подмигнул мне, – по всей России поставки, а уж в Москву-у! Небось слышал про медовые ярмарки? Это же московский почин! Их по нескольку раз в году стали делать в Москве, а после и регионы подтянулись. Спрос на башкирский мед огромный, чувак. А раз есть спрос, значит, его надо удовлетворять.
Я вспомнил о кухонном ноже, торчащем из ануса барыги Магаррама, и подумал, что мог бы вот прямо сейчас, голыми руками, умертвить этого парня, вырвав ему кадык или сделав что-то в этом роде. Конечно же, делать я ничего не стал, так как мне становились все интересней его откровенности.
– Слушай, а чего ты мне, менту, все это рассказываешь? Не боишься, что я на тебя настучу?
Денис посмотрел на меня как на умалишенного и захохотал. Он хохотал так громко, так вычурно и долго, что мне хотелось врезать ему по спине, как если бы он подавился. Наконец он отсмеялся и сквозь выступившие слезы выдавил:
– Ну ты даешь. Конечно, не боюсь. У тебя на удостоверении чья подпись стоит, помнишь?
– Э-э-э, – неопределенно выразился я, – конечно, помню! Этого, как его, блин. Слушай, мед твой, в натуре, память отшиб на хрен.
