Виктория Трелина - Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР
– Девки, ну вы и дуры, – Виталик набирает ведро воды и несёт во двор, крутя пальцем у виска.
– Ага, мы, дуры, – пищит Оксанка и, вырывая у него ведро, окатывает Веталя ледяной водой.
Я помню, что мы в ссоре, но смеюсь, будто бы ничего не было.
– Ах, вы так, – Виталик усердно крутит ручку колодца, – ну берегитесь.
Мне холодно и весело, как никогда. Виталик, миленький, давай помиримся, прежде чем ты уедешь в город.
– Давайте, подходите, – ругается он беззлобно, – мартышки хреновы.
Мы миримся так страстно и бурно, обливая друг друга холодной водой. Я счастлива…
«Чандрики»
Этим летом «улица» значительно изменилась и помолодела. Возле Маринки-Сонюшки собирается новая компания: младший брат Рустама – Костик, Алёшка – внук почтальонки Нюры, гостивший у неё на каникулах, приезжий мальчик Ромка и Юрка-Карась, сбежавший из армии. Королёва вновь испытывает к нему какие-то чувства.
– Эти «чандрики» уже замучили, – рассказывает мне Ленка Тихонова, – ходят к нам каждый день, надоели уже. Скучаю по нашим пацанам, не могу. Светка стихи пишет про Белого, ей мать запретила с ним встречаться. А я Макса люблю. Такой классный…
Болтушка всё-таки эта Ленка. Наивная ещё девчонка. Я тоже скучаю по прежней улице. Но её уже не вернуть: Игорь с Максом в этом году поступают в институт, Дэн уехал в далёкий город Ейск, собирается стать военным. Белый ждёт осеннего призыва, тусуется в деревне – пасёт овец за сто рублей в месяц.
Теперь чандрики провожают нас домой. (Чандрики – это такое общее прозвище, которое ещё прошлым летом дал всем малолетним пацанам Белый) Они младше нас на пару лет, я знала их совсем детьми. Маринка-Сонюшка довольна. Она теперь самая популярная девчонка в Малояблоново. А я, вроде как, уже не котируюсь. Женихи-то все молодые. Но почтальонкин Алёшка так искренне ко мне относится. Вчера принёс мне «Натс» и довёз домой на велосипеде. Он такой робкий – боится слово лишнее сказать, смотрит в глаза так ласково. Я отрабатываю на нём свои «женские приёмчики».
– Не ходи за мной, – прошу я и гордо иду вперёд. Но Алёшка идёт за мной до калитки и стоит на улице, пока я не войду в дом.
– Он любит тебя, – говорит Нинка.
– Знаю, – вздыхаю я.
– Будешь встречаться?
– Буду.
– Зачем?
– Надо же когда-то начинать.
Нинка встречается с моим одноклассником – Сащиным. Он как-то случайно заехал к нам на улицу, и теперь приезжает постоянно.
– Я люблю его, – говорит Нинка.
– Это здорово, – соглашаюсь я, хотя не понимаю, как можно влюбиться с лопоухого Сащина.
– Всё так изменилось по сравнению с прошлым летом – рассуждает сестра.
У неё всё изменилось за один год, а я ждала этих изменений целую вечность. Меня любят. Искренне, по-настоящему. Теперь я королева. Я подарю этому мальчику Алёшке первый поцелуй, первый танец, первое разочарование. Я пока не пойму, что это. Игра ли? Чувства ли? Но мне это нравится. Я взрослая, мудрая девушка, и я любима…
Любовь нечаянно нагрянет…
Вчера на истории Неманихиной стало плохо
– Сергей Викторович, можно мне уйти, – Бледная Маринка ледяными руками собирала со стола свои учебники.
– Марина, может медсестру позвать? – историк растерялся, – ты же не дойдёшь до дома.
– Не надо медсестру, – Неманихина, пошатнувшись, направилась к выходу, – это скоро пройдёт. У меня такое уже было.
Сегодня Маринка в школу не пришла, видимо – не прошло.
– И не пройдёт, – язвительно сказала Лёлька, – беременность сама не рассасывается.
Бессердечная всё-таки эта Гаранина: ведь человеку действительно плохо, а ей только бы сплетни сводить…
Сегодня пятница, а значит приедет мой Алёшка. Весь этот год я живу от пятницы до пятницы. А всю неделю вспоминаю выходные, проведённые с ним. Алёшка учится на первом курсе в колледже, он поступил туда после девятого класса. Он младше меня на год. Даже на несколько месяцев. Ну и что? Мой дедушка тоже… Я уже говорила об этом. Но так уж вышло: я во всём равняюсь на дедушку даже теперь, когда мне уже исполнилось шестнадцать, и я получила паспорт – символ свободы и независимости. Несмотря на это, решаясь сделать какой бы то ни было ответственный шаг, я всегда думаю: а понравится ли это самому мудрому и справедливому человеку на свете – моему дедушке? Поэтому ничего лишнего Алёшке я не позволяю, да он и не настаивает. Он никогда не обидит меня, потому что ЛЮБИТ. По-настоящему. Теперь я знаю, что это такое.
Конец двадцатого века
На моём выпускном не было водки. Мы пили шампанское и танцевали вальс. Всё было, по-настоящему красиво. Расставаться со школой было жаль, но я не плакала. Это было бы фальшиво. Даже наша Наталья на «последнем звонке» не проронила ни слезинки.
– Прошло десять лет… – читала она по бумажке
Лёшка Сащин – кавалер моей сестры, стоявший на линейке рядом, шепнул:
– Витка, если бы я в первом классе тебя убил, меня бы уже освободили.
Из-за смеха я пропустила всю торжественную часть.
Мы встречали рассвет, купались в пруду и жарили шашлыки. Моего Алёшки не было рядом – он сдавал экзамены в колледже. Но я чувствовала, что он со мной.
Скромница – Анька Губанова в лесу целовалась с физруком, Королёва, выпив вина, красиво плакала сидя на камнях – переживала за судьбу дезертира-Юрки. Уже под утро к нам приехал Мишка Чистяков на машине отца. За рулём, как взрослый.
– Маринка Неманихина дочку родила, – сообщил он, – сегодня ночью.
Так необычно – наша бывшая одноклассница уже стала мамой. Мы искренне порадовались за Маринку и поехали домой на Мишкиной машине. Я сидела у кого-то на коленях, упираясь головой в потолок, а носом – в спину Королёвой. За рулём была Лёлька Гаранина. Машина попрыгивала и виляла, вызывая тем самым всеобщий восторг.
Мама приехала днём, привезла фотоаппарат «Полароид». Я фотографировалась на дороге, ведущей в Плоту, под кустом сирени, на фоне, затянутого тучами, неба, в обнимку с первой подругой – Маринкой Королёвой. И глаза у меня на всех фотографиях получались красными.
В город я уехала в первое же воскресенье после выпуска. Накануне вечером на кормоцехе, приехавший на выходной, теперь уже второкурсник – Макс, рассказывал о весёлой студенческой жизни и читал письмо Белого из армии. Мне было грустно всё это слушать. Я обещала Швецовой писать. Она сказала, что не любит писем, но мне ответит обязательно. Рустам тоже обещал писать Ирке. Он собрался поступать в школу милиции, и два года ему придётся безвыездно жить в казарме. Ирка сказала, что будет ждать. Королёва с Юркой-Карасём ушла к пруду – прощаться. Вернулась какая-то потерянная и зарёванная. Может быть, я ошибаюсь, но, кажется, Маринка в первый раз плакала тогда по-настоящему.
