Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы
– Ради Бога, – возмущается Альберт, – только не говорите, что для нас, англичан, все китайцы – злодеи, как Фу Манчу.
– Нет-нет, – Шу снова поправляет круглые очки, – я вообще не про Фу Манчу. Он злодей, с ним все понятно. Но давайте вспомним фильм, где Ан Мэй Вон – благородная китаянка из «Шанхайского экспресса» – играет его дочь. Вы его помните?
Альберт качает головой.
– Суть в том, что сначала героиня Ан Мэй Вон подпадает под влияние Фу Манчу и становится на путь зла, а потом влюбленный в нее благородный китайский полицейский гибнет, спасая белого героя и убивая Ан Мэй. Вот образцовый сюжет: лучшее, что может сделать китаец, – это умереть, спасая белого. И при этом убить женщину, которую он любит. Можно догадаться, что ждет Шанхай, если мы, китайцы, не возьмем свою судьбу в собственные руки.
– Мистер Шу, – говорит Альберт, – я, конечно, никогда не смогу вас переспорить. Вы журналист, а я всего-навсего коммерсант. Разговоры – не моя сильная сторона, извините. Я бы предпочел пригласить госпожу Су Линь на танец, если вы не возражаете.
Шу вежливо наклоняет голову.
Альберт удивлен, насколько хорошо танцует Су Линь. Шелк ципао струится под его рукой.
– Помните, вы обещали мне визит в Сучжоу?
Сдержанная улыбка:
– Конечно. Но весной, весной… сейчас слишком жарко.
– Жалко уходить: это все-таки единственное прохладное место в городе, – говорит Альберт, вставая из-за столика.
Он прав: душным августом 1935 года владельцы «Янцзы» первыми поставили себе электрический кондиционер – и вот уже неделю не знают отбоя от посетителей. Но сегодня время уже вышло – дансинг закрывается, оркестр играет последний фокстрот, Таня на прощание всей кожей вбирает прохладный воздух.
Она здесь первый раз, и уходить ей не хочется.
– Это было настоящее чудо, – говорит она.
Конечно, чудо: если бы Альберт не встретил ее сегодня в «Парамаунте», Таня никогда бы не попала в «Янцзы».
Впрочем, какое там чудо! Альберт сколько угодно может себя убеждать, что в этом дансинге у него были дела, но на самом деле он заходит в «Парамаунт» только для того, чтобы увидеть Таню. Уже несколько раз он отвозил ее на машине до дома – все так же безрезультатно: ни поцелуя, ни предложения войти. Хорошо, говорил себе Альберт, наверное, она живет не одна. Возможно, у нее даже есть муж или ребенок – от русских всего можно ожидать, – но почему она не соглашается поехать ко мне домой?
С каждым разом Танины отказы раздражали все больше: «Генри посмеялся бы надо мной. Надо же: найти в Шанхае единственную хостесс, которая не готова спать с клиентом! И вдобавок решить, что мне нужна только она! Смех один!»
Вот так они и оказались в «Янцзы», а теперь, после трех коктейлей и пяти танцев – все-таки Таня прекрасно танцевала, не сравнить с молодыми китайскими хостесс, – направляются к выходу, надеясь, что хотя бы ночью жара немного спадет.
– Я хочу пройтись, – говорит Таня. – Ты можешь отпустить своего водителя?
– Я могу ему велеть ехать за нами, – говорит Альберт. – Когда устанешь, сядем в машину.
– Я хочу, чтобы ты его отпустил, – повторяет Таня. – Я могу тебя об этом попросить?
– Конечно, – пожимает плечами Альберт. – В крайнем случае, найдем рикшу.
Неоновый свет окрашивает лица в цвет синих чернил, небо над Нанкин-роуд словно исчеркано огромными надписями. Вот английский джентльмен в красном фраке, с тростью в руках, словно монах на прогулке. У его ног вспыхивает: “Johnny Walker. Still Going Strong”.
Куда ты идешь, Джонни, кому неподвижно сияешь в душной августовской ночи?
– Я не люблю машины, – говорит Таня. – Один раз мне пришлось выпрыгивать почти на полном ходу. Я-то думала, он не станет приставать ко мне при шофере! Как бы не так! А сколько раз машина как бы случайно вдруг заезжала в какой-то глухой проулок или в поле? Помню, однажды я провела целый вечер со старым китайцем: он повез меня в «Рио-Риту», заказывал оркестру мои любимые песни, поил коктейлями, но все равно – был так отвратителен, что на обратном пути, когда он остановил машину, я вырвалась и убежала. Он схватил меня за рукав, и тот оторвался. Было страшно жалко, пришлось платье перешивать.
Огромный месяц ползет по небосклону, как по бескрайнему темному полю. Переплетаются темно-серые тени деревьев.
– Я не хочу об этом думать, – говорит Таня, и Альберт видит, как неоновый свет играет на ее скулах, – этой ночью – не хочу. Знаешь, как начнешь вспоминать, такая мерзость лезет… я иногда думаю: хорошо, что мама этого не видит. Она бы, наверное, все равно умерла. От ужаса или от стыда. Папа говорит: она мечтала, чтобы я выросла такой нежной девушкой, с тонкой душой… знаешь, из тех, что могут влюбиться в рифмочку, в картинку. У вас в Англии, наверное, такие тоже есть.
– Я таких не встречал, – говорит Альберт. – Я вообще не встречал никого, похожего на тебя.
– Не говори глупостей, – раздраженно отвечает Таня. – Таких, как я, – в каждом дансинге четверть танцпола. Скажи мне лучше: где ты живешь?
В спальне Альберт осторожно расстегивает пуговицу за пуговицей, пока платье не падает к Таниным ногам. Узкая спина матово светится в темноте, девушка оборачивается, и Альберт бережно берет в ладони ее груди. Обнаженные руки обнимают его за плечи, мягкие губы отвечают на поцелуй…
Потом они долго лежат, обнявшись, душной летней ночью.
– Какая я была дура, – говорит Таня, – зачем я тебе так долго отказывала?
– В самом деле – зачем?
– Ну, теперь-то я могу сказать. Ты же видел меня в «Дель Монте», правда? Я тебя запомнила, ты был с Генри-американцем. Он был забавный, все девочки его любили. Куда он, кстати, подевался, ты не знаешь?
– Нет, – отвечает Альберт, укладывая голову между Таниных грудей.
– Ну, ты меня видел там, и когда мы встретились в «Парамаунте», я подумала, что ты меня хочешь, ну, именно как шлюху. Как девушку, которая трясет голыми грудями перед ночными посетителями кафе.
Так оно и было, думает Альберт. Но только в самом начале.
– А я так не хотела. Ты не подумай, не то чтобы я ни с кем не спала, кого встречала в «Парамаунте». Но просто одно дело, когда я – хостесс, а другое дело – когда такая вот дешевка.
– Какие все это глупости, – говорит Альберт. – Я давно забыл про это «Дель Монте».
Вот и неправда, думает он. Конечно, я все время помню про «Дель Монте», и про изнасилованную мать, и про все, что с Таней случилось. Я, наверное, так хотел ее, потому что мне казалось, что когда мы будем вместе, здесь, в спальне, я смогу собрать воедино – маленькую русскую девочку, дешевую шлюху, опытную танцовщицу, всех женщин, которые в ней скрыты.
